В июле 1951 г. Сталин решает объединить антисемитскую кампанию, начатую вокруг дела Еврейского антифашистского комитета, с делом Этингера, присоединив к нему врачей, лечивших Жданова и других кремлевских пациентов. Возникает «дело врачей». Интрига изначально была закручена вокруг вопроса о создании Еврейской Советской Социалистической республики (ЕССР) в Северной части Крыма. Еще в начале 1944 г. Идея о ЕССР родилась в головах лидеров еврейской интеллигенции, сплоченных вокруг С. Михоэлса и Еврейского антифашистского комитета. В ней было немало разумного. Освобожденный от нацистов Крым надо было восстанавливать, тогда как уже было решено выселить оттуда коренное население — крымских татар, которых обвинили в сотрудничестве с гитлеровцами на оккупированной территории и желании влиться в состав Турции. Евреи издавна мечтали о своем куске земли неподалеку от исторической родины. В Биробиджан, в Приамурье они ехали неохотно. Вклад евреев в победу в Великой Отечественной войне был очень заметным: по числу Героев Советского Союза они находились на 4-м месте, после русских, украинцев и белорусов. Сторонницей создания ЕССР была жена Молотова Полина Жемчужина, часто встречавшаяся в Москве с послом Израиля Голдой Меир. Говорили, что эту идею поддерживал и министр иностранных дел СССР В. М. Молотов, о чем он давал понять лидерам союзных держав. Высказывался в пользу этого плана и Л. П. Берия, которого заботило заселение и восстановление Крыма лояльным населением после высылки оттуда татар. Официально Сталин на эту тему не высказывался. Вероятно, что и он рассматривал такую возможность, но после того, как с 1948 г. стали портиться отношения с союзниками, он окончательно отверг идею ЕССР.

В 1951 г. провокатор Рюмин доложил Сталину через голову своего начальника министра Абакумова, что еврейские врачи замышляют против него заговор, что они уже погубили Жданова и Щербакова и таким образом устраняют препятствия к созданию ЕССР. Сталин Рюмину поверил, а Абакумова велел арестовать. Ссылаясь опять-таки на А. И. Воробьева, отметим, что в 1947 г. Сталин перенес инсульт, в результате чего его природная подозрительность, орошенная кровью на тайных тропах многолетней борьбы за власть, приняла формы болезни (так, он подозревал Молотова в шпионаже на американцев, а Ворошилова — на англичан).

Что касается доктора Л. Ф. Тимашук, то, кроме выраженного всего один раз особого мнения по поводу неправильной трактовки ЭКГ у Жданова в 1948 г., ей предъявить нечего, никаких доносов на врачей она не писала. Но волею судеб эта женщина, потерявшая на фронте сына-летчика, награжденная орденом Ленина, который месяц спустя у нее отобрали, вошла в историю сталинской эпохи отрицательной фигурой.

В январе 1953 г. в СССР начался пик государственного антисемитизма. Врачей-евреев увольняли с работы под любыми предлогами. A. И. Воробьев говорит: «Одним из предлогов был такой: „Больные не хотят у Вас лечиться“. Устроиться на другую квалифицированную работу было почти невозможно. Тем не менее, встречались и такие руководители институтов, которые предоставляли у себя убежище изгоняемым в 1952–1953 гг. врачам-евреям. Так, в 1952 году Марию Борисовну Цукер выкинули с кафедры. Но тут же Николай Васильевич Коновалов (1900–1966), директор Института неврологии, взял ее к себе. Это был смелый шаг. А потом взял Николай Иванович Гращенков (1901–1965), невролог, академик, тоже очень смелый человек. <…> Он — из обыкновенной крестьянской семьи. В 1918 году он — милиционер, постовой в Смоленске. А в 1930 году (или в 1929) он — первый директор 1-го Московского медицинского института. А в 1937 или в 1938 он учится в Кембридже, этот мужик, крестьянин. Потом он — Президент Академии наук Белоруссии, наш представитель в ВОЗ, заведующий кафедрой, директор Института неврологии, им создано много институтов».

с. 760

Врач В. Д. Тополянский вспоминает: «Встретившийся со мной его ассистент Мелких предупредил: „Разве можно к нему идти на работу? Кроме грубости, ничего не найдешь. Человек тяжелый, работать с ним невозможно“. Но осенью 1948 года В. Н. Виноградов пригласил меня к себе на кафедру, предложив возглавить электрокардиографический кабинет. <…> Он был действительно груб, мог легко и порой незаслуженно оскорбить любого, но врач был хороший, клинику и динамику болезни знал и понимал прекрасно. Ученым же он не был, но организатор был неплохой. Студенты его боялись. На экзамене он сказал одному студенту в раздражении: „Я тебя, куц любезный, сейчас возьму за шею — только косточки захрустят“. Однажды в 1940 году, во время очередного разноса B. Н. Виноградова при обходе из палаты выскочил больной, определивший профессорский гнев словами: „Прямо, как Маннергейм[52]“. Тем не менее, на лекциях он часто срывал аплодисменты. Может быть, потому что свои лекции он нередко завершал призывом: „Да здравствует наше красное солнышко, Иосиф Виссарионович!“ <…>

В 1953 году он передал мне свой разговор с К. Е. Ворошиловым. „Ну как же ты, Владимир Никитич, на первом же допросе признал, что ты английский шпион?“ — спросил тот. „А признаешь тут, куц любезный, когда каждое утро по морде бьют“, — ответил В. Н. Виноградов. Примерно через месяц после освобождения <в апреле 1953> В. Н. Виноградов приехал в свою клинику из Лечглавсанупра Кремля сам не свой и сказал: „Вернулся я, куц любезный, оттуда; оказывается, все это время, пока мы сидели, они обсуждали один вопрос: повесить нас публично или за забором!“ <…> Сам В. Н. Виноградов об этом периоде своей жизни ничего не рассказывал. „Ну как, Владимир Никитич?“ — кинулся я к нему в то утро, когда он на следующий день после освобождения появился в клинике. — „А ничего, куц любезный, только чайку без сахара давали“, — ответил он».

Сердце… 2009. С. 114, 115

По приказу нового министра МВД СССР Л. П. Берия врачи были освобождены менее чем через месяц после смерти Сталина. В рукописном журнале семьи профессора А. С. Компанейца записан следующий короткий рассказ врача Н. А. Поповой, подруги Елизаветы Соломоновны Компанеец (опубликовано в кн.: [Горобец. 2006. С. 326]).

«Когда о „врачах-вредителях“ объявили в газетах, там были перечислены почти исключительно еврейские фамилии. На самом деле там сидели и русские врачи, и среди них Нина Алексеевна Попова, моя (Е. С. К.) приятельница. Вот, что она мне рассказала. Их рассадили в одиночки и заковали в кандалы. Так как они понимали, что их ждет только смертная казнь, они, чтобы избежать пыток, все во всем „сознались“. Прошло некоторое время и ее вызвали к следователю. В кабинете, кроме следователя, сидел очень крупный военный, бывший пациент Поповой. Он встал и сказал: „Дорогая Нина Алексеевна, здравствуйте!“ — и пожал ей руку. Ей предложили поговорить по телефону с ее мужем, который сидел по этому же делу. Она ничего не понимала. К вечеру ее из камеры вызвали с вещами. Она решила, что ночью будет расстрел. Отвезли ее в Лефортовскую тюрьму. У входа офицер спросил ее: „Вам что — нехорошо?“ Она попросила стакан воды. Ее завели в камеру, она легла и, как ни странно, заснула. Проснулась и увидела, что уже светло. Значит, сегодня казни не будет. А через несколько часов ее с мужем отвезли домой и там, в подъезде, пока искали управдома, чтобы открыть квартиру, им сказали, что Сталин умер».

Смерть величайшего диктатора XX века повлекла за собой среди прочего и гору журнальных статей и книг о нем. В них приводятся, во-первых, детали собственно ухода из жизни генералиссимуса И. В. Сталина 5 марта 1953 г., в многоцветном орнаменте трактовок и якобы свидетельств — от бытовых до конспирологических. Во-вторых, эта смерть обрастает горами самых фантастических высосанных из пальца интриг, предшествовавших этому событию в кремлевской верхушке. Я лишь перечислю основные детали «убийства» Сталина, не придавая никакого исторического веса этому умышленному и/или легкомысленному бреду: скорее всего, «убийство» совершил Л. П. Берия путем отравления вождя; сюда же «притянут за уши» маршал Г. К. Жуков, якобы пытавшийся спасти Сталина от Берии (см., если угодно, коммерческую теледешевку под названием «Stalin Live»); заговор иностранной разведки, бесконечные навороты из противоречивых показаний и вранья охраны и обслуги Сталина; наличие и роль двойников Сталина и т. д. Наверное, подобная историческая патология неизбежна, когда дело касается смерти человека, окруженного тайной и властвовавшего над третью земного шара. Вместе с тем не вижу исторической пользы, да и просто нет желания пытаться анализировать эти кучи бредовых «источников». Не считаю нужным даже ссылаться на авторов этой многотонной бумажно-пленочной галиматьи.