Настойчивый клаксон напомнил, что пора в автобус. Когда мы проезжали по деревянному мосту, я успел увидеть, как быстро бежит под ним вода. Это то место, где Евфрат, попетляв по Месопотамии, будто собираясь в Багдад, внезапно «передумывает» и поворачивает на юг, уступив Багдад Тигру.

Пробудившись от крепкого сна, я понял, что мы едем по равнине, по довольно плохой дороге, а впереди у нас — скопление землистого цвета зданий и минаретов. И несколько башен среди равнины, широкой и плоской под низким небом, как в Голландии. Взошло солнце.

Глава вторая

Багдад

Я осматриваю город, знакомый по сказкам, посещаю городской музей и книжный магазин. Знакомлюсь с окрестностями.

1

Безупречное издание «Тысячи и одной ночи» в переводе Лейна, которое когда-то можно было найти во всех викторианских библиотеках, возможно, объясняет, почему слово Багдад звучит для нас так волшебно. У меня было в высшей степени романтическое представление об этом городе. Жизненный опыт его не разрушил, но я прекрасно понимал, что Багдад окажется другим.

Когда наш автобус на рассвете подъезжал к Багдаду, я, вспомнив юношеские мечтания, сказал себе, что город с серыми зданиями и далекой мечетью, чей золотой отблеск виден мне, — действительно город калифов.

Мы переехали через реку по деревянному понтонному мосту — его секции мягко колебались под тяжелым транспортом. Тигр в Багдаде, пожалуй, немного шире, чем Темза в районе Лондонского моста. На западном берегу в зеленой бахроме финиковых пальм стоят дома с белыми балконами; на восточном теснится современный Багдад со своей единственной главной улицей и невообразимым хаосом более мелких улиц и переулков. Синее небо, горячее солнце, длинная и широкая главная улица (называемая — ваше сердце учащенно забьется — улицей Аль-Рашид) с маленькими магазинчиками и открытыми экипажами — таковы мои первые впечатления от Багдада.

Я вошел в гостиницу на улице, носившей имя генерала Мода. Слуга называл меня «сахиб», официант в ресторане принес мне лучшую яичницу с беконом, какую я когда-либо ел, и тоже именовал меня сахибом. Впервые со мной общались в киплинговском стиле. И я подумал, что приятно приехать туда, где Запад бледнеет и ты настраиваешься на восточную волну. Средиземное море где-то далеко и кажется чужим, а Индийский океан — близок и реален. Ирак — именно такое место. Индия тут рядом, за углом.

Я вспомнил, что про некоторых знакомых, выполнявших обязанности администраторов в Ираке, я знал, что до этого они были государственными служащими в Индии, и многое для меня прояснилось: яичница с беконом, чай и печенье «пти бер» в Рамади и все остальное.

Довольный своими дедуктивными способностями, я отправился смотреть Багдад.

2

За три века до войны Ирак разделил участь Османской империи — смерть при жизни. Война вывела его из оцепенения, и, пробыв десять лет британской подмандатной территорией, он стал независимым арабским государством, и правит им Гази, сын короля Фейсала.

Багдад, возможно, таит в себе море очарования для уроженца этого города или человека, долго в нем прожившего. Для приезжего это большой, грязного цвета город на берегу грязного цвета реки. При малейшем ветерке пыль, легкая, как пыльца, летит по улицам. По давней вавилонской традиции основным строительным материалом здесь являются саманные кирпичи, а главным архитектурным украшением с библейских времен считается глазированная плитка, В современном Багдаде она встречается разве что на куполах нескольких мечетей.

Бедность и ужасающая инертность властей в период турецкого владычества все еще сказываются на облике Багдада. Понадобилось более десяти лет западного влияния, чтобы стереть память о трехстах годах застоя и коррупции. Конечно, сейчас дух новизны уже проник всюду. Появились хорошие больницы, отлично работающая полиция, школы, развилась сфера бытовых услуг, и, главное, возникло трогательное чувство национальной гордости. Словно старое дерево подрезали надлежащим образом и оно дало новые побеги. Длинная главная улица с ее развалюхами все еще выглядит по-турецки, хотя время от времени натыкаешься на какой-нибудь фешенебельный салон красоты или современную аптеку.

На главной улице кипит жизнь. С утра до ночи снуют туда-сюда маленькие повозки, запряженные двумя лошадьми каждая. Этих проворных экипажей так много, и цены такие скромные, что нет нужды куда-либо идти пешком. Если не вдаваться в более тонкие различия, люди на улицах делятся, как Библия — на Ветхий и Новый Заветы, — на старых и новых. Новые носят европейскую одежду и головные уборы из голубой ткани, напоминающие фуражки, вроде тех, что надевают члены Церковных бригад мальчиков; а старые — все, что угодно, от зеленых тюрбанов и струящихся риз до жалких мешковатых одежд, в которых ходят носильщики-курды.

В столице этой страны, больше всего на свете похожей на биллиардный стол, о том, что существуют и другие формы рельефа, упорно напоминают лишь дикого вида оборванцы, в которых сразу распознаешь жителей гор. Это кочевники из Курдистана или с высокогорья в районе Мосула. Есть еще персы, арабы, евреи, афганцы, индусы, негры — гремучая смесь. Кто ездит верхом, кто ходит пешком, кто валяется в пыли на главной улице Багдада.

Причины, по которым сегодня в Багдаде не осталось ничего от главного города халифата Аббасидов, историкам еще предстоит выяснить. Город грабили и разрушали, перестраивали и затапливали, снова и снова, поэтому мало что в столице Ирака напоминает сегодня о стране доброго Гаруна аль-Рашида.

Здешние базары — запутанный лабиринт коридоров и проходов. Торгуют дешевыми японскими набивными ситцами, разнообразнейшими медными изделиями, золотыми и серебряными безделушками. Обычно здесь темно, разве что лучи, в которых стоят столбики пыли, пробиваются между кусками ткани, покрывающими базар сверху. Тщетно искал я караван-сараи, какие видел в Каире, Дамаске, Иерусалиме, Алеппо. Багдад — город великого, но невидимого прошлого, в нем сейчас нет архитектурных достопримечательностей, достойных упоминания.

Очутившись в Багдаде, прежде всего надо идти в музей. Здесь выставлены поразительные находки, найденные в шумерском городе Ур, и многое другое. Странно: все наслышаны о сокровищах гробницы Тутанхамона, а ведь они не намного расширили наши познания о мире. Находки же в Уре, благодаря которым начало истории переместилось из Египта в Вавилон, да еще на тысячу лет назад, не нашли громкого отклика в широких массах, разве что среди тех, кто вообще интересуется подобными вещами.

На главной улице мне попался единственный магазин, который произвел на меня впечатление в этом городе. Он называется «Книжная лавка Маккензи». В Оксфорде или Кембридже его можно было бы и не заметить, но среди восточных лавочек он сразу обращает на себя внимание. Магазин от пола до потолка набит новыми и старыми английскими книгами и, безусловно, является своеобразным памятником периоду британского влияния. И сейчас он имеет особенное значение, гораздо большее, чем когда здесь хозяйничали англичане. Теперешние покупатели — в основном, молодые иракцы. Здесь вечно болтается молодежь, листает последние новинки. Возможно, Англия и Франция не оставили значительного следа в культуре Палестины, Трансиордании или Сирии, но в случае Ирака это не так.

За десять лет британского правления иракцы научились говорить на нашем языке и читать наши книги. И, судя по размерам «Лавки Маккензи» и, что еще важнее, по характеру книг, имеющихся в продаже, в Багдаде вполне развитые литературные вкусы и критически настроенный читатель.

Днем я взял такси и попросил шофера свозить меня куда-нибудь за город на пару часов.

Мы некоторое время тряслись по грязной дороге с возделанными полями по обеим сторонам. Всякий верховой обдавал нас коричневой пылью, а колеса нашего автомобиля устраивали настоящие песчаные бури для несчастных пешеходов. Скоро возделанные поля кончились, и я получил некоторое представление о разнице между этой страной сегодня и в древние времена.