Индеец подъехал ко мне. Я затащил тело в расщелину и навалил сверху кустов. Больше ни для чего не оставалось времени. Но загадка меня не отпускала.

Уже в седле я указал на импровизированную могилу.

— Сумеешь выследить убийцу?

Он пожал плечами, и мы присоединились к остальным. Последний индеец как раз выезжал из лощины. Тут же ехал Ходит Ночью. Бизоний Пес зарысил в голову процессии, а я принялся ездить взад-вперед, ища знаки на местности. Ходит Ночью увязался за мной, и я рассказал ему о нашей находке.

«Кто убил его? — раздумывал я. — И почему?»

Мой спутник пробегал глазами заросший травой склон.

— Ходит здесь, я думаю, где трава примята.

У него глаза были лучше моих: в таком отдалении я не замечал никакой примятой травы. Но подъехав поближе, я различил след. На траве попадались брызги крови.

Тогда-то я и рассказал ему об исчезнувших беконе, муке и порохе. Он слушал, ничего не говоря, но, видимо, придя в недоумение: вор берет только один кусок бекона, хотя мог больше, и утаскивает порох, оставив свинец.

— Или он взял лишь то, в чем крайне нуждался, иди не хотел нести больший вес.

— Не этот, — произнес Ходит Ночью.

Мне пришла в голову новая мысль.

— Выстрелы прозвучали за несколько минут до четырех, и примерно в это время встревожились наши лошади. Кто стащил у нас бекон и муку, очевидно, находился поблизости от лагеря, когда стреляли.

Воин уставился в пространство и через минуту поднял два пальца, затем сделал знак, обозначающий «вместе».

Мертвец и беконный вор — вместе?

— Ежели так, прошлой ночью они должны бы устроить лагерь, — предположил я.

Оставаясь настороже, мы отправились назад по следу раненого. Он падал несколько раз, но неизменно вставал опять. След привел нас к седловине, куда мы приближались с некоторыми предосторожностями. Шайен сделал мне знак, ждать с лошадьми, а сам ползком взобрался на ближайший бугор.

Выждав, он подал знак подойти. Спустился, забрался на спину своей лошади, и мы пересекли седловину и въехали в неглубокую, поросшую густой травой долинку. В другом ее конце, двухсот ярдов не будет, — рощица ив и тополей, трава сочнее: пробивается ключ. Рядом пара антилоп, при нашем приближении ушли — верный признак, что поблизости никого больше нет.

И однако меж деревьев мы обнаружили остатки костра. Над ними стояла узкая ленточка дыма. В разворошенных угольках еще попадались алые искры.

Я тщательно оглядел все вокруг. День ото дня мои скромные познания в искусствах лесов и полей возвращались ко мне, а прислушиваясь и наблюдая, мне удавалось их пополнять.

Ходит Ночью выставил три пальца и ловко изобразил знаки, символизирующие мужчину, женщину и мальчика.

— Женщина? Как она могла тут оказаться?

Невероятно. Но индеец показал мне отпечаток сапога для верховой езды, слишком маленький, чтобы принадлежать кому бы то ни было, кроме женщины.

Здесь побывали четыре лошади. Сейчас не осталось ни лошадей, ни вьюков. Что случилось с мужчиной, мы уже знали, а остальные? Пятеро человек приходили сюда и что-то искали. Это мне объяснил Ходит Ночью, внимательно изучивший почву вокруг: мы уже ехали обратно. Многое я заметил и сам, но до изумительного умения читать следы, проявляемого моим спутником, мне было далеко.

— Они пришли ночью… ничего не нашли.

— Так получается, эта женщина и мальчик где-то здесь одни? Надо их разыскать.

— Ты ее знаешь? — Моя тревога привела индейца в недоумение. — Она из твоих?

— С ней никого, кроме ребенка. Она нуждается в помощи.

Засыпанный вопросами, я пытался растолковать свое поведение. Нет, я не хочу ее как женщину. Я не знаком с ее племенем. Принципы, руководящие мной, явно были ему чужды, поскольку для большинства индейцев любой незнакомец — это вероятный враг, а наши идеи рыцарства в их мировоззрение не входят. Но у них есть собственные понятия о славе и доблести, и я разъяснил свои намерения так:

— Это все равно, что засчитать удар. Шлепнуть палкой живого вооруженного противника, как у вас в обычае, значит, засчитать удар. Снять скальп — тоже засчитать удар. По рыцарским правилам, поддержать беспомощного — это тоже засчитать удар.

Ходит Ночью живо заинтересовался новой мыслью, но ему уже не терпелось покинуть это место. Неподалеку шатались враги, и белые, и краснокожие, а наши товарищи уходили от нас дальше и дальше. Мы задержались только, чтобы по-быстрому объехать кругом и попробовать отыскать тропу ушедших, что у нас не вышло.

Что до пятерых, навестивших брошенную стоянку, — вне сомнения, они же убили того, чей труп мы нашли, но не нашли они. Почему?

В самом деле. След отчетливый, ведет прямо к мертвому, но никаких отпечатков, указывающих, что тело кто-то находил, и до меня его никто не обыскивал. Были очень уж уверены в гибели раненого? Или им было все равно? Тогда чего ради вообще стрелять в него?

По-видимому, требовалось что-то, принадлежавшее ему. Однако у погибшего ничего не взяли, следовательно, он не носил при себе это что-то… либо кого-то.

Возможно, нужен был не сам убитый, а те, кого он сопровождал? Это бы объяснило, почему, подстрелив и тем выведя из игры, его не преследовали. Гнались за теми, другими.

И все же некто пробрался в наш лагерь, украл, что хотел, и смылся. Конечно, не девушка. Ну а подросток? Крепкий, предприимчивый парень? Весьма похоже.

Мы развили большую скорость, стараясь догнать остальных, но вопросы не переставали донимать меня. Хорошо, пацан отправился на грабеж, застреленный ушел в другом направлении, а куда делась женщина? Или девица, или кем там она была? И что они все тут в диких степях делают, и почему за ними охотятся?

Мы спустились в долину реки Норт-Форк. Много песку и почти никакого леса, только полузасыпанный песком плавник. Правда, на отдаленных обрывах торчит сколько-то низких деревьев — туя, решил я. Наша группа расположилась в ложбинке, в которой прохладный источник отправлял небольшой ручей виться по лугу. Рядом рассыпались туи и сосны, полно кустов смородины и крыжовника. Колючие растительные стены с двух сторон защищали нас от непрошеных гостей.

Древесина, чистая вода, трава для животных.

Все головы повернулись к нам. За расседлыванием лошади я рассказывал, что мы видели и что предполагали. Соломон Толли сидел на корточках и жевал длинную травинку.

— Странно, — сказал он, — очень даже странно,

— Не больно приятно думать, что женщина где-то там одна, — заметил Эбитт, — но не наше это с вами дело.

— А я решил, что оно мое, — ответил я. — Вы двигайте дальше и устраивайтесь на зиму. Я разберусь, что тут происходит, тогда последую за вами.

— Убьют тебя, — предостерег Кембл. — Один в поле не воин.

— Мужчина малость получше воин, чем женщина. И если уж кому из нас изображать круглого идиота, так это мне. Из меня скорее выйдет Дон-Кихот, нежели из вас всех.

— Дон кто? — вопросил Сэнди.

— Дон-Кихот. — Хит пояснил: — Тот, кто принял ветряную мельницу за великана, испанский рыцарь.

Боб Сэнди вылупил глаза.

— Белиберда какая! Как он… — оборвав, подозрительно поглядел на нас по очереди, уверенный, что мы его разыгрываем. — Великанов и вообще на свете не бывает, — пренебрежительно заявил он. — Детские сказочки.

— Ну, не знаю, — высказался Кембл, — кто ни того, ни другого ни разу не видел, в мельницу не поверит так же, как в великана. — Повернулся ко мне. — Хочешь ехать в компании, я с тобой.

— Спасибо, но я уж сам этим займусь. Прошу, поезжай к зимовке. Женщине потребуется крыша над головой, да и мальчишке тоже.

— Ты точно знаешь, что они держатся вместе?

— Я думаю, вряд ли сразу несколько человек болтаются здесь поодиночке. Мертвый, эта женщина и парень за какой-то надобностью поперлись в степь. Надобность должна быть хуже некуда, погнать их сюда одних, и эти пятеро намерены захватить мальчика и женщину в неволю либо убить, как убили мужчину. Вот как мне все дело представляется.