Присев на нижнюю ступеньку переходного мостика, Варя обхватила руками колени и пригорюнилась. Контрастный душ из страха, радости, отчаяния и надежды вымотал её. Осталась лишь усталость и жалость к себе.

Что теперь? Версию с нападением врагов она сразу отмела: если бы могли, давно бы напали. Значит, внезапное проявление глубинных магических способностей. Взяла и сама себя заперла. «Ну, почему оно работает, только когда ему захочется?» – подумала Варя, зажмурилась и мысленно закричала: «Хочу назад, хочу назад, хочу назад!»

Открыла глаза. Безнадёга: всё та же одинокая «Марксистская». Спокойно и тихо, как на кладбище… Нет, тишины уже не было. Справа, с противоположной платформы, доносилось явственное шуршание. Или шушуканье? Варя вскочила на ноги и поспешила в ту сторону. Но, ступив в пространство между колоннами, замедлила шаг. Звук, который привлёк её, становился всё громче и резче. И судя по направлению, он шёл из тоннеля.

Кто мог вылезать на станцию в дальнем Слое? Сжав губы и стиснув кулачки, Варя выглянула из‑за угла полосато‑красной колонны.

Никто не выползал из чёрной пасти тоннеля, а вот из зеркала заднего вида – выбирался. Бесформенный, тягучий, кипящий, похожий на большой комок серой жвачки, которую жевали целый месяц по очереди.

В этой массе можно было разглядеть руки и ноги, лапы с когтями и лапы с перепонками, копыта, ласты и хвосты, уши, гребни, носы, клювы, пасти и рты – словно сотни существ срослись в одно, лишённое какой‑либо определённости.

Выбравшись наполовину из зеркальной глади, чудовище опёрлось о платформу, приподняло переднюю часть массивного туловища и повернулось в сторону Вари. Теперь оно было похоже на расползающегося слизня, который сожрал половину Ноева ковчег и не успел переварить.

На конце тела, словно украшение, размещалась блестящая маска с невыразительными, едва намеченными чертами. Узкий рот‑прорезь, пустые глазницы, плоский лоб. Стоило девушке взглянуть на мертвенный лик, он тут же преобразился. Варя увидела себя, бледную, испуганную. И визжащую.

* * * 01:58 * * *

Потеряв лицо, он расстраивался гораздо меньше, чем при утрате голоса. Что такое внешность? Обман, иллюзия! А вот когда постоянно молчишь, может показаться, что тебя нет.

Со временем он привык пользоваться чужими голосами и лицами и не пытался переделывать захваченные отражения под свой прежний облик. Из всех революционеров Уишта‑Йетлина Траквештрерия первым пересёк точку невозврата и стал Отвратнем. Пока Норон с остальными готовился к восстанию, он нуждался в их защите и в маскировке, которую они обеспечивали, – поэтому впоследствии всегда откликался на их зов.

Кроме них, никто больше не помнил, кто он такой на самом деле.

Не помнил или не мог помнить? Столетия прошли с тех пор, как он в последний раз соприкасался с явью обитаемых миров. Сама реальность начала забывать его…

Однако Траквештрерия не жаловался и не жалел о содеянном. На тайнах Зазеркалья издавна стоит большая печать «Выхода нет». Самое опасное и притом бесполезное магическое искусство: чтобы овладеть им, надо отказаться практически от всего, как минимум – от выгоды. Без лица и тела какая может быть выгода? Нет ни наслаждений, ни удовольствий. Единственное, что утешает: бессмертие.

Для Траквештрерии, который был самым старым среди основателей Большого Дома, это иллюзорное преимущество оправдывало любые жертвы. Собственно, он потому и присоединился к Основателям, что нуждался в надёжной площадке для экспериментов с Зазеркальем. Соваться туда из обычного мира или даже из подготовленного Слоя слишком опасно, другое дело – из Межмирья Уишты‑Йетлина.

По той же причине Траквештрерия вошёл в ряды бунтовщиков: они были против ограничений на исследования и эксперименты. Манипуляции с Зазеркальем стояли вторым пунктом в списке внутренних запретов Большого Дома. Первым значилось бессмертие. Не самый приятный сюрприз для того, кто стал Основателем Уишты‑Йетлина ради этих пунктов!

Траквештрерия очень хотел избежать смерти. И у него получилось.

С точки зрения постороннего наблюдателя, существование без тела, лица и голоса мало чем отличается от смерти или, по крайней мере, от ада, если таковой существует. Но Траквештрерии было плевать на мнение тех, кто примирился с неотвратимостью гибели. Он был жив. У него были товарищи, которые ценили его. Более того, Отвратни по‑прежнему отзывались о нём как о мужчине и как о человеке! И когда Норон рассказал о новом плане, Траквештрерия согласился. Стремиться к цели – значит жить. И пусть почти нет шансов одолеть Уишта‑Йетлин! Если цель недостижима, то, значит, и стремиться к ней можно вечность.

Вот только на Земле у них не было вечности.

Освоившись в новом мире, Траквештрерия приступил к охоте за духами метро. Они отличались от тех созданий, которых он ловил на Пушчреме, – точно так же, как люди в разных мирах отличаются друг от друга, оставаясь людьми. Но для Зазеркальщика главным было то обстоятельство, что Держители, его главная добыча, продвинулись в своём развитии так далеко, что обзавелись постоянным обликом. Поэтому их было легче захватить в плен – и поэтому же их было непросто удержать. Те духи, у которых есть внешность, обладают и характером, подчас весьма зловредным. Так просто не сломить!

Приказ найти племянницу Обходчика и сожрать живьём сулил приятное разнообразие.

Правда, удовольствие портили защитники жертвы. Они закрасили все зеркала в доме. Они посадили девчонку под домашний арест – пришлось ждать, пока её выпустят в метро на свидание. Но и там не получилось застать их врасплох! Ученица Обходчика забила тревогу, и Беседник тут же спрятал девчонку в дальний Слой. А потом вдвоём они начали заметать следы.

В тот час на станции было много людей, а значит, много разных зеркал – от блестящих металлических деталей женских сумочек до зрачков глаз. Траквештрерия пытался приблизиться к тому месту, где был открыт портал для его добычи, но каждый раз что‑то мешало. То человеку соринка попадала в глаз, то пятнышко грязи закрывало стальную пуговицу. Беседник воздействовал на людей, волшебница – на вещи, и Траквештрерия терял драгоценное время. Вход в портал всё больше размывался, и Варин след было не различить в бесконечных Слоях.

Устав от затянувшейся игры с защитниками девчонки, Траквештрерия направился к самому большому и самому надёжному зеркалу на платформе перед первым вагоном поезда. Стабильное, устойчивое «окно» подходило по размерам. Поэтому Отвратень сделал его своей «дверью» – размножив себя, он стал вылезать во всех Слоях, где могли спрятать Варю.

Ни Злата, ни Обходчик, ни любой другой агент Большого Дома не мог предусмотреть или даже представить подобного. Никто не знал и не мог знать того, на что способен Траквештрерия‑Зазеркальщик.

Он действовал на грани своих возможностей, поскольку приходилось дублировать сознание и одновременно сохранять целостность. Каждая копия получилась слабой, как мотылёк, и такой же глупой. Но достаточно сообразительной, чтобы получить ответ на вопрос, есть в Слое девчонка или нет.

Если «нет», то копия должна была вернуться в Зазеркалье. И так раз за разом. Когда среди всех миллиардов «нет» осталось одно «да», эта копия стала Траквештрерией.

Высунувшись из зеркала, он удостоверился в том, что перед ним та, кого заказал Норон, после чего торопливо втянул себя обратно. Вне Зазеркалья Траквештрерия был уязвим и никогда не забывал об этом.

Он хотел жить вечно. И понимал, почему люди боятся смерти. Но ведь им всё равно предстоит умереть!

Поднатужившись, Зазеркальщик выбил стекло. В крайнем Слое материя была более податлива – в Земной Яви он бы никогда не смог проделать такой трюк. Здесь, вдали от реальности, получилось не только разбить, но и раскидать осколки так, чтобы один из них упал прямо под ноги Варе...

* * * 01:59 * * *

Когда зеркало разлетелось на мелкие кусочки, Варя закрыла лицо руками. Зимняя курточка с толстой подкладкой послужила надёжной защитой. Однако несколько крошечных осколков запутались в мехе, которым был оторочен левый рукав. Об этом никак не мог знать Беседник, вовремя выпрыгнувший в Слой и оттащивший возлюбленную подальше от платформы.