Затем он увидел весь берег и за ним — склоны, поросшие ковылем и усеянные людьми. Видно, их заметили еще издали — возможно, с Ветерсея — и все поселение вышло, чтобы приветствовать их победоносное возвращение — восемь боевых кораблей, вместо пяти.

Онунд торопил гребцов: «Навались! Навались!», и «Морская ведьма» подпрыгнула на волнах, как кобыла, учуявшая свое стойло и рвущаяся домой. Онунд налег на рулевое весло, корабль развернулся, как морская чайка, и другие ладьи шли по пенистому следу ее кормы. Вода на отмели стала зеленой, и они направились прямо в буруны, где выступал обросший водорослями причал — спасение от шторма и бурных приливов.

— Суши весла! Доставай бревна! Закатывай на берег!

Они убрали весла, втащили их на борт, и достали из-под скамеек катки. Люди спрыгнули за борт, очутившись по пояс в ледяной воде, и направили корабль по мелководью.

Жители поселения помогали, упершись плечами в бока корабля, покуда другие вытаскивали его на каменистый берег, подбадривая друг друга криками.

Собралась чуть ли не вся община — старики, мальчишки, женщины и дети, и шумная свора собак. Бьярни стоял по колено в воде, когда Хунин с радостными визгами бросился к нему, пытаясь запрыгнуть и оглушив всех громогласными раскатами лая. Бьярни отпихнул его ногой, но несколько мгновений спустя, когда «Морская ведьма» уже была на берегу, присел на корточки, позволив лохматому черному псу проявить всю свою неистовую любовь.

Вокруг них мужчины обнимали жен и детей, и по всему берегу счастливые люди встречали своих родных, кроме нескольких женщин, которые тщетно искали мужей или сыновей, не вернувшихся домой. Невдалеке стояли девушки — они, подоткнув юбки, тоже прибежали на берег, чтобы встретить корабли; среди них была и Тара, дочь жреца. Она прошла совсем близко от Бьярни, бросив на него украдкой взгляд из-под опущенных ресниц и выпрямив спину, чтобы ее маленькие, круглые, как яблоки, груди казались больше. Но он не заметил ее, потому что зарылся лицом в шерсть Хунина, почесывая его огромные теплые уши.

Позже, когда ладьи вытащили на берег и заботливо поставили в сараи, как славно потрудившихся лошадей в конюшни, и радостные встречи закончились, а ужин был съеден, добычу вынесли на широкий двор перед Каминным залом, и команды кораблей собрались на дележ, а остальные жители наблюдали за ними. Урожай, собранный рабами и женщинами, оказался небогатым — тонкие колоски, побитые бурей, — но эта морская жатва поможет им пережить долгую, скудную зиму. Смеркалось, люди зажгли факелы, и сквозь облако пыли блеснуло разноцветное содержимое плетеных сундуков и парусиновых свертков, вываленное на обессиленную землю.

Бьярни, пристроившись среди команды «Морской ведьмы», смотрел на освещенную факелами добычу летнего плавания; клинки из бивней нарвалов[37], которые можно продать на юге как рога единорогов, шкуры, эмалевые украшения и прочные медные кастрюли для кухни. Он увидел толстую бурую шерстяную накидку — видимо, лучшую одежду какого-нибудь зажиточного крестьянина — и испорченный морской водой полосатый шелк из заморских стран; гладкий серебряный крест и портрет женщины с золотистой шапкой на голове и ребенком на руках[38], тоже поврежденный водой; наверняка его украли из церкви Белого Христа.

Были еще завесы, украшенные извивающимися драконами, которые пираты, наверное, сорвали в зале какого-нибудь вождя; конская сбруя и пять кожаных ремней; сумки, набитые золотыми, серебряными и медными монетами, и кусочками разбитого металла, стоимость которых, как и монет, определялась по весу. Была даже деревянная кукла в мокрых лохмотьях и с ниткой синих бусинок на шее — когда-то симпатичная детская игрушка, пока один из пиратов не положил на нее глаз, может, решив отвезти в подарок своей дочке.

Раздел добычи проходил в заранее известном порядке и занимал много времени, так что давно уже наступила осенняя ночь, окрасившая в темно-грязный цвет весь мир за дымящимися на ветру факелами. Сначала отложили законную долю Эйвинда с Востока. Тут была большая часть церковных сокровищ — хотя сам он не был последователем Белого Христа, его супруга и многие домочадцы поклонялись Ему. Затем выбрали себе награду капитаны кораблей. Онунд взял только прекрасную шкуру белого медведя, желтую, как старая слоновая кость, и положил ее к ногам Эсы, вышедшей вместе с другими девушками посмотреть на морскую жатву, которую привезли домой мужчины.

— Вот прекрасное украшение для нашего свадебного ложа, оно согреет тебя, когда «Морская ведьма» выйдет в море.

Поднялся веселый гул голосов, и девушка, покраснев, наклонилась, чтобы поднять тяжелую шкуру.

Оставшуюся добычу разделили на пять частей — по одной на каждого капитана, — и они стали раздаривать это богатство членам своих команд.

Большую часть добычи решили продать: какой толк в кубке с серебряной оправой, когда нужно зерно, чтобы засеять поле, или пара новых башмаков! Но некоторые вещи воины получили в дар от своих господ: например, браслет, покрытый эмалью, меч искусной работы, серебряную цепочку с бирюзой для невесты или жены.

Бьярни, наемник, продавший свои услуги одноногому капитану на одно летнее плавание, а затем и на второе, за регулярную плату, ничего еще не получал из общей добычи, и на этот раз тоже не ждал подарков. Но под конец он услышал свое имя, и, когда вскочил на ноги и отозвался, Онунд ухмыльнулся и сказал:

— За славную битву в славной компании, — и кинул ему что-то блестящее.

Бьярни схватил подарок и, почувствовав в руке что-то круглое, легкое и теплое, увидел, что держит нить крупных янтарных бусин, блестящих в свете факелов, как шарики из темного меда.

— Славная битва в славной компании, — согласился он и улыбнулся Онунду в ответ.

Повернувшись, он увидел горящие глаза Тары, дочери жреца, стоявшей неподалеку среди щебечущих о чем-то девушек. Он быстро отвел взгляд, притворившись, что не заметил ее и не понял, как она хотела, чтобы он преподнес это янтарное ожерелье ей. Многие моряки дарили часть своей добычи понравившимся девушкам. В отблеске факелов он видел, как Свен Гуннарсон очень аккуратно и сосредоточенно вставлял тяжелые коралловые серьги в серебряной оправе в уши своей жены и смачно поцеловал ее, прежде чем они скрылись в темноте. Бьярни ухмыльнулся и повесил хрупкую красоту себе на шею — он разглядывая ее и не замечал, как девушка, гневно взмахнув юбкой, резко отвернулась от него и обратила все свое внимание на кого-то другого.

Несколько дней спустя отложенные приготовления к свадьбе Онунда возобновились. Готовили угощения, варили эль; лучшие одежды достали из сундуков, чтобы починить их и проветрить на воздухе; из стада жениха выбрали черного барана и молочно-белого ягненка для жертвы Одину, повелителю всех богов, и Фрейе, его жене, покровительнице свадеб и домашнего очага. Стали приезжать и торговцы, потому что слух о готовящемся празднестве в Барре облетел все острова и берега Альбы[39] и Эрина[40], а свадебное вино вождя всегда считалось залогом славной торговли.

В тот день, когда Эса под руководством опытных женщин пекла огромный свадебный пирог, широкобокая «Морская корова», всем своим видом выражая услужливость, появились в гавани Барры, обдаваемая осенним ветром и дождем. И ближе к вечеру, когда Бьярни отправился на берег по своим делам, он встретил Хериольфа Купца, шедшего по дороге к поселению. Они приветствовали друг друга радостным похлопыванием по плечу и укрылись от ветра под торфяным навесом, чтобы обменяться парой слов.

— Смотри-ка, какую бороду ты себе отрастил, — сказал Хериольф.

Бьярни рассмеялся в ответ, но покраснел до кончиков волос: его борода была не длиннее, чем у молодого петушка, и он прекрасно знал это. Он не думал, что Хериольф угадал его мысли, но хитрый торговец всегда понимал больше, чем от него ожидали.