— Иван Семенович, сюда идет Гартак! — прошептала испуганно Лида.

— Одно могу сказать, Лида, — спокойно, — нахмурил брови геолог. — Только одно слово — спокойно!

— И тот текст, да?

— Похоже, что пришло для него время.

Иван Семенович отступил в глубь повозки и оттуда смотрел, как раздвинулась войлочная завеса и к ним вошел сопровождаемый старейшинами Гартак. Он уверенно улыбнулся девушке и, должно быть, в знак высокой благосклонности неуклюже поклонился ей, чего до сих пор никогда не бывало.

Лида, прислонившись к стенке воза, ждала, что будет дальше.

Гартак заговорил по-скифски. Его скрипучий, неприятный голос действовал на нервы, хотя он и старался говорить ласково. О чем шла речь, оставалось, конечно, непонятным. Но, должно быть, он считал свои слова необыкновенно приятными, так как несколько раз улыбнулся, показывая мелкие неровные зубы.

Наконец он кончил и показал рукой на выход из воза, как бы приглашая Лиду выйти. И вдруг девушка догадалась: Гартак получил согласие Дорбатая обвенчаться с ней, не дожидаясь окончания траурного шествия и торжественных похорон тела Сколота! Вот что привело его сюда, да еще со свитой, — чтобы перевести ее к себе… Какой ужас!

Гартак все еще показывал рукой на выход, улыбался и ждал. Лида замерла. Ока не могла произнести ни слова. Руки и ноги у нее отяжелели, от лица отхлынула кровь. Тогда Гартак схватил девушку за плечо и подтолкнул к выходу. Лида, забыв о всех суровых предупреждениях Ивана Семеновича, резко вырвалась и закричала:

— Никогда, никогда!

Гартак удивленно смотрел на нее: он, очевидно, не ожидал сопротивления. И тогда тихо, но очень убедительно заговорил Иван Семенович:

— Лида, милая моя, возьмите себя в руки. Девочка, опомнитесь! Вы губите все наше дело. Ну?

Лида спохватилась. Да, надо что-то делать, но что? Она совершенно растерялась, забыла даже про инструкцию Артема.

— Говорите, я слушаю вас, Иван Семенович, — взмолилась девушка.

— Надо думать, он получил разрешение Дорбатая. Что ж, значит, пришла пора прибегнуть к тексту, который вам прислал Артем. Итак, начинайте! Серьезно, вдумчиво, с убежденностью. Но не враждебно, помните — не враждебно! Начали!

Гартак удивленно переводил взгляд с Ивана Семеновича на Лиду. Он не знал, что предпринять. Лида овладела, наконец, собой. Ей было стыдно, что, растерявшись, она забыла о тексте Артема. А ведь он был сочинен именно для такого случая!

Собрав силы, девушка поднялась и почти вплотную подошла к Гартаку, смело посмотрела на него. Новоявленный вождь не выносил прямых взглядов и сразу же отвел глаза в сторону. Лида заговорила. Она старательно заучила текст, и Гартак услышал:

«Слушай меня, Гартак! Я — девушка другого племени. У нас иные законы и обычаи. По нашим законам вождь не может вступить в брак, прежде чем не докажет свою доблесть в бою и не воздаст последние почести покойному его предшественнику. Я согласилась стать твоей женой, но только после того, как ты исполнишь законы моего племени. Иначе мои боги покарают и меня и тебя, Гартак! А сейчас оставь меня. Выполни то, что я сказала!»

Голос девушки звучал уверенно, даже вдохновенно. Волнение придало ее словам особую силу и торжественность, и речь эта произвела на Гартака большое впечатление. Он явно растерялся, не зная, что делать дальше.

Возможно, будь на его месте решительный, смелый человек, он просто не обратил бы внимания на увертку Лиды. Но Ронис рассчитал верно: Гартак был трус, и он испугался гнева чужих богов. Теперь он растерянно озирался. Его спутники даже не пытались подбодрить жениха, ибо сами в глубине души не одобряли его поспешности, нарушения священных традиций, пусть даже с разрешения Дорбатая…

Гартак понял, что старейшины не на его стороне. Он круто повернулся и ушел, не глядя ни на Лиду, ни на своих спутников. Отдав какой-то приказ — в его голосе звенели нотки плохо скрываемой злости, — он с помощью слуг взобрался на коня и ускакал. Вслед за ним удалились старейшины, также не обмолвившись ни словом.

Лида облегченно вздохнула и вопросительно посмотрела на Ивана Семеновича: доволен ли он? Вместо ответа геолог обнял девушку и расцеловал ее.

— Чудесно, милая моя, чудесно! — возбужденно и радостно говорил он. — Результаты необыкновенные! Молодец, Лида! Я горжусь вами!

…Новые события не заставили себя долго ждать. Ежедневно Дорбатай проводил большие торжественные жертвоприношения. И каждый день он увеличивал количество жертв, чтобы усилить страх скифов перед богами и, конечно, перед ним, главным служителем грозных сил. Неизвестно было, думал ли он также и о том, чтобы воздействовать на пленных чужеземцев. Можно было предполагать, что это тоже входило в его намерения, так как вот уже два раза пленных выводили из повозки и доставляли на место, где происходили жертвоприношения. Сегодня вечером положение изменилось: повозки были расставлены полукругом и выходить из них не было нужды. Все, что происходило в центре этого полукруга, чужеземцы могли видеть и без того.

И как бы ни закрывал Иван Семенович войлочные края кибитки, установленной на повозке, как бы ни прятала голову Лида, пытаясь ничего не видеть и не слышать, — страшные звуки доносились до них, от этого нельзя было избавиться.

Все события дня, включая и напряженную, опасную беседу с Гартаком, окончательно сломили стойкость девушки. Вначале она только дрожала от страха, когда Дорбатай открывал торжественное богослужение и зазвучали первые слова мрачных молитв, предшествовавших кровавым человеческим жертвам. А потом… потом Лида не могла уже ничего сделать с собой. Хлынули горячие слезы, они лились неудержимым потоком, увлажняя руки, которыми она старалась закрыть лицо, заткнуть уши, чтобы не слышать того, что происходило снаружи. Она кусала себе пальцы, изо всех сил пробовала сдержаться, но это было невозможно.

Нервничал и Иван Семенович. Он еще надеялся, что Лиде удастся побороть себя, хоть как-нибудь сдержаться, как это бывало раньше. Но сегодня все было иначе, плач Лиды постепенно превращался в нервный, истерический припадок. И теперь Иван Семенович уже не знал, что предпринять, как успокоить ее.

Наконец выкрики снаружи стихли. Еще звучали тимпаны, но и они словно бы утомились. Иван Семенович сильно затянулся. Приятно было чувствовать, что трубка понемногу успокаивает его. А Лида?

Девушка лежала неподвижно. Плечи ее уже не вздрагивали. Только изредка слышалось глухое всхлипывание. Но ровное дыхание свидетельствовало о том, что сильное нервное возбуждение сменилось сном: девушка чересчур сильно утомилась и незаметно для себя уснула.

Трубка давно уже погасла, уже и повозка двинулась с места, слышны были голоса скифов, погонявших лошадей, уже шелестела под колесами высокая сухая трава, а Иван Семенович все еще сидел и смотрел сквозь дверной проем кибитки. Он видел далекую желто-розовую полосу леса, за которым поднимались крутые каменные обрывы. Как и всегда, верхней части обрывов нельзя было рассмотреть, она пряталась среди низких серых облаков. И странно было представить себе, что за этими непроницаемыми облаками скрывается каменный свод, сотни метров каменной породы и только выше, далекодалеко, существует настоящий залитый солнцем мир, откуда они попали сюда…

Там, в лесу, под обрывом, где-то прячутся Артем и Дмитрий Борисович. Как у них дела? Как чувствует себя в условиях суровой и жестокой жизни Дмитрий Борисович, этот взрослый ребенок, запальчивый и прямодушный человек, такой беспомощный в повседневных делах? За Артема Иван Семенович не беспокоился: парень уже не раз доказывал, что может постоять и за себя и за других. И подумать только, какие чудесные черты проявились за это время у юноши: куда девались его грубость и невоспитанность? Вот что может сделать с человеком внезапное изменение жизненных условий: то, что было до сих пор скрыто, таилось где-то в глубинах души, вдруг вышло наружу, превратилось в находчивость, решительность, отвагу и самоотверженность. Прекрасный парень Артем!