— Извините, пожалуйста, это вы открываете и закрываете зонтик? — раздался голос.

Тут мистер Леру понял, что ворона испугалась человека, а не манипуляций с зонтиком.

— Я хотел бы поучаствовать. А на вас надет — остановите меня, если я ошибаюсь — противогаз?

— Безусловно.

— Значит, вы очень заняты?

— Я уже закончил. — Он обернулся и посмотрел на собеседника через желтоватые очки противогаза. — Дитер! Я вас ждал.

— Надеюсь, — ответил Дитер, взглянув на свои часы. Скорее, это были мегачасы: большие электронные часы в резиновом корпусе, которые были бы очень хороши на глубине шестидесяти футов, а если нажать одну из их маленьких кнопок, вы могли бы хронометрировать забег на шестьдесят ярдов или сообщить, который час в республике Чад. — Заседание Комитета по продвижению в должности затянулось.

— Из-за того, что не могли договориться, кого продвигать? — пробормотал мистер Леру себе под нос, стягивая противогаз, складывая маленький зонтик и запихивая то и другое в карман комбинезона.

— Если вернуться к семидесятым, мы тогда вырабатывали основные принципы…

— Мне больше нравится опрыскивать розы.

— Как же мне побудить вас к самореализации? Вы должны показать начальству, что стоите на том же самом символическом уровне, если хотите конкретизировать свои долгосрочные цели.

— Простите?… — ошарашенно спросил мистер Леру.

— Удивительно, почему вы до сих пор еще читаете лекции? Я работаю в двадцати пяти комитетах и через два года буду полностью независим. Я мог бы вам посодействовать…

— Высшее учебное заведение не место для саморекламы.

— Ладно-ладно, — сказал Дитер, исподтишка взглянув направо и налево. — Нам надо поговорить о другом.

Он жестом поманил мистера Леру за собой, поднялся по ступенькам и вошел, не дожидаясь приглашения. Манеры, подумал мистер Леру, останавливаясь, чтобы сорвать розу для петлицы пиджака, исчезли тогда же, когда и карманные часы.

В застоявшемся воздухе холла пахло старыми книгами и бумагой. Раздался визг, Дональбейн выскочила из своей засады за стойкой для зонтиков и вцепилась Дитеру в лодыжку.

— Что это? — спросил Дитер со страдальческим выражением, подволакивая пострадавшую ногу в гостиную.

— Всего лишь терьер, — ответил мистер Леру, расстегнув комбинезон и пытаясь вытащить лацкан пиджака наружу.

— Мне показалось, это лохматый кирпич. Как вы узнаёте, где у него фасад?

— Спереди зубы, — сообщил мистер Леру, пытаясь просунуть стебель розы в петлицу. — Как правило… — Петлицы на лацканах исчезли тогда же, когда и манеры. Теперь существовали только эрзац-петлицы, псевдопетлицы, всего лишь вышитые иллюзии. Если вам действительно нужна петлица, придется проковырять ее самому.

— Что можно сделать, чтобы меня отпустили?

— Кто отпустил? — уколовшись о шип, мистер Леру замахал большим пальцем.

— Собака.

— Попрощаться, — ответил он. — Она отпустит вас у входной двери.

— Я могу сам оторвать ее, благодарю, — сказал Дитер, подтягивая поближе ногу с висящим на ней грузом.

Мистер Леру провертел дырку в лацкане и засунул туда розу.

— Что же касается монеты… — Дитер какое-то мгновение колебался: — Не спорю, мне необходима ваша помощь.

Мистер Леру был удивлен и польщен. До этого момента Дитер всегда трактовал его как лабораторную крысу, которая сама нуждается в поддержке, чтобы одолеть хитросплетения лабиринта.

— Какого рода помощь?

В руках Дитера оказалась фотография, которую он держал так, словно ее не должны были касаться пальцы непосвященного. На фотографии была удивительно стройная женщина лет тридцати пяти, в белой кожаной шляпе и рыжих мехах, невооруженным глазом были заметны ментальные вибрации ее шишковидной железы.

— Кто это?

— Летиша Дросс из проекта «Физика Звезд», — ответил Дитер. — Мое Значимое «не-Я», — он замолчал, посмотрел на фотографию, как бы освежая в памяти образ женщины, и вздохнул: — Я зову ее «не-Я» для краткости.

— Вы встретили эту женщину в Комитете по спасению китов?

— Школьное увлечение. Затем я работал вместе с ней в Комитете по ликвидации несправедливости при назначении заработной платы. Как только она назвала первый пункт повестки дня, я понял, что мы с ней одной крови. Она показала мне такое, о чем я и мечтать не мог.

— Вот как! — мистер Леру покрылся румянцем. — Но вернемся к монете.

— Я имел в виду путешествие. Вот чем занимается ее группа — но только она предупредила меня, чтобы я ничего не трогал, попав в Италию, а после продажи рабов…

— Что?

— Ну, я вроде бы поднял эти две монетки, понимаете, пока никто не видел, я думал, может, убежусь на собственном опыте, как это действует, подарив одной из дам — какой-то малорослой, она вовсе не была мне интересна, и — бах! — «не-Я» мне просто голову оторвала, сказала: наши системы ценностей совершенно несовместимы, и спросила, знал ли я, что мог изгадить всю историю и сделать так, что мы оба исчезнем? Я ранимый человек! — Дитер издал длинный, как поезд, вздох, целые мили сцепок и содрогающихся товарных вагонов. — Меня просто угробили, Леру, и угробила самая достойная женщина во всем западном полушарии. — Он снова прервал свою речь на целый вагон вздохов. — Я хочу умереть.

— Чем я могу помочь? — отозвался мистер Леру.

— Надо вернуть ее.

— О! — Только не это.

— Моя идея такова: переориентировать ее межличностные отношения в мою пользу с помощью обычной моделирующей поведение техники, основанной на стимулировании.

— Простите?

— Дать ей что-то, что заставит ее броситься мне на шею.

— Бриллиантовый кулон?

— Совершенно новое общество! И я бы хотел заняться этим, пока она в отъезде.

— Я специализируюсь на раннесредневековой истории Англии.

— Именно! Послушайте, я занимался оценкой ценностей в историческом развитии Америки… и каждый раз сталкивался с рабством, сексизмом, эксплуатацией или угнетением. А вы знаете, кто все это делал? Белые англосаксонские протестанты. Это их вина! Вплоть до языка. Поэтому, мне кажется, если мы сумеем разобраться с этими англосаксами в самом начале, дальше история сама о себе позаботится. Мы сможем сберечь время! Вот тут в ход пойдет ваша эрудиция: что сделало англосаксов такими ужасными?

— То, что они потерпели поражение от норманнов, — ответил мистер Леру.

— Да? И когда это случилось?

— Я пошутил. Возможно, ваш роман с женщиной-ученым заставляет вас ожидать причинно-следственных взаимоотношений и в человеческой истории. Но говорить, что событие А послужило причиной события В, потому что событие А случилось раньше В — это чистая гипотеза в сюжетно-тематической форме, не лучше, чем кропать романы. — Он помолчал. — Движущие силы событий слишком сложны, чтобы их понять. Норманнское завоевание повинно в нашей тысячелетней истории не в большей мере, чем бутылка коньяка, из-за которой у Наполеона началась изжога, — в его разгроме при Ватерлоо. Только неглубокие историки выбирают одну причину и пытаются написать об этом книгу.

— Значит, начало несправедливости положило норманнское завоевание, — сказал Дитер, явно почувствовав облегчение.

— Вы не слышите меня, — недовольным тоном произнес мистер Леру. — Кстати, «норманны» происходят от «norsemen» — скандинавов, грабителей, совершавших набеги на французское побережье. — Мистер Леру почувствовал себя увереннее. — Тогда почему бы не винить во всем викингов?

— Вы имеете в виду этих белобрысых парней с рогами на шлемах?

Мистер Леру задумался, есть ли у Дитера чувство юмора.

— Ведь они в конце концов отобрали трон у бедняги Этельреда. Ох-ох-хо, — сказал Дитер, взглянув на лодыжку. — И началось угнетение.

— Слышали ли вы о роли женщин в обществе викингов?

— Нет, ничего.

— О социальных реформах?

— По нулям.

— Оставим это, — мистеру Леру нравилась эта игра, что-то вроде веселой прогулки вдоль берега, когда не боишься споткнуться и утонуть в прибое. — Вильгельм, вероятно, победил, потому что за несколько дней до его высадки сакской армии пришлось бежать, а затем пройти сотни миль к югу, чтобы встретиться с ним. Это викинги были виноваты в том, что саксы оказались изнурены походом.