— Эй, ты, — сказала Джульетта.

Словенец странно посмотрел на нее.

— Отправь верное число бочонков. И убедись, что все они полны. — Судя по хмурому лицу, торговец не собирался делать ни то ни другое.

Джульетта двинулась дальше, подняв голову, расправив плечи и изо всех сил стараясь не поддаться отчаянию. Девушка, лавируя между повозками со свиньями, прошла под лебедкой, поднимающей свинью на судно, и ее едва не окатило. Кто-то засмеялся. Джульетта отвернулась, скрывая слезы, и смех стал громче.

По ту сторону набережной Скьявони и ворот Арзанале лежал остров Сан-Пьетро ди Кастелло, где стоял главный кафедральный собор Венеции. Именно туда сейчас направлялась Джульетта. Когда она собрала все мужество и попыталась зайти в маленький дворец около Сан-Марко, назвавшись другом патриарха, ее обозвали пронырливой шлюшкой и прокляли за дерзость. Джульетта настаивала на том, что ей необходимо встретиться с патриархом, и услышала в ответ насмешливое предложение попытать счастья в Сан-Пьетро.

На это ей потребовалось около двух часов. Она еще ни разу столько не ходила пешком, тем более в одиночку, по незнакомому городу, занявшему место родного. В Сан-Пьетро она узнала, что ее духовник мертв, а тело его лежит посреди великолепия собора и будет погребено под нефом. Кислолицая монахиня, слишком похожая на ту, другую, только закатила глаза при виде внезапно разрыдавшейся Джульетты и отослала ее прочь, угрожая выпороть. Но все это оказалось далеко не самой важной частью дня.

Самое важное событие последовало немного позже.

Она пошла от Сан-Пьетро ди Кастелло обычной дорогой. У илистого берега перед Арзанале приткнулись два судна. Одно конопатили просмоленным канатом, у другого в борту виднелась дыра, в которую могла пройти лошадь. Поодаль ругались двое мужчин.

Джульетта обошла ворота верфи, надеясь уклониться от новых насмешек. Она счастливо избежала лебедок со свиньями, но все равно забрызгалась дерьмом, утопая по щиколотку в мягком рыжеватом иле.

— Госпожа моя…

Она изумленно обернулась.

Ее поклонником оказался крепкий мужчина, бородатый и скуластый. На нем красовался алый дублет, черные облегающие рейтузы и мягкая шляпа, а его гульфик был исключительно выдающимся и богато разукрашенным. Мужчина перехватил взгляды моряков и лениво осклабился в улыбке.

— Голубю не место в вороньей стае, — заметил он.

— Вы меня знаете?

— Я узнаю породу.

Джульетта, почувствовав насмешку, опустила глаза.

— Поверьте, — промолвил он, — это не оскорбление.

Странно, но он нагнулся ближе и вдохнул ее запах, как будто от нее пахло свежим сеном или изысканными духами. Потом взял за руку и отогнул пальцы, чтобы увидеть кольцо, повернутое камнем внутрь. Камень был бесценным. Его вставили в очень давние времена, оправа сильно истерлась.

Мужчина улыбнулся и пожал плечами. Улыбка оказалась приятной, пожатие плечами изящным.

— У меня есть… определенная способностьпредсказывать места. Ваша красота привлекла мой взор. Еще один взгляд, и я знал…

— Знали что? — потребовала ответа Джульетта.

Он указал на суматошную пристань. На загоны со свиньями и на сумрачных рабов, на шлюх, выглядывающих из дверей, на словенцев, мамлюков, греков.

— Ваше место не здесь. Оно во дворце.

Вполне возможно, расплакаться — не самая разумная реакция. Но Джульетте стало легче. Мужчина обнял ее и прижимал к своей груди, пока слезы не улеглись.

— Принц Леопольд цум Бас Фридланд, — представился он. — Посланник германского императора в Серениссиме.

— Сигизмундов…

— Да, — ответил мужчина. — Бастард императора.

Он наклонился и осторожно поцеловал Джульетту в бровь. Она вздрогнула. Но что-то внутри нее не просто дрогнуло, а, казалось, растаяло.

— Я госпожа Джульетта Сан-Феличе ди Миллиони.

— Я знаю, — ответил он. — На ловца и зверь бежит.

Они направлялись на север. Джульетта даже не подозревала о существовании этих переулков, но Леопольд ориентировался в них, будто прожил тут всю жизнь. В одном из таких переулков Джульетту вытошнило. Она успела отвернуться к какой-то стене и, пока ее рвало, молотила кулачками по кирпичам.

— Вы больны? — спросил принц Леопольд.

Девушка с несчастным видом покачала головой. Из глаз вновь потекли слезы, и она отвернулась.

— Тогда в чем же дело?

Возможно, ее молчание уже было для него ответом. Он шагнул вперед и мягко коснулся ее живота. Джульетта замерла. Потом под его рукой что-то толкнулось, и Леопольд побледнел.

32

Дворец Атило располагался в Дорсодуро, между Большим каналом на севере и каналом Гвидекка на юге. Некогда здесь лежала небольшая илистая отмель. Потом мелкое русло углубили и сделали полноценным каналом. Края укрепили дубовыми столбами, заложили камнем и превратили в фондаменто, внутренние стенки, идущие вдоль большинства каналов. Кирпичный дом был облицован камнем. Изящные открытые галереи выходили на фонтан из красного мрамора, господствующий в центральном кортиле, дворике, столь любимом патрицианскими семействами. Балконы скрывали от мира наружные окна.

Кортиль окружали мраморные колонны. Они поддерживали арки, украшенные искусно вырезанными цветами, листьями и звериными мордами. Узкие столбики переходили в трилистные окна этажом выше. Все вместе напоминало ажурное каменное кружево.

В особняке было два порте д'аква. Один, богато украшенный, на Большом канале, и второй, не такой помпезный и чаще используемый, — на набережной Форначе. Двери на нижнем этаже выходили на Догану, так что до нее не более нескольких минут ходьбы. Хотя само собой, из любого места в городе можно попасть пешком в любое другое.

Атило не занимался торговлей, что большая редкость для Венеции, и окруженный колоннадой кортиль был пуст, а слуги немногочисленны. Атило принимал гостей в пиано нобиле, отделанной деревянными панелями гостиной на первом этаже. Пол в комнате был выложен в шахматном порядке черной и белой плиткой, у стены — огромный камин, а узкие окна тянулись от пола до высокого потолка. Мебели в гостиной было немного, но на стенах висели муранские зеркала и картина авторства Жентиле де Фабриано, на которой молодой адмирал Атило занимал почетное место среди круглолицых мадонн и страдающих святых.

Большую часть пола скрывал огромный персидский ковер. Прямо над гостиной находились две небольшие раздельные спальни, принадлежавшие Атило и Десдайо. Кладовая для ценностей и комнаты для гостей занимали оставшуюся часть этажа. В одной из них все еще стояли нераспакованными вещи Десдайо.

Выше располагалась кухня с железной плитой, дым от которой уходил в небо. Кроме нее, на этом этаже были комнаты слуг, кладовые и лестница на чердак — им пользовались только голуби, крысы и мыши. Несколько недель назад Атило, сильно озадачив Десдайо, вызвал работников, чтобы выкопать подвал. Ни у кого нет подвала. В таком городе, как Венеция, подвал — просто нелепость.

Но к концу весны работники прибыли.

Они выкопали подвал там, где приказал Атило. Крепкий молодой сицилиец, который цыкал зубом и разговаривал сам с собой, набросал план, потом несколько раз перечеркивал и чертил снова. И хотя мужчины втихомолку посмеивались над его привычками и акцентом, они рыли там, где он указывал. В конце концов они соорудили подвал с двойными стенками и без окон. Пространство под полом первого этажа и полости между первой, кирпичной стенкой и обшивкой заполнили плотно утрамбованной глиной, чтобы не дать воде просочиться внутрь.

И в «Грифоне», и в «Крылатом льве», и в «Бедрах блудницы», которую часто называли Афродитой, мужчины пили, ссорились и толковали о странной кладовой Атило иль Мауроса. Сошлись на том, что она предназначена для сокровищ госпожи Десдайо, раз уж Атило не строил ее для собственных. Присмотрись работники как следует к той глине, которую утрамбовывали босыми ногами, они могли заметить в ней тонко истертое серебро. Его вполне хватило бы несколько раз заплатить им за труды. А когда они сделали дело и ушли, в конце коротенькой лестницы, ведущей из кортиля в подвал, поставили тяжелую дверь с серебряной ручкой, запорами и петлями.