На следующий день все повторилось – вновь укололся. Потом еще. А вот когда оставленные незнакомцем шприцы закончились, у Володи началась настоящая ломка. Он то катался по полу, бормоча какую-то ахинею. То в чем мать родила выбегал из дому на мороз и, как сумасшедший, носился по пустынному лесу, воя на луну. А потом сидел у окна, скреб нестрижеными ногтями подоконник и потухшими глазами смотрел вдаль, надеясь увидеть того самого мужика в шубе на снегоходе.

Незнакомец и впрямь вскоре объявился. И первым делом продемонстрировал полуживому Володе наполненный наркотой шприц. Но на этот раз он ни про какое экопоселение не говорил, а четко поставил перед дикарем условие – хочешь своевременно получать дозы, будешь делать то, что я тебе прикажу. В тот момент Володя был готов на все, даже мать родную убить, и рука при этом не дрогнула бы. Что не сделаешь ради дозы?..

…Все-таки не зря начальник отдела по борьбе с экстремизмом Митяев потратил столько своих сил и времени на то, чтобы вновь подсадить сибирского отшельника на иглу. Ведь в итоге он получил послушного раба, податливый материал, с которым можно было делать все, что угодно. И что было для него самым главным – Володя являлся этаким человеком-невидимкой. Ни в каких компьютерных базах данных не числился, нигде на учете не состоял, родственников у него не было. А это значило, что ему можно было придумать любую биографию. Так Митяев и поступил.

Марат Сергеевич сделал Володе Пономареву новый паспорт на имя Седых Иннокентия Ивановича и зарегистрировал на него фирму в Новосибирске по скупке обанкротившихся предприятий. Сам исправно платил от его имени налоги в бюджет и проводил через фирму огромные суммы денег – одним словом, имитировал бурную коммерческую деятельность. Даже заказывал ему билеты в Москву и обратно, чтобы создать иллюзию, будто Седых действительно является богатым и успешным бизнесменом, постоянно мотающимся по своим делам в столицу. Побритого и приодетого Иннокентия даже несколько раз свозили в Новосибирск, где он дал заказное интервью районной газете, в котором утверждал, что в последнее время ему стали приходить угрозы от некой антикорупционной организации – мол, знаем, как ты свои денежки заработал, так что готовься к скорой расплате.

Также Иннокентия заставили пройти обследование в частном медицинском центре. Понятное дело, что состояние здоровья сибирского дикаря Митяева никого не волновало. Это было сделано с одной-единственной целью – получить его кровь, которая впоследствии должна была оказаться в квартире Погореловой. Самого же отшельника Марат Сергеевич планировал убить, расчленить и закопать в леске неподалеку от дачи Лидии Федоровны. Ну, а потом, когда медсестру упекут в СИЗО и она как пить дать начнет доказывать свою невиновность, навести следствие на эту самую могилку. И тогда никакой адвокат уже не поможет.

Что ж, ловко придумано. Однако случаются в этой жизни неожиданности, причем, как правило, неприятные. Когда начальник отдела по борьбе с экстремизмом при Минюсте приехал со своими людьми к Иннокентию, чтобы расправиться с ним, скромный дом отшельника уже был охвачен огнем, не подступишься. Поджег себя наркоман вместе со своим жилищем – то ли глюк какой от наркоты словил, то ли просто жизнь такая надоела. Короче, сгорел заживо, дотла, даже костей не осталось.

А процесс-то над Погореловой уже был запущен, задний ход не дашь. Одних следов крови в квартире медсестры и свидетельских показаний таксиста было явно недостаточно, чтобы упечь Лидию Федоровну за решетку. Тем более что адвокат у нее был хороший. Для этого следствию нужно предоставить тело убитого бизнесмена. А его-то как раз таки и не было – в пепел превратилось, который по глухой сибирской тайге ветром развеяло.

Живописный французский городок на берегу Средиземного моря жил привычной курортной жизнью. По мощенным брусчаткой узким улочкам беспечно бродили многонациональные толпы туристов, разодетых кто во что горазд. На ком-то были лишь одни плавки-шорты да купальники, прикрытые прозрачными газовыми шалями. Некоторые дефилировали в джинсах и длинных юбках – и это при том, что электронное табло, установленное над входом в кафешку с аппетитным в буквальном смысле этого слова названием «Bon appetite», показывало сорок пять градусов по Цельсию. Впрочем, доверять этим цифрам не стоило. Дело в том, что вот уже как два дня электронный градусник давал сбои, выводя на экран уж совсем фантастическую температуру, которой в природе просто не существовало. А если таковая где-нибудь и фиксировалась, то только в жерле вулканов или в условиях вечной мерзлоты. Так, вчера, когда на море был шторм, а солнце целый день пряталось за тучами, табло показывало сто двадцать градусов с плюсом. Сегодня же утром на нем и вовсе выскочило тридцать девять со знаком минус.

Впрочем, хозяин заведения не спешил вызывать электрика. Ведь подобные перепады температуры, вызванные сломавшимся термометром, только привлекали новых посетителей. Остановится какой-нибудь русский, улыбнется этой несуразице, да заодно и присядет за столик, чтобы чашечку кофе с круассаном заказать или стакан прохладительного напитка пропустить. А потом, наевшись и напившись, это самое глючное табло на фотик щелкнет. Да в своем блоге или ЖЖ запостит что-то типа такого:

«Зацените, френды, прикол – Средиземноморье, пот ручьями льется, а тут градусничег над кафешкой «Bon appetite» температуру, как на Северном полюсе, показывает. И спрашивается, какого такого лешего я из вечно холодной Тюмени сюда перся? Нет, все-таки юморные ребята эти лягушатники». Чем не бесплатная реклама?

При этом ему и в голову не придет, что кафе принадлежит отнюдь не французу, а русскому. А вернее, двоюродной сестре российского министра юстиции – Марине Николаевне Зайцевой, у которой подобных заведений с аналогичным названием по всей Франции пруд пруди. И открыла она эту сеть общепита исключительно благодаря материальной помощи своего братца, которому свой капитал, сколоченный на «тяжкой» государственной службе, девать на родине некуда стало. Однако все это была мелочовка. Помимо сети кафе «Bon appetite» Мариночка – так ласково называл свою сестренку высокопоставленный родственник – владела также трехзвездочным отелем в Тулузе, небольшим бордельчиком в Париже и супермаркетом в Лионе. Уже не говоря о том, что за ней числилось несколько огромных вилл на берегу Средиземного моря, каждая из которых стоила не менее трех миллионов евро.

Наивно было бы полагать, что все это добро министр юстиции отдал сестре безвозмездно, подарил, так сказать, по доброте душевной. Просто таким вот незамысловатым образом, обкатанным многими российскими коррумпированными чиновниками, министр юстиции Владимир Михайлович Зайцев обеспечивал себе безбедную старость. Проще говоря, выводил деньги за границу, вкладывал их в бизнес. И сам оставаясь не при делах, так как все было оформлено на сестру. Даже если кто-нибудь на родине и захотел придраться бы к нему – мол, откуда это все у Зайцевой появилось, он мог спокойно сказать что-то вроде: «Брат за сестру не в ответе…»

…На террасе роскошной виллы за столиком из мореного дуба сидели двое: министр юстиции и его частый гость – начальник отдела по борьбе с экстремизмом Митяев. Последний вот уже целую минуту напряженно высматривал в море одинокую яхту под итальянским флагом, на палубе которой веселилась компашка молодых людей: трое парней и четверо девиц. Они пили шампанское, смеялись, натирали друг другу спины кремом для загара. Каждый раз приезжая во Францию, Марат Сергеевич с нескрываемой завистью поглядывал на туристов. Оно и неудивительно – в отличие от него они ехали сюда отдохнуть, оторваться на полную катушку. А он исключительно по работе, чтобы встретиться с Зайцевым и обсудить с ним важные дела. Ведь министр, хоть и жил в России, немало времени проводил на одной из своих любимых вилл на Лазурном Берегу. Не будешь же по мобильному телефону и по Skype важные разговоры разговаривать, их ведь и подслушать можно. Только тет-а-тет. Вот и приходилось Митяеву постоянно мотаться во Францию.