В то время она никогда не встречала в Санкт-Морице местных жителей. А если и встречала, то не могла отличить их от туристов или отдыхающих. Они были так же одеты и ездили на таких же шикарных джипах. Здесь же все были местными. Они приветствовали ее с фальшивой сердечностью или делали вид, что не заметили ее, и тут же принимались украдкой за ней наблюдать.

Главной характерной чертой деревни Валь-Гриш были старинные энгадинские дома с их глубоко утопленными в толстые стены окнами в обрамлении геометрического сграффито, на подоконниках которых пламенели герань и петунья. Но в последние пятьдесят лет, словно боясь, как бы степень привлекательности деревни для туристов не превысила допустимых пределов, эту идиллию разбавили несколькими архитектурными уродствами: здесь — Дом общины, там — пожарная часть, тут — стилизованный под местную архитектуру пансион.

Соня вошла в «Горного козла», ресторан, который ей порекомендовала Барбара Петерс. Он находился на площади, если можно назвать площадью расширение главной улицы напротив церкви, рядом с утопающим в цветах деревенским фонтаном. На бело-желтой светящейся вывеске было большими буквами написано: «Каланда Брой», а ниже помельче: «Горный козел». Внутри ресторан выглядел так, как она и ожидала: деревянные столы со скамьями, табуреты и кованые светильники под стеклянными взглядами серн, косуль, оленей и горных козлов.

При виде Сони игроки в карты за столом завсегдатаев умолкли. Молоденькая официантка в узких джинсах и с пирсингом на голом пупке вышла из-за стойки и сказала:

— Где хотите.

Соня села за стол у окна и попросила чашку чая.

— Какого? — спросила девушка.

— Черного.

Девушка отошла к стойке и вернулась с «чайной картой». На четырех страницах были представлены все сорта и марки чая, от «ассама» и «оолонга» до «ганпаудера» и от малиновых листьев и имбиря до «ройбуша». Соня заказала чай из цветков апельсина и через несколько минут получила чайничек с фарфоровой вставкой, наполненной ароматными лепестками.

Меню тоже приятно удивило ее. Наряду с такими обычными, традиционными местными угощениями, как колбасно-мясное ассорти «бюнднер», горячие бутерброды с расплавленным сыром, сальсиц и ячменевый суп, здесь подавали «пицокель» с тайским базиликом, голубцы из манговых листьев с начинкой из омара и карри из оленины. Соня решила пообедать или поужинать здесь, как только найдет кого-нибудь для компании. Она не любила есть в ресторанах одна.

Картежники умолкли лишь на несколько секунд. Затем шумно продолжили игру, сопровождая удачные ходы торжествующими возгласами, а промахи чертыханьем. При этом они явно играли на публику, как школьные мальчишки, фигуряющие друг перед другом, чтобы произвести впечатление на девочек.

Когда Соня позвала официантку, один из игроков, толстый мужчина с седеющей бородой и коричневыми мешками под водянистыми голубыми глазами, над которыми тяжело нависли веки, встал и подошел к ее столу.

— Слушаю вас.

— Я хотела бы расплатиться.

— Вы можете заплатить и мне.

Соня достала кошелек.

— Многообещающее меню, — произнесла она, чтобы растопить лед. — Вы повар?

— Нет, хозяин.

Он явно не собирался развивать беседу. Но Соня не сдавалась. В конце концов, ей здесь предстояло провести ближайшие несколько месяцев.

— Я работаю в «Гамандере».

— Ммм… — неопределенно промычал он. Достав из кармана брюк пригоршню мелочи, он выложил Сонину сдачу на стол. — Стало быть, в «Гамандере»… Ну-ну… — пробормотал он и вернулся к приятелям.

Дождь немного утих. Он уже не лил тонкими струями, а висел в холодном горном воздухе бисерной взвесью. Обратно в отель Соня не пошла. Пройдя через всю деревню и остановившись на несколько секунд перед желтым указателем «Альп-Петч, 2 ч.», она двинулась в указанном направлении.

Вначале дорога была асфальтированной. Она вела мимо редких крестьянских усадеб, хлева и сараи которых были перестроены в гаражи и жилые помещения. На некоторых висели таблички «Сдается квартира» или «Abitaziun da vacanzas!».[6] Лишь изредка перед воротами высилась куча навоза, а из открытых дверей хлева доносились топот копыт, сопенье или фырканье.

Соня шла быстро и скоро запыхалась. Новая жизнь требовала от нее восстановить утраченную форму. Когда она работала физиотерапевтом, хорошая физическая подготовка была частью ее профессии. Потом, когда Фредерик уговорил ее бросить работу, она какое-то время сохраняла форму от скуки. Она регулярно ходила в фитнес-клуб, потому что не знала, куда девать свободное время. А когда ей наскучило и это, занялась йогой. Тут она и познакомилась с Петером, с которым был связан ее первый «прыжок в сторону». Когда она с ним рассталась, то заодно рассталась и с йогой. С тех пор ее жизнь становилась все менее скучной. А образ жизни — все менее здоровым.

Дорога из асфальтированной превратилась в проселочную, поросшую посредине травой. В колеях образовались лужи, которые Соне было все трудней обходить. Вскоре ее черные туфли фирмы «Хоган» промокли насквозь. Подходящей для этой местности обуви у нее не было. Видимо, ей все же придется наведаться в единственный местный спортивный магазин и приобрести какие-нибудь туристские ботинки.

Зонт она закрыла и использовала его как дорожный посох. От моросящего дождя волосы на лбу и на щеках слиплись блестящими прядями. В первый раз с момента прибытия в Валь-Гриш она чувствовала себя такой бодрой и беззаботной.

Дорога оборвалась в маленьком заброшенном карьере, который теперь служил автостоянкой. Дальше вела широкая тропинка. Она протянулась через луг и медленно поднималась в гору.

Туман на горизонте сгустился и повис сплошной темной стеной. Подойдя ближе, Соня различила смутные очертания деревьев. Она вошла в сосновый лес и остановилась. Бесшумно моросил дождь. Ни птичьих голосов, ни хруста веток, ни шорохов. Серые мокрые стволы деревьев, вросшие в густой ковер из травы, мха, лишайника и низких кустарников, терялись в мутной, низко висящей пелене тумана. Пахло сырым мхом и размокшей древесиной.

Соня пошла дальше. Тропинка, петляя, как заяц, круто уходила вверх. Соня все ускоряла шаг, скользила и спотыкалась, спешила куда-то, словно вдруг обрела единственную, последнюю возможность оставить далеко позади самое себя.

Наконец подъем закончился. Соня, запыхавшись, остановилась на несколько секунд, потом двинулась дальше. Тропинка описала широкую дугу и привела ее к опушке леса. Там стояла скамья, сделанная из двух половин распиленного вдоль ствола мощного дерева, с выжженной надписью: «Societa da trafic Val Grisch».[7] Тяжело дыша, Соня опустилась на скамью, даже не смахнув с нее капли.

Перед ней раскинулось пастбище, плавно уходящее вниз и обрывающееся в тумане. В хорошую погоду отсюда, наверное, открывался великолепный вид на долину и горную цепь.

Соня постепенно отдышалась. И вдруг заметила странную метаморфозу: трава, которая еще несколько секунд назад была мутно-зеленой, блестела, как молодой шпинат. Бесцветные пятна и вкрапления, невнятно темневшие на лугу, превратились в небесно-голубой шалфей, белоснежные маргаритки и нежно-розовый горец. Сквозь разрыв в завесе тумана пробилось несколько солнечных лучей, и мокрые травы и цветы вспыхнули, как витрина ювелирного магазина.

И тут Соня увидела радугу. Она родилась в редеющей мгле тумана каким-то размытым сиянием, потом гордо выгнулась изящной дугой, загоревшись всем спектром, и вновь растаяла в серой хмари дождливого осеннего дня.

От ее фиолетового цвета у Сони осталось ощущение, словно от прикосновения к пушистым сережкам вербы, от синего — как от резьбы огромного шурупа, зеленый был на ощупь отшлифованным голышом, желтый — ребристым куском губчатой резины, а красный — внутренней стороной щеки, когда к ней прикасаешься языком.

Но самое странное в этой радуге было то, что на внешней ее стороне, по краю самого красного тона, там, где спектр обычно обрывается, находилось еще что-то. Полоска цвета, которого она еще никогда не видела и назвать который не могла. Едва заметного, неяркого, но Соня была уверена, что не ошиблась. Он выглядел, как аромат кориандра, а на ощупь напоминал шерстку крота.