После комбата слово на импровизированном митинге взял капитан Рагерборд. Его поздравление было короче, но гораздо душевнее. Правда, от патетики замкомбата все-таки не удержался:

— Солдаты, граждане, товарищи по оружию! Я надеюсь на вас! Надеюсь, что гордое имя нашего батальона, наш символ чести, славы и доблести перед лицом любого противника останется все таким же незапятнанным, все таким же гордым, все таким же символом чести и славы несгибаемых борцов за демократию и общественное согласие! Не уроним же нашу воинскую честь, не посрамим оказанного нам доверия президента и конгресса, пронесем наше славное имя, не запятнав его, как и прежде! — громогласно заключил он.

По строю пробежал чуть заметный ропот одобрения, но, думаю, относился он скорее к форме изложения, чем к его содержанию.

— Эко завернул, однако… — чуть слышно восхитился у меня за спиной Кривой. — Бульдозером не разгребешь. Я, к примеру, ничего не понял. Зато — красиво!

— Витийство бесовское — суть искушения и соблазн еси, — мстительно прошипел Пастырь.

«Завернул!» — мысленно согласился я. Нечто подобное мне уже приходилось слышать. Правда, обычно говорилось «знамя», а не «имя», но знамя-то как раз штрафникам не положено. Бывшим штрафникам. Но пока без знамени.

— Баталь-он! Равняйсь! Смир-но! — скомандовал капитан Рагерборд. — Господин майор, сэр, батальон «Мститель» готов к выполнению боевой задачи! — по-уставному доложил он.

— Вольно! Ведите личный состав, капитан! — разрешил Диц почти спокойным голосом.

«Мой рецепт оздоровления общества — категорическое сокращение поголовья!» — как сказал палач, заканчивая точить топор.

Что-то меня последнее время потянуло на исторические анекдоты. Ох, чувствую, не к добру это.

Тогда — к чему?

^{Планета Казачок. 9 ноября 2189 г.}

^{5-я лазерная батарея 4-го укрепрайона.}

^{16 часов 50 минут.}

— «Пятая», «Пятая», «Пятая»! — надрывался в трубке Дегтярь.

— Слушаю, слушаю, «Первый»! — давно и безнадежно откликался сотник Налимов.

— «Пятая» на связи! Слушаю тебя, «Первый»!

— «Пятая», «Пятая»! Да где вы там, отзовитесь?! «Пятая», ядрена мать! — ругалась трубка. — «Пятая», «Пятая»!..

— Слушаю! Да слушаю же!

Володя тряс трубку, дул в мембрану, даже стучал ею по столу, но дело от этого не улучшалось. Абсолютно односторонняя связь, он слышит, его — хоть рыбой об лед!

Ну да, телефонная трубка! Конструкция такая же древняя, как шпангоуты знаменитой баржи «Ковчег», акционерно-зоологического общества «Каждой твари по паре» под председательством господина Ноя… А что еще можно придумать, когда штатовцы набросали вокруг глушилок? По выражению Трофимыча — собственный пердеж не услышишь? Допотопная проводная связь, проложенная на всякий случай по подземным пещерам, хотя бы функционировала до недавнего времени.

— «Пятая», «Пятая», ответь «Первому»…

— Слышу вас, слышу вас хорошо… «Ага, хорошо! Лучше не придумаешь!» Отчаявшись быть услышанным, Володя окончательно рассвирепел, швырнул трубку и неожиданно для себя самого выдал длинное военное выражение, где три матерных слова варьировались с минимумом предлогов. И в этот момент связь вдруг восстановилась.

Дегтярь, видимо, услышал всю тираду от начала и до конца. То-то он осекся на полуслове и громко всхрапнул от изумления, словно подавился слюной.

— Налимов?.. Это ты, что ли? — позвал он после недоуменной паузы.

— Я, господин войсковой старшина! — радостно схватил трубку Володя. — Слышу вас! Слышу вас хорошо, прием!

— А это… чего? — осторожно осведомился комендант.

— Связь плохая, господин войсковой старшина! Совсем никакая связь!

— Я спрашиваю — ты что, сотник, на старших по званию материшься?! Совсем, что ли, оборзел с перепуга?! Или тебя там по башке стукнуло?! — окреп голосом комендант-4. —Распустились совсем, последний страх потеряли!.. — Володя слышал, как Дегтярь, отстранив трубку, объяснял кому-то рядом: — Я его вызываю, понимаешь, вызываю, а он мне таким матом оттуда — я чуть на жопу не сел. Уже грешным делом подумал — линии перепутал, в штаб главкома дозвонился… И снова Налимову:

— Нет, ну что ж это делается-то в войсках! До чего, спрашивается, докатились?! Старшего по званию, как последнего пацана, мордой об пол! Я что тебе — с девочками на гулянке про сиси-пуси! — рокотал он уже в полный голос.

— Со связью беда, господин комендант! Ничего не слышно! — оправдывался Налимов.

— Да что ты говоришь! Я, например, вас прекрасно расслышал, сотник! — от избытка сарказма Дегтярь даже перешел на «вы», что означало у него крайнюю степень раздражения младшим по званию.

«Нехорошо получилось, — мысленно согласился Володя. — Некрасиво…»

Нет, но этот долдон — нашел время выяснять отношения! — внезапно разозлился он.

На батарее осталось шесть человек при последней работающей установке, связь восстановилась каким-то чудом и непонятно сколько продержится, а он взялся выламываться, как целка перед стриптиз-клубом! Нашлась тургеневская барышня с мордой Хряк Хрякыча! Матерного слова он, видите ли, испугался! Никогда, видите ли, не слышал их! Ну так в штаб позвони, там похлеще отвалят! Сразу пошлют, куда Макар телят не гонял по причине полного бездорожья…

— Господин войсковой старшина! — повысил голос Налимов.

В этот момент бункер в очередной раз накрыло. Тяжелая ракета с орбиты взорвалась где-то совсем рядом. Вздрогнул пол под ногами, волнами заходили стены, а на гермошлем посыпались ошметки земли, бетона, а может, и камня, кто теперь разберет. Что-то острое и горячее больно чиркнуло по щеке под открытым забралом.

Володя почувствовал, как по лицу быстро потекла кровь, скапливаясь на впадине губ и ямочке подбородка. Кровь — не вода? А течет также быстро. Почему-то с привкусом грязи… Хрустит на зубах…

«По-хорошему надо бы закрыть забрало, орбитальная артиллерия Штатов скоро не оставит от бункера камня на камне», — мельком подумал Володя. И опять не закрыл. С закрытым забралом — как-то не так, отгораживаешься, что ли…

Лазерщики давно надели броню, еще после того первого попадания, пробившего свод над третьей установкой и разнесшего ее вдребезги. Расчет, кто были поблизости, почти все погибли. Пол и стены разбитой «норы-3» словно забрызганы краской и еще чем-то. Так уделаны, что ему показалось — это просто не может быть кровью и человеческими останками. В плохом кино нагнетают ужасы такими картинами, а в жизни так не бывает, не может быть…

«По-хорошему, броню нужно было надеть еще раньше, — сожалел Володя задним числом. — Неудобно, конечно, несподручно, работать на установках в броне никто не любит. Но нужно было настоять, приказать, гаркнуть, в конце концов…»

— Господин войсковой старшина! — повторил сотник остервенелым тоном, как будто опять ругался.

«Если он еще вякнет за субординацию, я ему так отвечу — разнос из штаба покажется вечерней сказкой для самых маленьких!» — мысленно ярился он.

Но Дегтярь, видимо, тоже услышал удар в трубке. Озаботился на своем конце провода. Сообразил, что не время выяснять отношения. Дошло, наконец!

— Налимов, Налимов, что у тебя?! Прием! Слышишь меня?! Что там у тебя бухает?

— Шампанское! — съязвил Володя.

— Шампанское?! Какое еще шампанское?! Откуда?! — искренне озаботился комендант.

— Прямо с орбиты! Штатовцы так и сыплют ящиками!

— Остряк! Нашел время шутки разговаривать! Остряк-самоучка! — Дегтярь, против ожидания, больше не обижался. — Так что у тебя? Доложи обстановку? Ты слышишь меня, Налимов, прием?

Володя знал, офицеры укрепрайона дружно не любили коменданта-4, но сам считал, что Дегтярь не такой уж плохой мужик. Не самый плохой. Случаются и похуже. Это же не его вина, что он родился пустомелей. Скорее — его беда, которой нужно хотя бы иногда посочувствовать…