«Это мое тело, но я сам кто-то еще, – подумал Сунсукэ. – Более того, моя душа тоже принадлежит кому-то другому».

Он украдкой бросил взгляд на прекрасное лицо Юити.

«По крайней мере, моя душа не уступает ему по красоте».

Юити приходил домой поздно так часто, что Ясуко измучилась, выстраивая всевозможные подозрения насчет своего мужа. Она, в конце концов, решила верить ему, но это вызывало у псе несомненную боль.

В характере Юити Ясуко видела необъяснимую загадку. Эту загадку, связанную скорее с той его стороной, которую на первый взгляд легко понять, почему-то было не так уж просто отгадать. Однажды утром Юити увидел карикатуру в газете и расхохотался, но Ясуко, подошедшая посмотреть, не могла понять, что смешного он увидел в этой вовсе не смешной карикатуре. Он начал было объяснять, выпалив:

– Позавчера… – и закрыл рот.

Он машинально начал было пересказывать один из разговоров, которые велись в заведении «У Руди».

Временами Юити казался совсем расстроенным, переполненным болью. Ясуко хотелось найти причину его боли, но в следующую минуту Юити обычно объяснял, что объелся пирога и у него болит живот.

Казалось, что во взгляде её мужа постоянно присутствовала тоска. Ясуко зашла так далеко, что решила приписать это его поэтической натуре. Он был болезненно привередлив к слухам и сплетням о высшем обществе вообще. Казалось, он питает странное предубеждение к этому обществу.

Однажды произошло следующее. Юити был на учебе. Его мать дремала, Киё ушла по магазинам. Ясуко вязала в углу веранды зимний свитер для Юити.

Раздался звонок у парадной двери. Ясуко встала, спустилась ко входу и отперла дверь, опускаясь на колени, чтобы поприветствовать гостя. Вошел студент с рюкзаком. Она его не знала. Он вежливо улыбнулся и поклонился, потом закрыл за собой дверь и сказал:

– Я студент того же учебного заведения, что и ваш муж, и зарабатываю как могу. Не хотите ли очень хорошего импортного мыла?

– Мыла? У нас его сейчас достаточно.

– Не говорите, пока не увидите. Как только посмотрите, наверняка захотите.

Студент повернулся спиной и без её разрешения уселся на пороге, ведущем в дом. Черная саржа на спине пиджака и брюках лоснилась от старости. Он открыл рюкзак и вынул образчик мыла в кричащей обертке.

Ясуко снова повторила, что ей ничего не надо, что ему придется подождать, пока муж придет домой. Студент рассмеялся, точно в этом было что-то смешное. Он протянул Ясуко образец, чтобы она почувствовала его запах. Ясуко взяла его, и студент схватил её за руку. Готовая закричать, Ясуко посмотрела юноше в глаза. Он засмеялся, нисколько не испугавшись. Она попыталась закричать, но он закрыл ей рот ладонью. Ясуко отчаянно сопротивлялась.

К счастью, появился Юити. Его лекцию отменили. Какое-то мгновение он не различал в потемках скорчившуюся неясную фигуру. Там было единственное световое пятно – широко открытый глаз Ясуко, сопротивляющейся, напрягающей каждую мышцу, чтобы освободиться, и все-таки радостно приветствующей возвращение мужа. Ободренная, она вскочила на ноги. Студент тоже поднялся.

Он увидел Юити и попытался проскользнуть мимо него, но был схвачен за запястье. Юити выволок его во дворик перед домом. Он ударил кулаком прямо ему в челюсть. Студент повалился на спину, угодив в кустарник, растущий вокруг колодца. Юити снова и снова бил его по лицу.

В тот вечер Юити остался дома. Она безоговорочно уверилась в его любви. И неудивительно, что Юити защитил Ясуко, потому что любит её. Юити охраняет покой и порядок, потому что он любит свой дом.

Этот сильный, надежный мужчина не стал рассказывать матери о том, как он поступил. Она не понимала почему, но было нечто настораживающее его относительно тайных мотивов для демонстрации собственной силы. Мотивов же было два: во-первых, студент был красивым. Во-вторых, – для Юити принять эту причину было труднее всего – этот студент оскорбил его, показав, сцепившись с ним в драке, болезненную правду о том, как сильно он желает женщину.

Так случилось, что в октябре у Ясуко не было месячных.

Десятого ноября, когда закончились занятия, Юити сел в пригородный трамвай и встретился с женой на одной из станций. Поскольку они должны были нанести визит доктору, он надел костюм.

По рекомендации лечащего врача его матери они отправились к известному гинекологу, мужчине в возрасте ранней осени, возглавлявшему отделение гинекологии в университетской больнице.

Юити долго колебался, стоит ли ему туда идти. Сопровождать Ясуко следовало бы его матери. Но Ясуко уговорила его пойти, и он не смог ей отказать.

Перед домом врача были припаркованы автомобили. Ясуко и Юити ожидали своей очереди в слабо освещенной гостиной у камина.

Утро было морозным, поэтому и разожгли камин. В комнате было почти темно, и языки пламени бросали теплые отблески на темно-зеленую поверхность вазы «cloisonne» [52] с желтыми хризантемами.

Когда они вошли, в гостиной сидело четверо: дама средних лет в сопровождении служанки и молодая женщина с матерью. Волосы дамы выглядели так, будто она только что вышла из салона красоты, её лицо покрывал толстый слой белой пудры. Казалось, если она улыбнется, то по коже пойдут трещины. Маленькие глазки пристально вглядывались в присутствующих. Её блестящее кимоно, усеянное синими ракушками, пояс, жакет, кольцо с огромным бриллиантом – всё намекало на наряд, отвечающий современным понятиям экстравагантности. На коленях у неё лежал открытый журнал «Life». Она демонстративно подносила его близко к глазам и читала, шевеля губами. На стуле за её спиной поджидала служанка, которая, когда к ней обращалась хозяйка, отвечала «хай» [53] с таким видом, словно от этого зависела её жизнь.

Мать с дочерью время от времени бросали презрительные взгляды на эту пару. На дочери было надето кимоно с большими алыми перьями в виде стрел, мать облачена в полосатый креп с изображением водопада. Девушка – трудно было определить, замужем она или нет, – часто поднимала белую руку, склоняла голову набок, демонстрируя свои крошечные золотые часики.

Ясуко ничего не видела и не слышала. Хотя она щурила глаза, глядя на пламя в камине, нельзя было сказать, что она его видела. На протяжении нескольких дней её беспокоила головная боль, тошнота, легкая лихорадка и головокружение, а также какое-то странное волнение.

Когда подошла очередь Ясуко, она упросила Юити проводить её в смотровой кабинет. Они прошли по коридору, в котором сильно пахло хлоркой. От холодного сквозняка Ясуко задрожала.

– Входите, – послышалось из кабинета.

Врач, сидящий в кресле, рукой указал, куда посетители могут сесть. Юити назвал имя их общего знакомого и представился.

На столике лежали блестящие инструменты, как у дантиста. Однако первое, что бросалось в глаза при входе, – это смотровое кресло, сконструированное с особой жестокостью, неправильной, неестественной формы. Сиденье выше обычного с приподнятой нижней половиной. По обе стороны приделаны свисающие по диагонали кожаные петли. Юити подумал об акробатических фигурах юной дамы и жеманной женщины среднего возраста, которые непосредственно перед ними занимали это приспособление. Можно сказать, что это странное ложе обрело форму судьбы. Почему? Потому что в присутствии этого кресла кольцо с бриллиантом, духи, кимоно, усеянное блестящими синими ракушками, алые перья, похожие на стрелы, были бесполезны, бессильны противостоять ему. Юити содрогнулся при мысли об Ясуко, втиснутой в эту холодную непристойность. Он подумал, что и сам был похож на это ложе. Ясуко намеренно отвела глаза от кресла и села.

Юити время от времени вставлял слова, когда она описывала свои симптомы. Врач подал ему знак глазами. Юити вернулся в гостиную. Там было пусто. Он сел на стул. Ему было неудобно. Он пересел в деревянное кресло. Ему все равно было неудобно. Он не мог отделаться от мысли о Ясуко, лежащей на чудовищном кресле.