– Ольга, а почему ты из всего нашего цеха не спала только со мной?
Некрасивая женщина перестала улыбаться, внимательно поглядела в мои глаза и ответила:
– Но для этого мне пришлось бы выпить алкоголя, а я не пью.
Белова вышла из кладовой, а я подумал, что изменять своим Александрам не буду. Возможно, это произойдет когда-нибудь в другой раз с более красивой женщиной...
Двери открылись, и в кладовую вошли начальник цеха Кац и токарь Славик Ершов, тридцатилетний крепыш. Кац подошел к столу, взял бутылку со спиртом, открыл, понюхал и сказал:
– Балует вас Ольга.
Потом он глотнул, сощурил глаза, почмокал полными губами и выдал заключение:
– Девяносто два градуса, чуть меньше нормы. А вы, ребятки, начинайте работать, машина внизу уже стоит.
Мы укладывали на тележку по десять ящиков, отвозили тележку к лифту, спускались на первый этаж и там погружали их на машину. Потом мы поднимались наверх, и процедура повторялась. Ящики были тяжеленными, килограммов под семьдесят, и громоздкими. Через пять минут работы наши спины уже взмокли от пота. А Иосиф Ромуальдович Кац сидел в это время на стуле, забросив ноги в красивых блестящих ботинках на стол, делал маленькие глотки из бутылки и при нашем появлении рассказывал:
– Друзья мои, самый лучший спирт я пил в госпитале, когда работал там хирургом, ведь я закончил Первый медицинский, так вот, хирург из меня получился отличный, но многие хирурги много пьют, и после этого у них, естественно, дрожат руки, а чтобы руки не дрожали, необходимо пить спирт. Я, к примеру, перед каждой операцией выпивал двести граммов, и потом блестяще работал, сам Амосов мне завидовал и приезжал посмотреть на мои операции. Так вот, в тот раз я превысил норму спирта в полтора раза...
Что случилось дальше, мы со Славиком уже не слышали, потому что выехали из кладовой. А когда через пятнадцать минут вернулись обратно с пустой тележкой, начальник цеха, успевший отпить из бутылки примерно треть, снова обратился к нам:
– Ответьте мне, мои юные друзья, каким образом за полчаса освободить переполненный народом южный пляж в разгар летнего сезона?
Мы пожали плечами, а улыбающийся Иосиф Ромуальдович глотнул из бутылки и сообщил:
– Да это же элементарно, Ватсон: нужно три килограмма дрожжей забросить в туалет, в центр дерьма. Мы с моим другом поступили так по совету его деда, и через полчаса из окон и дверей туалета поперло дерьмо в неимоверном количестве, как в сказке манная каша из горшочка, и через полчаса на этом пляже уже никто не загорал, можно было ложиться на любое место.
Славик спросил:
– И вы с другом сразу же заняли по три места?
Кац мотнул головой:
– Да нет, позагорать в тот день нам не удалось: крымские менты загнали нас в подвал строящегося дома, и пятнадцать суток мы бетонировали там полы. А когда нас выпустили, отпуск уже кончился, и пришлось ехать домой в бледном виде. Жена мне не поверила, что я был на юге, решила, что зависал у любовницы под Ленинградом...
Мы выехали с груженой телегой из кладовой, и Славик заметил:
– Игорек, с такими скоростями начальничек может все выпить в одиночку.
Я пил немного, поэтому это известие меня не огорчило. Славику же требовалось гораздо больше, поэтому он стал работать быстрее. Предпоследнюю тележку мы разгрузили за пять минут, влетели в кладовую и яростно принялись грузить последние ящики. Иосиф Ромуальдович допил уже до половины бутылки. Покуривая папиросу, он сидел расслабленно на стуле, закинув ноги на стол, и рассказывал очередную байку:
– ...И вот, друзья мои, на Маринку я залез утром первого июня, а слез вечером второго августа, потому что мой «Суворов» никогда не падал в таких ситуациях – раз попал на хорошую бабенку, значит, не остановится до последней капельки спермы, а во мне тогда спермы было на два Балтийских моря. Ну, конечно, после этого Маринка согласилась стать моей женой, хотя я уже был женат на Раисе. И два года мы жили втроем душа в душу, пока я не влюбился в рыжую Галю, которая оказалась очень ревнивой и разрушила наше райское гнездышко. Она написала заявление в суд, и меня осудили за двоеженство и посадили на два года, а когда я вышел, все три мои любимые уже были замужем за разными мужиками. И с тех пор я женщинам не доверяю, с тех пор я люблю только мужчин.
В этот момент мы догрузили на телегу последнюю партию ящиков и выкатились из кладовой. Славик усмехнулся:
– У начальничка, кажется, потекла крыша, у него всегда она течет после пол-литра. Ты общался с ним в такие моменты?
– Нет, – признался я, – пьющего Каца я вижу впервые. А что он начнет вытворять?
Славик ухмыльнулся, забросил на машину последний ящик и сказал:
– Пойдем, старик, сейчас все увидишь сам.
Мы оставили телегу на первом этаже, поднялись на второй, вошли в кладовую и... увидели полностью обнаженного начальника цеха. Он стоял на столе, демонстрируя нам свое тощее, поросшее рыжими волосами тело. Левой рукой он взбадривал своего маленького «Суворова», а правой, словно дирижер, размахивал перед нашими лицами недопитой бутылкой. Славик испуганно подбежал к нему, грубо вырвал из рук драгоценную емкость и сказал:
– Слава богу, успели, обычно он разбивает недопитую бутылку об пол и начинает говорить о вреде пьянства.
Славик нашел где-то два пустых стакана, графин с водой, налил стаканы до половины, разбавил водой, один протянул мне, мотнул головой в сторону шефа и хихикнул:
– А членик-то у начальничка совсем не богатырский, не зря он его «Суворовым» зовет, давай глотнем за удачный день.
Мы выпили до дна за удачный день, закусили солеными огурцами, а голый Кац, продолжавший мастурбировать на столе, провозгласил:
– Мужчина – это звучит не только красиво, но и гордо, так вот, мужчины, среди вас я самый старый, значит, я Сократ, а Игорь – это Платон, ну а Ершов будет Фидием. Согласны?
– Согласны, – ответил за нас двоих Славик Ершов, налил в два стакана спирта, мы выпили, закусили огурцами, а Кац, находящийся от нас в трех метрах, продолжил:
– Будем считать, что пир у нас уже прошел, потому что я уже не пью, а вы уже почти что все допили, значит, пир у нас закончен. А что делают мудрецы после пира?
– Что? – спросил Славик.
Я и после ста граммов обычно уже хмелею, потому что не умею пить, а сегодня мы выпили со Славиком уже по четыреста, и поэтому я ощущал себя собакой, которая не откажет своим друзьям ни в одной просьбе. Виляя невидимым хвостом, я спросил вслед за Славиком:
– Что?
Голый Кац воскликнул:
– Друзья мои, уже тридцать лет никто не делал мне минет, в моем возрасте я могу умереть в любой из ближайших дней, так неужели же никто из вас не сжалится над стариком и не доставит мне это маленькое безобидное удовольствие? Друзья, протяните руку помощи моему неудовлетворенному малышу.
Слезы умиления брызнули из моих глаз. Ощутив себя Платоном, я подошел к столу, на котором стоял несчастный Сократ, и готов был уже припасть к его бедному «Суворову». Но в этот момент совершенно трезвый Славик яростно оттолкнул меня от Каца и резко ударил того кулаком в незащищенный живот, после чего схватил вяло протестующего начальника на руки и унес его в соседнее помещение, где стоял кожаный диван. Через несколько мгновений бледный Ершов выскочил оттуда со словами:
– Утром старый хрен проснется и ничего не вспомнит, зато я этого не забуду.
Он побледнел еще больше и произнес дрожащим голосом:
– Ведь я тебя люблю, Игорек!.. Я! При чем здесь этот хренов Кац?! У него и так любовников хватает... меняет их каждую неделю, сукин кот...
Лицо Славика задергалось, словно он собирался заплакать, он развернулся и выскочил вон. А я, немного протрезвевший, вдруг подумал, что моим Александрам я сегодня второй раз едва не изменил. Если я им расскажу об этом эпизоде, то они, скорее всего, описаются от смеха.
На улице продолжал идти дождь, я понял это через минуту после выхода из здания, потому что моя легкая летняя куртка сразу же промокла насквозь. Дождь был довольно холодным, что не удивительно для Петербурга. Но я шагал прямо по лужам и улыбался, потому что в моих мозгах сидело четыреста граммов разбавленного спирта. Вообще-то я не часто пью алкоголь, какие-то двести граммов превращают меня в животное – то в обезьянку, то в ослика, то в собачку, и эти животные не всегда себя прилично ведут. А мужу двух женщин и отцу пятерых детей это не к лицу. И поэтому я не пью без особой причины. А сегодня никаких причин не было абсолютно, но черт попутал, и я выпил и чуть было не приласкал этого отвратительного старика Каца. Ну и ну! Я стал на время «голубым» под действием алкоголя. А этот странный Ершов признался мне в любви, впрочем, почему же странный, он очень даже симпатичный молодой мужчина... такого опыта у меня еще не было. А Ершов меня заревновал к этому старому педику Кацу. Я даже и не предполагал, что он педик. А с виду нормальный мужик, все время рассказывает о своих женах и детях...
