Черное небо раздирали длинные всполохи пламени, чередой следовавшие один за другим мелкие удары грома, которые завершались мощными зарницами, как бы предупреждали о том, что самое страшное еще впереди. Затем последовал невероятный раскат грома и начался настоящий потоп.

Ливень шел непрерывно два часа. Они пили чай, еще более мокрые от духоты. Клэр попыталась впустить немного воздуха снаружи, но, приоткрыв окно на несколько сантиметров, вынуждена была его захлопнуть.

Она подумала о тех восьми, которые закрылись в Кастело. Там, конечно, было не так жарко, и гости могли занять себя бильярдом или отдыхать в комнатах для настольного тенниса или, наконец, в залах и картинных галереях, где Мануэль хранил самые ценные произведения португальского искусства. Кастело выдерживал в течение веков множество таких вот натисков, как сегодня.

Если вдруг Франческе станет страшно, Мануэль всегда рядом, чтобы успокоить ее. Клэр могла даже мысленно слышать его голос, с легкостью произносивший: «Гремит? Да совсем же нет, эти звуки идут со стороны моря. Ты в полной безопасности в Кастело, Франческа. Завтра ты убедишься, что все здания на острове стоят на своих местах, где и вчера. И какой благостной будет атмосфера, когда все это кончится». В таких ситуациях он был всегда просто бесподобен.

Клэр почувствовала себя заброшенной в этом неистовстве разыгравшихся сил природы и осудила себя за бессмысленные мечтания.

Словно нехотя, буря откатывалась в сторону Атлантического океана. Молнии сверкали отдельными вспышками, как бы устав и растратив свой горючий запал. Ливневые порывистые каскады дождя уступили место ровному потоку, который, казалось, никогда не прекратится.

Клэр вышла в холл и прислонилась к маленькому окошечку, откуда можно было видеть омытую водой веранду.

Зеленая легковая машина уже сделала разворот перед подъездом, прежде чем Клэр поверила в возможность ее существования. Он ведь должен был проехать через весь город, преодолеть мощный, почти до самой оси, слой глины и размытые камни на дороге, чтобы добраться к ним сюда, на виллу. Ради чего, Боже, ради чего Мануэль предпринял все это?

Но это был совсем не Мануэль — человек, который быстро выскочил с сиденья шофера, бегом устремился к дому и вот уже прыгал по ступеням веранды. Это был Родриго Тексейра. Клэр широко распахнула перед ним дверь, и молодой человек торопливо вошел в холл, стаскивая с головы фетровую шляпу. При этом он облегченно выдохнул сдерживаемый до этого воздух.

— Что случилось? — Клэр проглотила внезапно возникшую хрипоту в горле. — Что-нибудь с Мануэлем?

— Нет, пожалуйста, не тревожьтесь. Мануэль послал меня, чтобы подготовить вас, но вы, кажется, предпочитаете, чтобы все говорилось напрямую. Произошла неприятная вещь.

— Кто-нибудь пострадал?

— Да. — Он быстро поклонился Инез, которая вышла к дверям вслед за Клэр. — Мануэль сказал, что я должен сказать мисс Уиндхем и вам, Инез, что Николас ранен.

— Николас!

Имя прозвучало с острой нотой боли. Лицо Инез стало пепельно-белым, а ее темные глаза — широко раскрытыми и неподвижными. Клэр подумала, что стоявшая с ней рядом женщина вот-вот рухнет без чувств. Но какой-то момент спустя Инез издала длинный болезненный вздох и мужественно собрала воедино все свои силы.

— Это очень серьезно?

— Трудно сказать. Сломано два ребра, и он получил множество царапин.

— Где он? — спросила Клэр.

— Они привезли Николаса к нему в дом. Мануэль сказал, чтобы я привез туда мисс Уиндхем, но прежде поручил рассказать, как все это произошло, чтобы избежать долгих объяснений в бунгало.

Родриго улыбнулся им растерянной, но в то же время несколько ободряющей улыбкой.

— А дело было так. Во время шторма я и Мануэль были в зале в Кастело. Какой-то человек прискакал на лошади, несмотря на этот ужасный дождь, и его сразу же провели в холл. Мануэль стал его расспрашивать. Кажется, что, несмотря на все знаки приближающейся бури, наш друг Николас продолжил этим утром работы на дороге. Когда разразилась буря, он отпустил рабочих по домам на отдых. Посадил двух сторожей в хижине, чтобы охранять взрывчатку, но, беспокоясь, чтобы вся взрывчатка была тщательно упакована и не отсырела, провозился слишком долго над упаковкой. Когда разыгрался ветер, Николас был на дороге около нагромождения скал, примерно в полумиле от рабочего лагеря.

— Как страшно, — прошептала Клэр. — И что же он сделал?

— Сторож говорит, что он решил спрятаться в расщелине. Мануэль уверен, что так оно и было. Не было другого места, и ни один человек не мог бы идти при таком ненастье. Ливень был сокрушительный, гораздо более сильный, чем можно было ожидать. Смыло практически всю землю, которая скопилась на нависшей скале, и та в конечном итоге рухнула вниз.

Инез провела языком по губам.

— Родриго... вы говорите нам, что камни упали на Николаса?

— Часть из них. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы сломать два ребра. К счастью, он не сразу потерял сознание. В кармане у него была ракетница, из которой они стреляют, чтобы предупредить в последний раз всех людей, когда производится взрыв. Она была заряжена. Один из сторожей услышал выстрел и решил проверить, что случилось на дороге.

— И долго ли Николас оставался под бурей? — выдавила из себя Клэр.

— Два человека освободили его и накрыли клеенкой. Один из них остался рядом с ним, а другой сначала поехал к доктору, а затем в Кастело. Это счастье, что у них на все это хватило ума.

— А что было потом?

— Мануэль и я выехали немедленно. Большая часть дороги была залита, но он ехал очень быстро. Мы приехали туда буквально за несколько минут до прибытия доктора. Доктор Гомес приехал на крытом большом автомобиле с носилками — с передвижной островной амбулаторией, так, я полагаю, это и называется. Мануэль хотел забрать Николаса в Кастело, но доктор решил, что это слишком далеко.

— Так, значит, они в бунгало, — сказала с некоторым колебанием Инез. — Вы отвезете нас туда?

— Конечно. Дорога, правда, предательски опасная. Но расстояние очень небольшое.

— Я сейчас принесу пальто, — сказала Клэр и бросилась в спальные комнаты.

При всех обстоятельствах тяжелый маршрут из Казы в бунгало был небезопасным.

Дождь неистово стучал по стеклам автомобиля, в результате чего было почти невозможно рассмотреть, где именно они едут. Клэр, которая знала каждый камень на дороге, вдруг произнесла:

— А вот и дерево, которое находится как раз над въездными воротами.

Родриго тотчас же свернул в сторону дома. Санитарная машина была припаркована почти к самому стволу дерева, видимо для того, чтобы при необходимости выезда предоставить как можно большее укрытие для раненого. Эта мысль показалась Клэр невыносимой.

Они вышли на тропинку. Родриго открыл перед ними дверь и ступил в сторону, чтобы пропустить их вперед. В гостиной окровавленные клеенки были расстелены на спинке дивана, а свернутые носилки приставлены к стене. Родриго помог им снять пальто и положил их на низкий стул.

— Мануэль вместе с доктором в спальне, — сказал он. — Прошу вас, не волнуйтесь.

Инез стояла, напряженно выпрямившись, около стола спиной к молодому португальцу, сжав перед собой руки. Сначала единственная слеза наполнила ее глаз и скатилась вниз по щеке, а за ней последовала другая.

С бьющимся сердцем Клэр сказала Родриго о том, что ей пришло в голову:

— Мне бы очень хотелось чего-нибудь попить. Не попросите ли вы слугу принести из кухни воду и стаканы?

Вероятно, Родриго самому хотелось как можно скорее выбраться из этой комнаты, где все говорило о несчастье, а может быть, он высоко оценил ее собственную жалость по отношению к Инез; во всяком случае, он не появлялся несколько минут. Доктор и Мануэль вошли в гостиную еще до его возвращения.

Доктор продолжал давать советы:

— Покой и эти таблетки. Я приеду завтра утром. Вы обещаете, что кто-нибудь проведет сегодня ночь рядом с ним?