– Вот. Прими душ и переоденься.
– Да, конечно… Что?! Душ? Где – на станции?
— Нет, здесь. Иди сюда.
Он открыл узкую дверь в стенке купе, и Алена убедилась, что она все-таки во сне, в зазеркалье – за этой дверью была маленькая душевая с зеркалами.
– Хорошо… Конечно… Раз вы просите…
Ясно, что в жизни она не стала бы этого делать, но во сне она не могла его ослушаться и представила себе, как будет выглядеть в его шелковой рубашке и кашемировом джемпере.
Тут она вдруг увидела себя сразу и в зеркале над мягким сиденьем, и в зеркале душевой. И ужаснулась своему жуткому виду, опустила плечи, сказала, глядя в черноту окна на редкие огни, проносящиеся мимо:
– Принц, там так страшно… Я не хочу туда больше…
– Куда? В душ?
— Нет, в эту жизнь… Я не хочу…
Ее вдруг пробило слезами.
– Ну что ты! Все, все, не надо, девочка… – Он стал гладить ее по плечам. – Не бойся… Теперь ничего не бойся… Я тебе помогу… Я же твой должник, дважды даже…
– Правда поможете? – воспрянула она и стала утирать слезы.
– Правда. Если будешь слушаться…
– Да я для вас что угодно сделаю!
– Вот и хорошо. А теперь – в душ. Я пока выйду…
Конечно, это было продолжением сна. Откуда в чернухе ее жизни – с этими отчимами в Долгих Криках, братанами в «Монте-Карло», польскими бандитами на границе, ментами и проститутками на Ленинградском вокзале, – откуда в этом черном пространстве мог взяться такой волшебный, такой сказочный туннель, по которому, как в кино, мчится этот старинный вагон – весь в бархате, плюше, бронзе, со старыми зеркалами, лампами с абажурами и настоящим душем?!
Недоверчиво повернув кран, Алена вдруг увидела, как из душа пошла вода, попробовала ее рукой и тут же отдернула руку – вода оказалась не только настоящей, но и горячей! И, не рассуждая больше – сон это, не сон, – она сбросила с себя мятое и грязное свадебное платье и, вышвырнув его в купе, стала под душ.
Долго, растягивая это наслаждение сказкой, стояла она под струями воды и смывала с себя мрачные призраки своей прошлой жизни – и Федора, схватившего ее как-то за грудь с такой силой, что она уронила на землю Артемку; и братков, палящих друг в друга над ее головой в «Монте-Карло»; и марокканцев, избивших Андрея…
Грохотал поезд, летел в ночь, стучали колеса, и вместе с редкими огнями за окном отлетали назад, в ничто все монстры и ужасы, населявшие ее душу: испанские полицейские, арестовавшие ее в ресторане «Марбелья клаб», наручники в самолете «Аэрофлота», следователь в Бутырской тюрьме, «обезьянник» в отделении милиции…
Избавляясь от них, смывая их с себя, Алена словно теряла земное притяжение, становилась легкой и парящей настолько, что запела вслух что-то французское, из Патрисии Каас. Но у нее эта песня зазвучала совершенно иначе, чем у великой француженки, – она зазвучала лукаво и кокетливо, как у мурлыкающей кошки…
37
Отправив Алену в душ, Красавчик озабоченно взглянул на часы, набросил на плечи свое а-ля пушкинское пальто-накидку, вышел из купе, спросил у проводника, где ресторан, и отправился туда.
Вальяжные и в основном пожилые пассажиры «Красной стрелы» ложатся обычно спать почти сразу после отправления, и потому теперь, в этот ночной час, Красавчик не встретил почти никого в коридорах пересекаемых им вагонов.
Только в восьмом вагоне в коридоре у окна стоял пожилой мужчина, одетый с иголочки, с острым и умным взглядом.
Они встретились глазами, и Мозговой проследил, как Красавчик достиг конца вагона и перешел в следующий, в вагон-ресторан.
Постояв еще немного, Мозговой сказал вслух:
– Ладья «Б-4» – на «Б-6»…
Поскольку в коридоре никого не было, то со стороны можно было подумать, что этот человек слегка не в себе. Тем более что спустя минуту он громко воскликнул:
– Как-как? Слон на «А-8»? Эт-то интересно! Сейчас посмотрю…
И быстро исчез в своем третьем купе. Там рядом с окном на столике стояла маленькая шахматная доска с изящными фигурами.
Закрыв дверь купе и присев к этой доске, Мозговой перевел свою ладью на «Б-6», а слона противника – на «А-8». И – задумался.
Тем временем в пустом вагоне-ресторане Красавчик, разглядывая меню, делал заказ бармену.
– Что у вас на ужин?
– Всё. – Бармен показал на меню, вывешенное на стене.
– Гм… Тогда мне, пожалуйста, один жюльен из шампиньонов, горячую тарталетку с печенью и чашечку капуччино. Это здесь. А с собой, пожалуйста, коробку лучших конфет, бутылку шампанского и два бокала. Поставьте на столик, я пойду руки мыть. – И, поглядев на часы, Красавчик направился из вагона-ресторана назад, но возле туалета даже не остановился, а вышел в тамбур. Здесь он натянул на руки резиновые перчатки и через дверь осторожно заглянул в коридор восьмого вагона.
Теперь этот коридор был пуст – Мозговой сидел в своем третьем купе над шахматной доской, а в седьмом купе над точно такой же доской сидел самый невзрачный в мире человек Аристарх Петрович с прикованным к его руке самым потертым в мире кейсом.
Наружная дверь купе Аристарха Петровича была изнутри заперта цепью и забаррикадирована четырьмя тяжеленными кофрами. Зато дверца в душевую была открыта настежь, за ней находилась пустая душевая кабинка с еще одной дверью в соседнее купе, восьмое, и эта дверь была тоже открыта.
А в том восьмом купе сидели два амбала с автоматами Калашникова наперевес – один автомат был направлен на дверь в коридор вагона, а второй – через душевую – на купе Аристарха Петровича.
– Та-а-ак-с… – врастяжку говорил Мозговой в своем купе. – Ферзь «Д-1» на «Д-4». А? Что ты скажешь?
В седьмом купе Аристарх Петрович, переставляя ферзя противника на «Д-4», поправил на груди крохотный микрофон.
– Да… Неплохо… Неплохо…
Именно в этот момент Красавчик, еще раз взглянув на часы, открыл дверь из тамбура в коридор восьмого вагона и стремительно прошел по этому коридору к третьему купе. Остановился, извлек из-под полы своей пушкинской накидки какой-то баллончик с тонким и длинным наконечником, вставил этот наконечник под дверь купе и открыл клапан впрыскивателя.
По-видимому, в баллончике был очень сильный снотворный газ – сидевший за шахматной доской Мозговой уснул буквально в секунду.
А Красавчик в это время уже был у двери восьмого купе, куда тоже впрыснул снотворное, отчего оба амбала с автоматами сонно откинули головы.
И поскольку их купе было соединено с соседним открытой дверью душевой, то почти в ту же секунду обмяк и уснул над своей шахматной доской Аристарх Петрович.
После чего Красавчик, снова взглянув на часы и на пустой коридор, достал из внутренних карманов своего пушкинского пальто ключ-отмычку и маску противогаза. Маску он быстро натянул на лицо, а ключом открыл дверь восьмого купе, вошел в него, стремительно проследовал мимо спящих амбалов через душевую в купе Аристарха Петровича, достал из кармана клещи-кусачки и перекусил ими стальную цепочку наручника, которым к руке Петровича был прикован самый потертый в мире кейс. Затем спрятал кусачки, взял кейс с колен спящего Аристарха и тем же путем – через душевую и мимо спящих амбалов – двинулся обратно в коридор.
Вся эта сложная процедура заняла ровно сорок три секунды. На сорок четвертой Красавчик – сняв маску противогаза и задержав дыхание – уже выходил из восьмого купе в коридор. А выйдя, запер дверь ключом-отмычкой и вернулся в тамбур, где, посмотрев на часы, стал открывать своей отмычкой наружную дверь вагона.
Именно в этот момент поезд, замедляя ход, остановился на станции Бологое у первой платформы.
А на соседнем пути, у второй платформы, остановился встречный поезд…
Проводники обоих поездов, держа в руках фонари, сонно сошли из вагонов на платформы, в метельную ночь.
Между тем тыльными своими сторонами эти поезда соседствовали настолько близко, что Красавчик, открыв противоположную дверь вагона, высунулся на миг из тамбура и протянул в ночь самый потертый в мире кейс. А Андрей, с которым Алена ездила в Испанию, высунувшись из тамбура вагона встречного поезда, протянул руку и принял этот кейс.
