А вечером красный от переживаний Пахомыч, вымывшийся предварительно в душе и прослушавший наши коллективные наставления о правильном поведении в бою, ушел к Наталье в двадцать два ноль-ноль.
Пришел он только под утро – нет, не пришел, не приковылял, как обычно – нет, он впорхнул в палату, сияющий, радостный и гордый, прыгнул в свою кровать и пропел: «Рай – это когда женщина кладет ноги на твои плечи, а ты входишь и забываешь...» – и в этот миг он уснул, не успев досказать, о чем же забываешь в эти сладостные мгновения.
А я сидел на своей кровати, смотрел на улыбающееся во сне, помолодевшее лет на двадцать лицо Пахомыча, и мне становилось все более стыдно: я, молодой и сильный, разочаровался в женщинах и в жизни, а этот старик, которому немного осталось жить, сияет от радости. Если в этой худшей в городе больнице неизлечимо больной дед, который едва переставлял ноги, вдруг забыл про все свои немощи и едва не танцует от счастья, и все это только лишь благодаря женщине – значит, я трижды не прав, обвиняя женщин. Они такие, какие есть: когда они с нами, они делают нас счастливыми, и мы несчастны, когда они оставляют нас. Но даже если они недолго любили нас – это остается с нами на всю жизнь. К тому же я уверен, что и моя мама, и Полина любят меня до сих пор. А я люблю их. Ах, Полина, красивее и желаннее у меня не было женщины, и две недели с тобой стали для меня самыми счастливыми в моей жизни. И разве могут сравниться богатство и власть с настоящей любовью, такой, какая была у меня с Полиной? Впрочем, почему была, она, несомненно, сохранилась, не зря же Полина оставила мне свою квартиру, а это означает, что я должен добыть денег и разыскать ее в любом уголке земного шара, для чего понадобятся очень даже немалые средства. Но ведь я теперь владелец Полининой квартиры, под которой находится банк Клюквина, и мама не зря написала мне в письме, что самостоятельный человек сам должен ограбить свой банк. Вот она, идея! Теперь я знаю, что делать. Но для начала мне надо научиться открывать сейфы...
А в обед в палату зашла загадочно улыбающаяся Наталья Ивановна с букетом роз. Она взглянула на меня так внимательно, что я подумал, будто она не догадалась о ночной подмене и сейчас вручит цветы мне, но она шагнула к кровати спящего Пахомыча, положила на его тумбочку цветы, поцеловала в его в щеку и выскочила из палаты, как молоденькая, впервые полюбившая девушка.
Как сказала бы моя мама, если женщина способна совершать глупости и рискованные поступки, значит, она еще весьма молода.
Через две недели я выписался из больницы, въехал в Полинину квартиру, из которой Полина, кроме своей одежды, ничего не взяла, и начал готовиться к повторному ограблению. Я нашел в маминых бумагах телефон ее ученика – молодого «медвежатника» Ильи, и он за два месяца обучил меня навыкам, которые сам не так давно постиг. Он все расспрашивал меня о моей «сестре», но я ничего не мог сообщить ему о ее местонахождении. Илья очень почтительно отзывался о своей наставнице и напрочь отказался взять с меня деньги за уроки.
В средине декабря я наконец решился на акцию.
Ровно в час ночи я натянул на себя пятнистый костюм и черную маску, которые остались в квартире после мамы, положил в большую кожаную сумку необходимые инструменты, открыл в ванной люк, укрепил веревочную лестницу и неслышно спустился по ней в туалет внизу. Там, как и в первый раз, было темно и тихо, я нащупал дверь туалета, открыл ее и вышел в абсолютно темный коридор. Выставив вперед руки, я добрался до стены и, касаясь ее пальцами, пошел в сторону большого зала без окон. В прошлый раз мы с мамой слышали голоса охранников и женщин, с которыми они развлекались; сейчас я ничего не слышал, охранники либо спали, либо сидели тихо, а это означало, что мне придется работать бесшумно и медленно. Но это ничего, ведь у меня в запасе целая ночь; у нас с мамой был всего один час, за который она успела вскрыть всего один сейф, а у меня в запасе целая ночь, и я вскрою все сейфы, какие смогу, потому что мне нужно больше денег, чем моей маме, ведь я буду искать Полину по всему миру, а для этого необходима гигантская сумма.
Наконец я вошел в зал, вытащил из кармана фонарик, включил его – и оцепенел. В луче света я увидел ровные ряды стеллажей с книгами...
Часа два я искал среди этих полок хотя бы один сейф, но не нашел. И тогда я схватился за живот и захохотал так, что с некоторых полок попадали книги. Хорошо, что об этом не узнает мама. Она бы сказала: вот лишнее подтверждение того, что глупый мужчина без руководства женщины – это бульдозер без водителя, или компьютер без начинки, или автомат без патронов.
Немного успокоившись, я вернулся в туалет и обнаружил валяющуюся на полу веревочную лестницу. Судя по всему, я плохо закрепил ее на ножках ванны. Я направил луч света к потолку и зарычал от бешенства, потому что люк в потолке оказался закрытым. Отступать было некуда. Минуты три я громко матерился. Потом вспомнил, что я незаконно проник в помещение библиотеки, утром на меня наткнутся ее сотрудники, и, скорее всего, вызовут милицию. Начнутся разборки, как я тут оказался и зачем, не собирался ли я украсть какие-нибудь ценные книги... Не исключено, что обнаружат люк и свяжут этот факт с недавним ограблением банка, а тогда на меня могут «повесить» все, что тогда было из банка вынесено... Я в отчаянии схватился за голову. Затем кинулся к входной двери и принялся ее дергать изо всех сил, но она была чересчур прочной, сохранившейся, очевидно, еще с банковских времен. Окна, похоже, отсутствовали. В общем, я оказался в ловушке...
Я снял с головы маску, засунул ее в сумку, потом нашел у одной из стен небольшую скамеечку, лег на нее, подложив под голову томик Достоевского «Идиот», и стал ждать своей участи.
Прошло не менее пяти или шести часов, когда наконец послышались позвякивания и щелчки ключа в замке. Замигал и зажегся свет, осветив огромное пространство помещения с длинными рядами книжных полок. С замирающим сердцем я встал сбоку от двери, рассчитывая, что мне удастся, используя фактор внезапности, оттолкнуть пришедших людей и вырваться на волю.
Дверь распахнулась, я напружинился, готовый к решительному прыжку, и вдруг услышал радостный крик:
– Ты куда пропал, жопа?!! Я ищу тебя по всему Питеру! Я сбился с ног! Попробуй запомни твою дурацкую двойную фамилию! Но я тебя нашел – и это здорово!
Страшно изумленный, я узнал Дениса Давыдова, черненького, похожего на Пушкина еврейского негра.
– Игорь, пляши! – продолжал орать он. – Я раздобыл деньги на наш фильм! Не зря говорят: не имей сто рублей, а имей богатого родственника... Мой богатенький родственник из Израиля, когда я рассказал ему о твоем «слоне», взялся финансировать наш проект! И сценарий уже почти готов. А готов ли твой гигант, твой богатырь, твой «божественный молоток» к исполнению главной роли? Хотя, я думаю, он у тебя всегда в полной боевой. Ведь так?! Скажи «да», порадуй скорее Дениску. А ты почему в такой странной одежде? Кажется, ты был в такой же форме, когда нас захватили эти палкинцы. Вот нам тогда досталось! Удивительно, что нас отпустили живыми...
Денис тараторил без остановки. Слегка успокоившись, он перешел на разные технические детали, связанные с фильмом, и попутно разъяснил мне, что его библиотека два месяца назад переехала сюда на новое место. Он так рад был нашей чудесной встрече, что даже не поинтересовался, как я попал в запертое помещение библиотеки.
Какое-то время я переваривал неожиданную для меня информацию, после чего с деловым видом сказал:
– Только название фильма будет не «Хождение божественного молотка», а другое.
Денис заулыбался и спросил:
– И какое же?
Я подумал минуту и ответил:
– «Ограбление по-русски, или Удар „божественного молотка“». И сценарий я беру на себя.
– Йесс! – выкрикнул Денис и даже подпрыгнул от восторга. – Тогда вперед! – и он, не мешкая, потащил меня к выходу.
