Джонни показалось, что его голова разлетелась на куски, как будто по ней изо всех сил ударили пудовой гирей. Он успел почувствовать, как его нос и рот наполняются кровью – и потерял сознание.

Эспар дал Джонни прийти в себя, собираясь убить его в два приема, чтобы получилось эффективнее.

Разлепив веки, Джонни увидел днище гравилета. Он сместил взор. Какие-то бумажки, ржавая гайка… И на его глазах под днищем гравилета стала расползаться трещина.

Эспар не смотрел на Джонни. Он смотрел на окна, откуда в это время его мегалийцы глазели на поединок. Как известно, проявление вождем в поединке мужества и силы являлось не последним способом укрепления его авторитета. Не беда, что он убил Момнона, уж теперь он со своими воинами управится и без него. Шаг за шагом, а там, глядишь, и о высшей власти можно будет подумать.

Эспар не смотрел на противника, но даже если бы он посмотрел в его сторону, он не смог бы увидеть того, что видел лежавший Джонни: из трещины, расползшейся под днищем гравилета, стал подниматься вверх зеленый росток.

Росток поднимался, распрямлялся… Тонкий стебель потянулся вверх, утолщаясь, наливаясь соком. Разворачивались трехлопастные листья… Потом на конце стебля как бы сгустился туман – и, загустев, превратился в коричневое семечко.

Джонни сорвал семечко и быстро (только бы не оказалось сном!) сунул его в рот.

Он как будто взял в рот кусочек солнца: не того, палящего, в котором сгорают вместе с кораблем совершившие ошибку астронавты, а того солнца, в чьих лучах только и можно было трилистнику в считанные секунды взойти, налиться соками, зацвести и отцвести, и явить миру семечко. Лучи этого солнца в мгновенной вспышке пронзили все существо Джонни, каждую его мышцу, каждый нерв, каждую клеточку – и сделали его тело другим. Они привнесли в его тело гармонию солнца, гармонию мира, способного породить жизнь, и гармонию нарождающейся жизни.

Наконец Эспар нашел время взглянуть на своего почти уничтоженного противника. Увидев, что Джонни шевельнулся, он взял его за ногу и по shy;тянул. Он хотел раскрутить Голда и забросить как можно выше, пусть тот разобьется при падении, но Джонни вдруг резко изогнулся – и Эспар получил мощный удар ребром ладони по шее.

Он бы мог уклониться, уйти от этого удара, но не сделал этого из-за самодовольства, уверенный, что ни один удар Джонни не будет опасен для него. Эспару и в голову не могло прийти, что его противник уже не тот.

Преображенный мог вынести удар Преображенного, но мог и не вынести.

Обмякнув, Эспар упал.

Джонни тут же прикончил Эспара вторым ударом по шее. И – скорее в гравилет, против плазменных лучей плоть Преображенного не устояла бы. Джонни крутанул ключ. Негромко заработал двигатель, и машина стала плавно набирать высоту.

Всем охранникам был известен приказ Эспара: если землянин сумеет забраться в машину, они не должны мешать ему уйти. Эспар так распорядился отнюдь не из-за проснувшегося в нем чувства благородства, а оттого, что он, желавший казаться благородным, был совершенно уверен, землянину в машину не попасть.

Дисциплины мегалийцы придерживались железной: только когда гравилет скрылся вдали, не потревоженный ни единым выстрелом, начальник охраны с двумя офицерами вышли на взлетно-посадочную площадку. Они еще сомневались, не выкинет ли чего Эспар, многие действия которого казались им в последнее время малообъяснимы, но Эспар уже ничего выкинуть не мог.

В пригороде Нью-Кантора Джонни был вынужден совершить посадку: полицейским захотелось проверить у него документы. Никаких документов у него, разумеется, не оказалось, объяснения его звучали по меньшей мере странно, и его доставили в ближайший полицейский участок, откуда немного погодя переправили в Центральное Полицейское Управление Трабатора. Джонни встреча с полицией ничуть не огорчила, он и сам собирался явиться в ЦПУ, не чувствуя за собой преступления, но ощущая себя затронутым преступлениями других. Первым, кого Джонни увидел в ЦПУ, был лейтенант Шон: по указанию Эспара Джонни лгали, будто он убит.

Голду пришлось пробыть на Трабаторе лишние две недели, пока шло разбирательство с его участием. Его не считали преступником, сохрани бог, так что он жил все это время не в тюремной камере, а в гостинице. В конечном итоге он был очищен от всяческих подозрений относительно прошлых четырех убийств, а его поведение в стычке с Эспаром расценили необходимой самообороной. Зря старались дипломаты Мегала, им так и не удалось обелить одного из властителей своей планеты: слишком далеко зашел Эспар, чтобы его возможно было обелить. Много дальше, чем могло дозволить величие Земли.

Получив разрешение покинуть Трабатор, Джонни немедленно отправился в космопорт.

ПОДКОП

В космопорту “Цербийском” ремонт был за shy;кончен. Блестел пол (пластик “под мрамор”), мигали лампочки на звездных картах, гулко разносился по залам голос диктора. В “Цербийском”, как всегда, было людно, а тут еще большой пассажирский лайнер прибыл, так что Джонни пришлось долго толкаться в проходах, передвигаясь к выходу из здания космопорта.

На выходе его поджидал человек в строгом официальном костюме. Определенно, поджидал его, а не кого-то другого: увидев Джонни, человек, мужчина средних лет с холеным чиновничьим лицом, без колебаний направился ему напере shy;рез.

– Мистер Голд?

Джонни остановился.

– Да, это я. – Почти на этом самом месте его в прошлый раз подстерег Сэмюэль Эльм, вспомнилось Джонни. Он даже ожидал чего-то подобного, какого-то повторения. Хотя, конечно, вряд ли это будет похоже на тот случай, подумал Джонни, оценив чопорный вид остановившего его человека.

– Мистер Голд, – проговорил мужчина, – я вхожу в состав миссии Земли на Цербе, я – мис shy;тер Клеменс, помощник Генерального Уполномоченного. Мне нужно поговорить с вами.

– Так говорите.

– Позвольте мне попросить вас об одном одолжении. Мне бы хотелось провести наш разговор в здании миссии. Здесь недалеко. Гравилет со мной. – По лицу Джонни пробежало еле приметное облачко, и мистер Клеменс поспешно добавил: – Вот мое удостоверение.

Джонни мельком посмотрел на пластиковую карточку и махнул рукой:

– Да что там, пойдемте.

Миссия Земли на Цербе размещалась в большом двухэтажном здании с многочисленными рукавами-пристройками. На крыше основного корпуса была оборудована взлетно-посадочная площадка для гравилетов.

Мистер Клеменс провел Джонни в небольшой уютный кабинет и, усадив его на плюшевый диван, сказал:

– Мистер Голд, у нас к вам огромная просьба, я имею в виду не только коллектив миссии, но и, если хотите, всю Землю. У нас беда, мистер Голд.

– Я вас слушаю.

– Прежде мне хотелось бы, чтобы вы сказали точно, поможете вы нам или нет.

– Странно. Вы хотите знать, какого я мнения о супе, который я не пробовал и даже не нюхал.

– Дело весьма деликатное, мистер Голд, поэтому я не желал бы посвящать вас в детали, не услышав наперед, что вы готовы помочь нам. А помочь вы сумеете, в этом не сомневайтесь.

– Я хочу знать, что от меня потребуется.

– Хорошо. Трое наших сотрудников в опасности. Мы хотим, чтобы вы помогли нам вызволить их.

– Они не совершили ничего противозаконного?

– Нет, насчет этого можете быть спокойны. Ни один пункт земного законодательства ими не был нарушен. Наши бедные товарищи стали жертвой стихии, ну и, не скрою, нашей неосторожности, нашего просчета, так можно сказать.

– В таком случае, можете располагать мной. Однако интересно, почему вы обратились именно ко мне, косморазведчику, а не в Министерство ликвидации Катастроф? Там у них, я слышал, прекрасные специалисты.

Мистер Клеменс вежливо улыбнулся.

– Мистер Голд, вы же отлично понимаете, почему мы обратились именно к вам. Вы – не простой косморазведчик, каковых тысячи. Вы – Преображенный. Кажется, так называют тех, кто вкусил семечка трилистника бледноцветного?