Несметное количество изображений бога дождя Чака, с человеческим телом, но клыкастого и покрытого змеиной чешуей, указывало на то, какое значение имела для местных жителей вода. Вооруженный топором из молний, этот бог производил гром и проливал на землю дождь, сотрясая своим оружием тучи.

— Чак был столь же скуп на воду на юге, как ныне Тлалок в Толлане, — сказала Иксчааль. Она пояснила, что, несмотря на обильную тропическую растительность, почва здесь, во владениях майя, в отличие от многих иных земель, отторгает воду. — Испокон веков вода здесь скапливалась в выложенных камнем природных колодцах, называемых сенотами. Почва здешняя воды не удерживает, но обильные ливни наполняли подземные резервуары. Города строились вокруг больших сенотов, селения возникали близ маленьких. Как и многие другие, сеноты Ушмаля почти высохли. Воды едва хватает для того небольшого населения, которое еще осталось в городе.

Я тут подумал о Толлане и тамошней засухе.

— Так что же, державы майя пришли в упадок из-за того, что бог дождя лишил их воды?

— В некоторых землях не хватало воды, в некоторых — пищи, — покачала головой Иксчааль, — на одни обрушивались болезни, другие терзали войны. Общим для всех было одно — упадок.

— Но чем он был вызван?

— Тем, что их оставили боги.

Иксчааль привела меня в самое сердце города, туда, где находились его главные святыни. Стоя перед высокой пирамидой, я ощущал исходящий от нее дух тайны и волшебства — того же рода, что исходил от самой Иксчааль.

— Обитель Волшебника, — сказала моя спутница. — Обойди весь сей мир, другой такой пирамиды нет.

Все священные пирамиды, которые мне до сих пор доводилось видеть, имели широкое четырехугольное основание и постепенно сужались к плоской вершине. Обитель Волшебника в основании была овальной и формой отчасти походила на яйцо. Это, подобное яйцу, строение было уже, чем обычная пирамида, и не ступенчатым, а гладким до самого верха. Иксчааль поведала мне о том, что сей необычной формы храм был задуман и построен карликом.

Однажды бездетная старушка нашла яйцо, которое отнесла домой и бережно хранила до тех пор, пока из него не вылупился младенец. Шли годы, младенец стал взрослым, только вот роста был очень маленького. Правда, силища у карлика была огромная, совсем не по росту. Поощряемый вырастившей его старухой, карлик предложил помериться силой тогдашнему правителю Ушмаля и взял над ним верх. Обиженный правитель приказал карлику, раз он такой сильный, за ночь построить храм, а когда поутру проснулся, над городом высилась эта необычная пирамида.

— Карлик был богом, — догадался я.

— Да, поэтому все и называли его Волшебником. А некоторые говорят, что он был упавшей с неба звездой.

Так все было или иначе, но Обитель Волшебника и впрямь представляла собой выдающееся достижение. Строений подобной формы не встречалось нигде, и мне было понятно, почему люди приписывали ему звездное происхождение.

Однако имелось и нечто, роднившее его со всеми прочими виденными мною пирамидами, — кровь. Кровь пятнала ступени, заполняла угловые бассейны и, переливаясь через края, стекала по гладким склонам.

Ай-йо… Мне сразу же вспомнилось обнаженное тело, истекающее кровью после отсечения головы.

Стражи верховного жреца храма в рваной, заляпанной кровью одежде сидели на корточках у подножия и соревновались в меткости, швыряя в чан человеческие кости. Некоторые пятна крови были совсем свежими.

— Как давно хранится кодекс в Обители Волшебника? — поинтересовался я.

— Обитель построили над другой пирамидой, обычной формы, которая, в свою очередь, была воздвигнута поверх еще одной, сооруженной гораздо раньше. Но кодекс Темного Разлома древнее, чем первая пирамида, древнее самого Ушмаля. Там, внутри, имеется лабиринт тоннелей, уходящих так глубоко под землю, что некоторые верят, будто один из них ведет прямиком в Шибальба. И кодекс хранили именно там, в глубочайшем тоннеле, в такой близости от преисподней, какая только достижима для живого существа.

— Так что же, выходит, кодекс находится в потустороннем мире?

— Он находится у тебя под ногами.

Я посмотрел под ноги и только сейчас понял, что стою на крыше сенота, подземного резервуара, где хранились городские запасы воды. Крыша находилась почти на одном уровне с мостовой и выделялась лишь тем, что была украшена резьбой по камню, повествующей о деяниях бога воды Чака. По моим прикидкам, она имела около сорока шагов в поперечнике, так что сенот имел внушительный размер.

У ведущего вниз отверстия стояли караульные, выглядевшие такими же оборванцами, как и стражники верховного жреца. Правда, одежда караульных у сенота не была испачкана в крови, и, приглядевшись, можно было догадаться, что их лохмотья когда-то были облачением личной стражи правителя.

— Так ты говоришь, что кодекс в сеноте? — уточнил я.

— Да. Я уже рассказывала тебе, что, когда город был покинут всеми, кроме бедняков, проходимцев и грабителей, здесь разразилась настоящая война за оставшиеся жизненные ресурсы. Вожак шайки, захватившей контроль над сенотом, именовал себя Владыка Чак, Властелин Воды.

Я мог бы об этом догадаться.

— До этого Владыка Чак был рабом правителя и исполнял обязанности стражника, а скорее пыточных дел мастера. Когда правителя не стало, бывший раб собрал вокруг себя оставшихся воинов и захватил контроль над водой.

— У него было большое войско? — спросил я, понимая, сколь важна вода, и какой отчаянной, надо думать, была схватка.

— У него есть сильное оружие, не позволяющее другим алчным шайкам попытаться отбить сенот.

— Какое оружие? Он что, объявил, будто обладает тем самым жезлом из молний, которым его небесный тезка сотрясает тучи?

— Нет, все гораздо проще. Он подвесил над водой в сизалевом мешке большой сосуд со смертельным ядом.

Я застонал от негодования. Вот уж действительно сильное и подлое оружие. Никто не решался напасть на него, ибо тогда сенот был бы отравлен и всем этим двуногим крысам и змеям, что оставались в городе, пришлось бы убираться неведомо куда.

С помощью воды он держал весь Ушмаль в заложниках.

— А как к нему попал кодекс?

— После того как город остался без правителя и верховного жреца, Владыка Чак ворвался в храм, думая, что, обладая святилищем, сумеет упросить богов даровать ему верховную власть над всем городом. Этого не случилось, из храма его выбили, однако, отступая к сеноту, он прихватил с собой все, что счел ценным. И кодекс в том числе.

— А вы пытались выкупить у него книгу?

— Нет, потому что сначала попробовали выкупить другие похищенные реликвии, чтобы выяснить, можно ли иметь с ним дело. Но он, получив запрошенную цену, тут же начинал требовать в десять раз больше. Торговаться с ним можно месяцами, так и не добившись результата. Кроме того, ему известно, что это священная книга. А стало быть, даже если бы мы и договорились, он все равно попытался бы или убить, или обмануть нас.

— Ну и как же нам тогда заполучить от него кодекс? — спросил я.

— А вот это уж решать Хранителю, — прозвучал ответ.

Как попасть в сенот, ставший хранилищем кодекса, избежав при этом столкновения с Владыкой Чаком и его кровожадными головорезами, служившими когда-то придворными палачами, было задачей, достойной самого Кецалькоатля, божественного покровителя не только наук, но и приключений.

Или щенка койота, выросшего среди диких ацтеков, прирожденных убийц и грабителей.

— Октли, — сказал я.

— Октли? Ты никак задумал выторговать священную реликвию за кувшин пойла? Ты сумасшедший?

— Иксчааль, в храмах, или где там еще, вас, Стражей, готовят, учат, надо думать, многому, но не всему. Уверен, мне известно, как сторговать кодекс у Владыки Чака.

— И как же?

Я взглянул ей в глаза.