Борьба обещала быть долгой. Змея изо всех сил извивалась на земле, а птица все билась одним крылом, еще свободным, и в положении сражающихся не намечалось никаких изменений: через каждые две-три минуты они останавливались, чтобы передохнуть. Как же суждено было окончиться этому поединку? Коршун не мог убить змею, потому что у него не получалось достать до нее ни клювом, ни когтями. Свою первоначальную хватку он утратил при падении и теперь был не в состоянии возобновить ее, так как змея очень плотно обвилась вокруг его тела. Но и змея тоже не могла умертвить коршуна: хотя она и обладала способностью сжать птицу своими кольцами, сил у нее хватало лишь на то, чтобы удержать врага, но не задушить его. В этот момент оба противника хотели бы находиться как можно дальше друг от друга, но коршун не в силах был вырваться из змеиных колец, а змея под страхом смерти не решалась выпустить его.
Наши любители приключений, с интересом наблюдавшие за сражением, строили следующие предположения. Исход борьбы может предопределить третья сила, но какая? Борьба закончится, если кто-нибудь из двоих – коршун или змея – умрет с голоду. На это надеяться и вовсе не приходилось: мальчики знали, что коршун проживет без еды несколько дней, а змея – и подавно. Пресмыкающееся продержится без пищи в десять раз дольше, чем птица, тем более что змея совсем недавно сытно пообедала скорпионом, который и теперь еще находился не переваренным в ее желудке. Коршун же, очевидно, давно ничего не ел и был очень голоден, если решил напасть на кроваво-красную змею в четыре фута длиной, тогда как обычной его пищей являются саранча, аноли и маленькие зеленые змейки. Следовательно, со всех точек зрения, у змеи были явные преимущества перед птицей; да, змея наверняка окажется победительницей. К такому заключению пришли юные охотники, понаблюдав борьбу, и хотели уже выйти из кустов и отправиться по своим делам, когда новые действия сражающихся заставили мальчиков притаиться.
Коршуну удалось-таки приблизить свою голову к голове змеи, и он ударял по ней открытым клювом, стараясь схватить тварь за челюсти. При этом коршун лежал на спине – в наиболее выгодной для себя позиции. Змея изо всех сил старалась укусить врага и время от времени открывала пасть, обнажая двойной ряд острых конусообразных зубов. В один из таких моментов коршун нанес ей сильный удар и захватил в клюв ее нижнюю челюсть. Змея сейчас же закрыла пасть, но острые змеиные зубы не могли повредить твердый клюв, и птица не обращала на это никакого внимания, продолжая крепко держать змею своим мощным клювом. Теперь все преимущества были на стороне коршуна, и он не собирался медлить, желая сразу использовать свое превосходство. Быстро перевернувшись при помощи крыла, он впился в землю когтями одной лапы и стал подтягивать голову змеи поближе к себе, пока она наконец не оказалась в пределах досягаемости другой его лапы. Затем одним яростным ударом коршун захватил горло врага когтями и стал сжимать его, точно тисками. Это положило конец борьбе. Красные кольца змеи ослабели и соскользнули с тела птицы. Змея еще слегка шевелилась, но это были уже предсмертные судороги. Через несколько мгновений тело ее, вытянувшись на траве, лежало без движения. Коршун вырвал клюв из челюстей пресмыкающегося, поднял голову, расправил крылья, чтобы удостовериться, что свободен, и с победным криком взмыл в воздух, а за ним потянулось, точно шлейф, длинное тело змеи-трофея.
В ту же минуту другой крик достиг ушей охотников. Вроде бы, это было эхо крика коршуна, но почему-то прозвучало оно дико и громко. Все устремили глаза туда, откуда донесся звук. Мальчики слышали подобный крик и раньше и поняли, что кричит белоголовый орлан. Сразу же юные путешественники увидели его. Он парил высоко в небе, распустив большой хвост и раскинув широкие – семи футов в размахе – крылья. Орлан летел по прямой, направляясь к коршуну и явно желая отнять него только что завоеванную добычу. Коршун услыхал крик, прозвучавший как эхо его собственного, и, понимая его значение, напряг всю силу крыльев, чтобы подняться повыше в воздух. Он, казалось, твердо решил не отдавать трофей, который достался ему с таким трудом, или по крайней мере не уступать его без боя.
Коршунам иногда удается улететь от некоторых видов орлов, так как эти царственные птицы отличаются друг от друга по быстроте полета, как собаки от лошадей – по быстроте бега. Коршун, очевидно, рассчитывал на мощь своих крыльев или на то, что его соперник по каким-то причинам – избыточный вес, неопытность или, наоборот, старость – не обладает необходимыми для полета силами. Во всяком случае коршун решил заставить орлана погоняться за собой, предполагая, что, если тот настигнет его, он уступит врагу добычу, как часто делает сородич коршуна – скопа. Поэтому коршун стал набирать высоту, делая круги по пятьдесят футов в диаметре, но расчет его оказался неверным: орлан не был ни слишком стар, ни молод, ни медлителен, а находился в самой лучшей форме. Юные охотники, наблюдая за его полетом, убедились в этом: никогда еще им не доводилось видеть такого замечательного представителя орлиной породы. У орлана было пышное оперение, голова и кончик хвоста – белые как снег, широкие крылья четкого рисунка. Птица была очень большая: явно самка, а не самец. Как ни странно, природа изменила себе в отношении орланов: самки их всегда быстрее в полете, крупнее, сильнее и свирепее, чем самцы…
Коршун устремился выше, изо всех сил напрягая свои остроконечные крылья, – вверх по спирали, как бы ввинчиваясь в воздух. За ним последовал и орлан, тоже по спирали, но более широкими концентрическими кругами, охватывающими орбиту полета коршуна. Вот их орбиты пересеклись, теперь они кружили параллельно. Коршун взлетел еще выше. Преследующий его орлан тоже взмыл вверх. Они стремительно приближались друг к другу. Круги их становились все ýже, но, может быть, это только казалось, ведь птицы поднялись очень высоко? Вот коршун превратился в неподвижную точку, а потом пропал из виду. Орлана еще удавалось различить, как сверкающее маленькое пятнышко или кусочек белого облака на голубом небе, – возможно, это был кончик его хвоста. Наконец и он исчез – коршун и орлан словно растаяли в воздухе.
Чу! С-с-ш! Вы слышали этот звук, точно свист ракеты? Посмотрите, что-то упало на верхушку дерева и сломало несколько веток. Да это коршун! Он мертвый, из него сочится кровь. Чу, опять! Ф-ш-ш-ш! Это орлан. Видите, у него в когтях змея! Орлан камнем ринулся вниз. Полет его был так стремителен, что за ним нельзя было проследить взглядом. В двухстах-трехстах ярдах от земли он расправил крылья и распустил, как веер, хвост, что сразу затормозило его движение. Затем несколькими размеренными взмахами крыльев он медленно поднялся над деревьями и уселся на верхушку засохшей магнолии.
Базиль схватил ружье, чтобы выстрелить. Ему негде было спрятаться, так как дерево, на которое опустился орлан, стояло на голом месте. Юный охотник знал по опыту, что приблизиться к птице верхом на лошади – его единственный шанс, поэтому он выдернул колышек, к которому был привязан Черный Ястреб, и, вскочив в седло, поскакал меж кустов. Не прошло и нескольких минут, как послышался выстрел, и орлан свалился с дерева. Это было последним звеном в цепи разрушений.
Базиль возвратился, неся большую птицу. Люсьен оказался прав – это была самка, причем очень крупная, более двенадцати фунтов весом, а размах ее крыльев равнялся семи футам. Обычно вес птиц этой породы редко превышает восемь фунтов и сами они бывают небольшими.
– Как цепь разрушений! – воскликнул Люсьен. – Одно существо служит добычей для другого.
– Да, – сказал Франсуа. – И вот что интересно: это началось с птицы и закончилось птицей. Посмотрите на них обеих! – Он указал на крошку-колибри и на огромного орлана, которые лежали в траве рядом и представляли собой резкий контраст по величине и внешнему виду.
– Ты забываешь, Франсуа, – заметил Люсьен, – что в этой цепи были еще два звена или даже больше.
