Ясней не бывает.

– Больше ничего не предпринимать, – это сказал уже Доктор.

– Добраться до зоопарка – и все?

Доктор и Япет кивнули.

– И все? – спросил я с разочарованием.

Доктор затушил папиросу о ладонь.

– Это не так просто…

– Ерунда, – отмахнулся я. – Если прошел этот белобрысый, пройду и я. Туда-обратно. Все просто.

– Хорошо, – Япет улыбнулся. – Если вдруг по пути…

– Конечно, – я улыбнулся в ответ. – Если опасность будет непреодолимой, я поверну. Обещаю.

Я поднялся.

Япет поглядел на меня с вопросом. Ну да, понятно.

– Гораздо лучше, – сказал я. – Доктор считает, что динамика налицо.

– Прямо так он и считает? – с недоверием поинтересовался Япет.

Доктор промурлыкал неразборчивое.

– Да, точно, – сказал я. – Она крысу приручила.

– Крысу приручила?

Я кивнул. Алиса действительно приручила крысу. Не знаю, каким боком там крыса оказалась, но Алиса ее приручила. Теперь откармливает. Надеюсь, что просто, без целей. Здоровая уже крыса, наглая. Вчера заходил, а она на меня так смотрит… Недружелюбно.

– Ладно…

– Она безвредная совсем, – сказал я. – Алиса то есть. Клетка крепкая, я сам каждый день проверяю. Можно, если хотите, двойную сделать.

Япет молчал. Доктор курил.

– Безвредная… – повторил я.

– Ничего себе безвредная, – Доктор выпустил под потолок дымное кольцо. – Скольких она там? Или уже забыл?

Я не забыл. Темные коридоры убежища на Варшавской, люди мертвые. Много мертвых. Темнота, звуков никаких. Но она ведь…

Я хотел сказать, что Алиса не виновата. Настоящая Алиса, она веселая. Хорошая добрая девушка, сколько раз мне жизнь спасала. А потом это чудовище… Ведь с каждым могло случиться. Она на самом деле не виновата. Она мне уже почти…

– Она изменилась, – сказал я. – Ее можно вылечить, Доктор сказал, что никаких видимых изменений…

– Это потому, что определить не получается, – заметил Доктор. – Но она не изменилась. Ты видел прутья клетки? Она их вырвала почти с мясом. Это существо… Она уже не Алиса. И уже не человек, Япет прав. И она опасна, ты не можешь этого отрицать.

Но я отрицал.

– Она даже полезная, – продолжал я. – В том месяце один в рогатку влетел, лепешка осталась. А сейчас уже ходит, как новенький почти. Это же неправильно вот так ее…

– Да не собираемся мы ее ликвидировать… – сказал Япет устало. – Можешь не переживать. Только без толку все это.

– Ничего не без толку.

– Ну, – Доктор выпустил дым. – Конечно, на нашем техническом уровне сложно делать прогнозы. Вот если бы хороший микроскоп, должное оборудование…

– Она не человек, – напомнил Япет.

Доктор пожал плечами.

– Это еще не доказано.

– Не доказано… – усмехнулся Япет. – Ладно, иди. Нет, постой. Тут некоторые говорят…

Япет замялся.

Все же он очень стеснительный старик. Другой бы уже несколько раз на меня наорал или за уши оттаскал бы за непочтительность, а этот ничего. Улыбается, сомневается. Нет, он наверняка не зря в руководителях, руководитель должен сомневаться, но строгости ему чуток не хватает. Без строгости вожаку нельзя.

– Вот я слышал, что ты… Как бы это сказать… Предлагал Серафиме какие-то зажимы…

– Вериги, – подсказал я.

– Да, вериги. Ты считаешь, что это благо? Ну, все вот эти ущемления? Цепи, колючая проволока…

– Да никакой проволоки! Это только совсем праведные могут проволокой обматываться! А для начинающих как раз вериги, я могу показать…

– Не надо! – Япет вздрогнул. – Я в общих чертах представляю…

– Это очень полезно. Укрепляет здоровье, причем очень сильно, если хотите, я вам тоже сделаю…

– Готовься к выходу, – оборвал меня Япет. – Завтра. Выйдете прямо с утра…

– Выйдете? А кто еще? Только не Серафима! Она вообще…

– С тобой пойдет Курок.

Удачный день.

Запад чувствуется. Чем ближе к Центру, тем сильнее. Сизота там будто сгущается. И вообще…

Мне даже смотреть туда не хочется. А Курку, наоборот, интересно. Едва на рельсы выбрались, сразу стал туда пялиться. Хотя чего там особо выглядывать, дым и есть дым. Вообще этот отрывок пути, от выхода до моста, стоило пройти побыстрее, здесь ближе всего к Западу, всего несколько сотен метров, нечего раньше времени соваться.

Но Курок не торопился.

Лениво так шагал, жевал гудрон. Тут многие жуют. Дрянь, даже если правильно сварить, зубы застревают. И чернеют, у Курка черные.

Вот уже почти три километра я думаю, зачем его ко мне прицепили. Этого увальня. Я с ним почти не знаком, пару раз в коридорах пересекались. Ничего про него не знаю, вообще, кажется, он технарь. Народа у нас мало, а все равно разобщение. Как раньше.

Хотя нет, уже знаю много. Все время жует, курит и рыгает. Омрачает путешествие. Только я начинаю о чем-нибудь возвышенном думать, как он сразу за свое. То икает, то рыгает, то черной гудронной жижей плюется.

Снаряжен кое-как. Шлем к поясу пристегнут, на голове берет, под беретом волосы. Длинные, чуть ли не до плеч, грязные, кое-где свалявшиеся в косички, смотреть противно, из-под берета все время вываливаются, как толстые черные пиявки.

Болтает еще, не замолкает.

– Груздя помнишь? Он рассказывал, что видел, вообще убьешься. Действительно, редкое зрелище, слышь?

– Слышу.

– Он видел их. Здесь.

Курок подпрыгнул на рельсе.

– Здесь.

– Кого?

Хотя я знал кого, Курок мне уже сообщил, еще с утра. Про сумеречных тварей. Сумеречников. Сумраков. Тех, про кого слышали все, но никто не видел. А те, кто видел, уже рассказать не могли. Легенды подземелий. Почему все придурки с черными зубами так обожают легенды подземелий?

– Он шагал к Варшавской оттуда…

Курок указал в сторону моста.

– И почти в этом месте был, как вдруг смерч. Просто ниоткуда возник, вот как позавчера, только с гвоздями…

Смерч с гвоздями, или с железками какими – легко опознать по молниям. Лучше от молнистого подальше, конечно, держаться, даже не подальше, а поглубже, чуть зацепит – в фарш перемелет.

– Груздь сразу дренажку заметил, туда забился. А смерч что-то застоялся, над поездом работал, пыль потом потекла, Груздь противогаз надел и уснул от этого. Проснулся, уже когда солнце заходило. И сразу увидел – как они появляются. Сумраки. Они прямо из стен появились, вдруг. Приволокли одного дядьку…

– Курок, – перебил я. – Я всю эту дрянь не намерен слушать…

– Знаешь, Дэв, мне пофиг. Намерен ты, не намерен. Не намерен – прыгни в люк. Можешь не слушать, твои проблемы. Меня мама в детстве в скороварке хранила, чтобы не сожрали раньше времени. И один раз с другой кастрюлей перепутала. Я вообще дурак, сам понимаешь, мне ерунду молоть можно. Вон там…

Курок указал в сторону запада.

– Там их территория. Эти сумраки – они только внутренними органами питаются. Сердце, печень, легкие… И за этим сюда ходят, у себя они всех людей уже сожрали…

Курок вдруг замолчал. Пожал плечами, посмотрел направо, выплюнул гудрон, достал папиросу.

– Раскаркался что-то… Знаешь, отчего эта гарь?

Курок понюхал воздух.

– Это земля горит. Вокруг все горит, и скоро до нас доберется. Тогда-то конец света и наступит. Однозначно.

– Это просто лес горит, – сказал я. – Жарко, вот и горит. Такое часто случается.

– Весь мир выгорит, – не услышал меня Курок. – Когда очень горячо, даже воздух начинает гореть. Воздух кончится, и мы все задохнемся.

Последнее Курок произнес с каким-то удовольствием.

– Сейчас обкусанный поезд начнется, – сообщил он. – Вона. Три недели назад еще необкусанный был, а на прошлой неделе уже обкусанный.

Поезд действительно показался, и последний вагон срезан, точно его скусил кто-то большой, зубастый. Курок наклонился и поднял горсть блестящих гвоздей. Откуда гвозди? Ну, когда головастики из туч, или кровавый дождь, или снег летом, я понимаю, как это происходит. А гвозди…