Ленч прошел весело, и, к величайшему облегчению Рэн, никто даже не упомянул о ее выходке за завтраком. Складывалось такое впечатление, что Малькольм завоевал расположение ее семьи своим тихим поведением. Сирена, по крайней мере, вроде бы прониклась к нему уважением и время от времени обращала на него внимание.

Сара была весьма поглощена рассказами Калеба о его приключениях на службе в Голландской Ост-Индской компании, и Рэн вынуждена была признать, что заигрывания Сары задевают ее. Но ей не в чем было обвинять подругу: Калеб – обаятельный мужчина и невероятно красив. Опять же, зависть, которую она испытывала, смягчалась тем, что взгляд Калеба постоянно падал на нее, и Рэн надеялась, что Малькольм заметит это. Девушке была приятна мысль, что Малькольм может ревновать ее. А потом она поняла: Малькольм верит, что Калеб – ее брат, и у него нет никаких оснований для ревности. При первом же удобном случае Рэн собиралась все ему рассказать. Может быть, они смогут остаться наедине сегодня вечером, после ужина. Рэн была разочарована, что не отправилась с Малькольмом на прогулку, как обещала, но ленч сегодня слишком затянулся. Кроме того, несколько минут назад Сирена пригласила компанию прогуляться по пристани, чтобы Калеб смог продемонстрировать, как он заботится о «Морской Сирене», и Рэн с радостью ухватилась за это предложение. Еще на Яве, когда Калеб во время своих нечастых визитов заводил «Морскую Сирену» в порт, Рэн любила наблюдать за теплым сиянием глаз Сирены и Ригана, когда они осматривали судно, как они прикасались друг к другу, когда считали, что на них никто не смотрит. Ведь именно на «Морской Сирене» Риган и Сирена открыли свою любовь друг к другу, и теперь один только вид корабля уносил их в счастливые воспоминания.

Завязав ленточки шляпки, Рэн отвернулась от зеркала и спросила Сару:

– Ты уверена, что не хочешь пойти с нами? Я знаю, что Сирена с Риганом не будут возражать.

– Нет, иди сама. У меня ужасно разболелась голова, – ответила Сара и уселась на высокую кровать.

– Мне попросить кого-нибудь принести порошок от головной боли или мокрое полотенце? – Рэн подошла к постели и пощупала лоб Сары. – У тебя горячий лоб. Попросить Камиллу послать за доктором? – в голосе Рэн слышались заботливые нотки, а в глазах было беспокойство: она никогда не видела подругу больной.

– Нет, нет, со мной все в порядке, – заверила Сара. – Кажется, в последнее время пища не идет мне на пользу. Но тебе не о чем беспокоиться.

– У тебя действительно какой-то зеленоватый цвет лица, – заметила Рэн. – Ты убеждена, что я ничего не могу для тебя сделать?

Сара застонала и повернулась на живот.

– Если ты сейчас же не уйдешь вместе со своими духами, то меня вырвет прямо на постель! Уходи же!

После того как дверь за Рэн закрылась, Сара затихла и задумалась. Что с ней происходит? Она еще ни разу в жизни не болела, а последнее время чувствует недомогание каждый день после завтрака, а иногда и после ленча. Но перед обедом ей всегда становится лучше. Сара пыталась объяснить свое теперешнее состояние эмоциональным срывом после измены Малькольма и беспокойством из-за финансовых трудностей семьи. Все это и вызывало у нее тошноту. А если этих причин недостаточно, то ее нездоровье – результат постоянного страха испытать на себе гнев родителей, когда те приедут в Лондон.

Сара проснулась от какой-то суматохи в главном холле на первом этаже. Оттуда доносились приветствия и звуки властного резкого голоса, который встревожил девушку не на шутку. Отец! Такого голоса не могло быть ни у кого, кроме Джейсона Стоунхама, да еще, возможно, его сына Баскома.

Сара широко раскрыла голубые глаза и рывком вскочила с постели. Вдруг комната завертелась у нее перед глазами, и она снова опустилась на кровать. Сара умирала от страха из-за неотвратимо надвигавшейся встречи с родителями. Она решила снова лечь в постель и притвориться спящей. Но при звуках голоса Джейсона, громыхающего на лестнице, девушка поняла, что это ей не удастся.

– Сара! Ты где?! Ответь немедленно!

Потом послышался тихий голос Маргарет Стоунхам:

– Джейсон! Джейсон! Ты переполошишь весь дом! Нам ведь сказали, что баронесса отдыхает, Джейсон…

– Тихо, Маргарет! Я собираюсь сейчас же встретиться со своей дочерью! Сара, где ты? Сара!

– Я здесь, отец, – пролепетала Сара, внутренне содрогаясь.

Дверь в ее комнату распахнулась, и через порог переступил Джейсон Стоунхам. Сара на какое-то мгновение подумала, что обозналась и это не ее отец. На вошедшем была добротная одежда, которая придавала некоторую элегантность его полноватой фигуре. Ему очень шел черный сюртук и остроконечная шляпа, какие стали слишком популярны среди пуритан. Широкий белый воротник рубашки был выпущен наружу и хоть как-то украшал мрачный костюм Стоунхама. Он снял шляпу, аккуратно положил ее на стул, потом подошел и молча стал перед дочерью, уперев руки в бока и сверля ее холодным взглядом.

– Здравствуй, отец, – выдавила из себя Сара. – Как дела? Надеюсь, все хорошо?

– Достаточно хорошо для человека, который узнал, что его собственная дочь ничуть не лучше проститутки! – заорал он на съежившуюся Сару. – Как ты могла опозорить меня? В академии мне рассказали такое, о чем я в жизни никогда не слышал! Директрисса доложила мне все, и я чуть со стыда не сгорел. Подумать только! Мой собственный ребенок позволил втянуть себя в эти… эти тайные свидания! Я могу только предполагать, через какое время ты сама начала бы бегать по ночам с каким-нибудь безмозглым идиотом, у которого лишь похоть в голове, а эта дрянная девчонка ван дер Рис стояла бы на страже!

– Малькольм не безмозглый идиот! – закричала Сара; слова сорвались с языка прежде, чем она сообразила, что говорит. – Я… я делала это, чтобы помочь подруге! Рэн собирается замуж за Малькольма, поэтому здесь нет ничего дурного!

Джейсон поразился ее резким словам. Ни дочь, ни жена никогда не разговаривали с ним в таком тоне.

– Послушай, дочь, не забывай, о чем ты говоришь…

– Сара! Сара! – в комнату ввалилась задыхающаяся Маргарет Стоунхам, все еще придерживая юбки после подъема по лестнице.

– Мама! Что ты с собой сделала? – Сара открыла рот от удивления.

Маргарет Стоунхам всегда носила модные платья и тщательно укладывала волосы. Сейчас же она выглядела как старуха: волосы были гладко зачесаны и собраны на затылке, из-под полей белой шляпки поблескивали седые пряди; шелка и атлас заменило простое платье черного цвета, которое освежалось лишь белым воротничком и манжетами.

– Она всего лишь обратила свою душу к Господу, оставив все эти глупейшие украшения и посвятив свою жизнь Ему, – сурово пояснил Джейсон. – И тебе нужно сделать то же самое вместо того, чтобы впутываться во всякие сомнительные истории, молодая леди. Ты позабудешь обо всех глупостях, когда наденешь такое же платье. Безделушки – работа дьявола, который отвлекает молодых людей от слова истинного.

Сара с недоверием покачала головой. Ее родители уже несколько лет были пуританами, но никогда не бросались в крайности. Только Баском, со своими безумными глазами и нездоровой худобой, носил такой мрачный костюм.

– Когда же все это началось? Уверена, что вы стали так рьяно исповедовать веру пуритан не из-за того, что я натворила в школе!

– Конечно же, нет. Нам с твоей матерью был указан истинный путь к вечным ценностям. Наши платья символизируют то, что мы посвятили жизни Спасителю.

– Вы хотите сказать, что это произошло, когда вас осудил король за поддержку проповедей Баскома, и из-за близкого финансового краха вы не можете позволить себе носить что-либо другое! – бурно" запротестовала Сара, не обращая внимания на гневный взгляд отца. – Мама, где твои красивые наряды? Что ты сделала со своими волосами?!

Лицо Маргарет на минуту стало задумчивым, но, заметив, что муж испытующе смотрит на нее, женщина побледнела и торопливо произнесла: