— Мм… конечно… того… мм… — солидно говорилъ покупатель, вдумываясь. — ну, а вдругъ подумаютъ, что у меня въ булавкѣ… горошина?
— Въ вашей-то булавкѣ! Подъ вашимъ-то подбородкомъ! Кто же посмѣетъ-съ?! Надѣли — и всѣ поражены, всѣ смущены, всѣ завидуютъ! Кстати сказать, этотъ покупатель, у котораго не всѣ дома, — хлопнулъ себя по лбу повеселѣвшiй хозяинъ, — уже далъ задатокъ. Изъ послѣдняго, можно сказать, безъ шубы ходитъ, а покупаетъ-съ!
— Мм… понимаю… — посмотрѣлъ на жемчужину покупатель. — Дайте.
Онъ взялъ ее и помялъ — не дутая ли жемчужина. И она утонула въ его красныхъ, сигарныхъ пальцахъ. Стало темно и душно.
— А настоящая?! — строго спросилъ покупатель, распахиваясь и показывая подъ бобрами нѣчто значительное.
— Перлъ! черный перлъ!! Молчитъ, а говоритъ! Носитъ трауръ… я уже имѣлъ честь говорить про трауръ. Семьсотъ восемьдесятъ.
Покупатель давилъ жемчужинку. Прикинулъ и оглядѣлъ. Есть игра, переливы чернаго перламутра, — то красный, то серебристый, то зеленый лучъ, теперь голубой въ чернотѣ…
— Мнѣ нравится мм… наводить на мысли…
— А что дальше бу-детъ!
— Сдѣлайте мнѣ булавку. Значитъ, всякiя чудеса? Пока вижу одно — плачу вамъ за это сотенными. Что? розочками? Хорошо, оправьте.
VI.
И началась новая жизнь, въ галстукѣ почтеннаго человѣка.
Сосѣдки, мелкiя розочки, были крикливы въ огняхъ, и жемчужинкѣ было непрiятно: она родилась въ молчанiи, и солнечный лучъ пришелъ къ ней тихо на глубину. И не было страннаго покупателя, который говорилъ съ ней такъ нѣжно.
Розочки больно кололи бока, когда новый хозяинъ уходилъ въ гости, спѣшно хваталъ булавку и закалывалъ галстукъ. Въ гостяхъ было лучше, чѣмъ въ темной коробочкѣ: все-таки были огни, и жемчужинка улыбалась. Но и здѣсь не было тихихъ и сладкихъ словъ, отъ которыхъ играли ея смуглыя щечки. А когда начиналъ говорить хозяинъ и дышалъ на свой галстукъ, жемчужинка начинала тускнѣть. Потомъ хозяинъ надѣвалъ шубу, и становилось темно и душно. А дома сердито запиралъ въ ящикъ, чтобы не утащили воры. И наступала длинная ночь.
Однажды, вынимая жемчужинку — ѣхать въ гости, хозяинъ сказалъ:
— За такую дрянь и такiя деньги, а никто и вниманiя не обращзетъ. Надулъ меня ювелиръ-мошенникъ.
— Что это у васъ въ галстукѣ? антрацитъ? — спросилъ въ гостяхъ кто-то важный.
— Нѣтъ-съ. Это черная жемчужина, рѣдкость… — мягко сказалъ хозяинъ.
— Пустяки говорите! — насмѣшливо сказалъ тотъ же голосъ. — Развѣ жемчугъ бываетъ черный? Впервые слышу. Васъ, милѣйшiй, надули.
— Очень возможно-съ… — согласился хозяинъ. — А я повѣрилъ.
— Конечно, на-дули. И совсѣмъ не идетъ… емчугъ — дамское украшенiе, а намъ, людямъ почтеннымъ…
И поправилъ свою булавку, въ которой сверкалъ бриллiантъ.
«Вотъ мнѣ, дураку, надо», — подумалъ положительный человѣкъ и похвалилъ бриллiантовую булавку.
— Прямо, какъ антра-цитъ! Хе-хе-хе… Здорово васъ надули!
— Все можетъ быть-съ… — согласился хозяинъ жемчужинки и вынулъ булавку. — А заплатилъ не очень-то дешево, — тысячу двѣсти.
И разныя руки стали вертѣть жемчужинку.
— Говорятъ, будто бываютъ розовыя жемчужины…
— Ну да… то ро-зовыя, а тутъ… антрацитъ!
— Говорятъ, если по-особенному смотрѣть, можно видѣть игру… глубину моря, скрытую тишину мм… — никакъ не могъ вспомнить хозяинъ жемчужинки, что говорилъ торговецъ.
— Ти-ши-ну… глубину? — насмѣшливо сказалъ важный голосъ. — Вы что-то того… милѣйшiй…
— Это я пошутилъ-съ, такой есть анекдотъ… про одну жемчужину и мечтателя… могу разсказать-съ… — смутился положительный человѣкъ и сунулъ булавку въ карманъ.
— Про мечтателя? Хорошо, послѣ ужина разскажите. Ну-съ, сдавайте.
По дорогѣ домой хозяинъ, неосторожно вынимая платокъ, вытряхнулъ булавку на мостовую, и тою ж ночью летѣвшая со звономъ и грохотомъ на пожаръ команда раздавила жемчужину.
VII.
— А-а, вы про ту?.. давнымъ-давно продана! — сказалъ ювелиръ странному покупателю.
— Продана?!! А я все собиралъ для нея деньги… я такъ работалъ…
— Ничего не подѣлаешь, наше дѣло такое. Вотъ-съ получите двадцать четыре рубля.
И онъ выложилъ на витрину деньги.
— Какъ же мнѣ быть?.. — растерянно говорилъ покупатель, оглядывая витрину. — Я такъ надѣялся… только о ней и думалъ… Что мнѣ теперь дѣлать?!
«Видно совсѣмъ свихнулся», — подумалъ хозяинъ и пошарилъ подъ стеклышкомъ.
— Впрочемъ, у меня есть еще, берлинской работы. Ихъ искусство достигло высокой марки! Можетъ, не отличите.
И высыпалъ передъ покупателемъ черноту.
— Возьмите, сейчасъ же возьмите этотъ горохъ! — закричалъ покупатель, и его лицо помертвѣло. — Что вы даете?! Мнѣ нужно мою жемчужину! Ту прекрасную, чистую, тихую жемчужину, которая родилась въ тихой глубинѣ моря… создавалась годами!
Вѣдь я только ею и жилъ… Поймите, я жилъ ею, работалъ… зналъ, для чего я живу! Гдѣ же она? у кого? Кому вы ее отдали?!
— Одному почтенному человѣку, — пожалъ плечами торговецъ, сгребая черный горохъ. — Это придавало ему солидность, — потому и купилъ.
— Я не понимаю… солидность! Дайте мою жемчужину! Она была такая прекрасная, свѣтлая… Она была грустная, нѣжная, любящая, недоступная… Нѣтъ, я не то говорю, не такъ… Она была… въ ней были солнечные лучи! Знаете, эти солнечные лучи, такiе… Она была истинная, долго томилась въ темныхъ глубинахъ, такая юная… Только недавно узнала она лучъ солнца! Да нѣтъ, не поймете вы… вы не можете понимать!..
— Понимаю, все понимаю, — пробовалъ успокоить хозяинъ, убирая въ витрину бриллiантовыя сережки. — Ну, стоитъ горячиться изъ пустяка!
— Что вы говорите? Изъ пустяка?!! Торгашъ! фальшивые камни! Вы кому ее продали? Я ее отыщу.
— Нѣтъ, — покачалъ головой торговецъ. — Эту вы не отыщете. Развѣ не знаете, что случилось вчерашней ночью?
— Что случилось… пожаръ?
— Да, пожаръ. Сгорѣло полгорода. И на пожарѣ пропала жемчужинка. Сегодня утромъ приходилъ ко мнѣ человѣкъ отъ того покупателя и сказалъ, что жемчужинка потерялась.
Предупредилъ, если мнѣ ее принесутъ. Погорѣло и распропало много драгоценныхъ вещей. Фальшивыхъ я не считаю.
— Она не могла сгорѣть, — сказалъ покупатель. — Она всегда есть и будетъ.
— Могла затеряться, могли затоптать въ суматохѣ. Могли украсть, наконецъ.
— Затоптать? её могли… затоптать?!! Что же это такое?! Всѣ мечты, всѣ надежды… свѣтлое, чѣмъ я жилъ… могли затоптать!..
— Могла закатиться куда-нибудь… кто знаетъ? — пробовалъ утѣшать хозяинъ. — Ничего-съ. Если имитацiя не по васъ, хотя, прямо скажу, очень хорошей работы, — какъ-нибудь обойдетесь.
— Для чего же я жилъ, работалъ, вѣрилъ въ мечту! — взволнованно говорилъ покупатель, не отрываясь взглядомъ отъ знакомой подушечки изъ розоваго плюша, на которой теперь лежала браслетка-змѣйка.
— Жалко мнѣ васъ, — сказалъ хозяинъ, замѣтивъ слезы въ глазахъ страннаго покупателя. — А вѣдь горю можно помочь. Ваши деньги, которыя вы собрали, не пропадутъ. Мнѣ и самому жаль, что погибло много драгоцѣнныхъ вещей. Погибъ и медальонъ изъ горнаго хрусталя, который купила у меня одна прекрасная дѣвушка. Она уже приходила ко мнѣ и просила достать такой же. Конечно, я ей достану. Могу и вамъ посовѣтовать — подождать. На днѣ моря, сударь, не бываетъ пожаровъ. Тамъ и теперь растетъ и ждетъ новой поры новый жемчугъ. Найдется и ваша любимая, черная. А съ горъ привезутъ купцы новые хрустали. Вѣдь въ горахъ тоже не бываетъ пожаровъ. Да и всѣ драгоцѣнности сыщутся и попадутъ на мѣста. Только фальшивыя сплавились. Я-то ужъ знаю, сударь… самому приходилось дѣлать. Будьте покойны. Дѣло наше такое, — безъ фальшивыхъ н-не проживешь. А знатоковъ и мы цѣнимъ. Будьте добры, оставьте вашъ адресъ. Когда попадется то, что вамъ нужно, дамъ знать. А главное, — успокойтесь.
1914 г.
