Нет, в этот раз никто на них не отважился.

Даже если Ирод действительно испытывал вражду или ненависть к нашей царице, это никак не проявилось на первом симпосии. Теперь иудейскому царю было около сорока лет, держался он властно и высокомерно, хотя был при этом разговорчив и обходителен. Внешне он мало изменился, только черная борода стала чуть длиннее и одет он был роскошнее, чем в предыдущую нашу встречу. Поверх длинного белого нижнего платья, расшитого золотом и отделанного бахромой, на нем была тяжелая пурпурная царская мантия. Поприветствовав гостей, он снял свою украшенную жемчужинами митру.

Симпосий оказался поистине царским. То и дело следовала перемена блюд, а в перерывах выступали риторы и придворные поэты. Однако надо всем этим витало что-то угрожающее, и это чувствовал не только я.

Когда прогест Клеопатры хотел попробовать блюда, она, улыбнувшись, покачала головой:

— Нет-нет, здесь это лишнее. Где будем мы в большей безопасности, как не во дворце нашего высокочтимого друга и соседа, благородного царя Ирода?

Таким образом демонстрировала она свое мужество.

Мариамны, супруги Ирода, не было на симпосии, и, только когда Клеопатра спросила о ней, мы узнали, что она с детьми вернулась в свою летнюю резиденцию, потому что плохо переносит жару. Вскоре выяснилось, почему царю невыгодно было ее присутствие.

Вообще Ирод не совершал ничего такого, что могло бы умалить в глазах народа его достоинство царя иудеев. Зал для симпосия был обставлен с царской роскошью, но при этом, согласно законам Моисея[55], в нем не было никаких статуй или картин. Пол был украшен растительными орнаментами из разноцветной мозаики, так что даже самый строгий фарисей не смог бы ни к чему придраться. Стены были увешаны шелковыми коврами, на которых тоже не было ничего хотя бы отдаленно напоминающего запрещенные Яхве изображения людей или животных. Ирод был последователен в этом, и я сомневаюсь, чтобы какой-нибудь скульптор хоть раз сделал его статую или бюст.

В последующие дни царь всеми способами старался понравиться Клеопатре и развлечь ее. Так, мы вместе посетили переданные ей Антонием бальзамовые сады под Иерихоном, которые Ирод вновь взял в аренду и за которые ежегодно выплачивал значительную сумму. На одном из холмов на окраине города возвышался небольшой дворец, и царь не преминул заметить: «Это, собственно, твой дворец, царица, а я здесь только постоялец».

Клеопатра старалась не обращать внимания на его намеки. Никогда еще я не видел, чтобы она так следила за своими жестами и речами, как во время этого пребывания в Иерусалиме — за исключением одного случая, когда она открыто высказала свое мнение. Постепенно все заметнее становилось, что Ирод домогается Клеопатры.

Позже некоторые утверждали, будто все было наоборот, и это царица всячески старалась заманить Ирода к себе в постель. Как свидетель я могу утверждать, что все это — ложь, выдуманная римскими историками, которые готовы были на все, чтобы опорочить Клеопатру.

Сначала Ирод стал преподносить дорогие подарки: дюжину благородных племенных лошадей или изысканные украшения, найденные в Иудее в гробнице какого-то египетского правителя во время строительных работ, — как будто он хотел напомнить этим, что его страна также входила раньше в состав великого Египетского царства.

С его стороны не особенно умно было намекать царице о прежних политических отношениях, но этот бестия Ирод рассчитал все на несколько ходов вперед, и только позже мы поняли, куда он клонит.

Он присылал и менее дорогие подарки. Все они большей частью говорили о его дерзких намерениях соблазнить нашу царицу. Так, Ирод велел привести к стенам дворца несколько дюжин ослиц, подоить их и отнести их молоко в покои Клеопатры для ее знаменитых на всю Александрию «ванн красоты». И это было бы еще ничего, но подарок сопровождался одой, воспевавшей красоту Клеопатры, — настолько вызывающей, что она не сказала о ней даже своим друзьям — за исключением Мардиона, которому как наиболее приближенному лицу и евнуху полагалось это знать.

Позже он в общих чертах передал мне содержание этой оды. Вначале в ней говорилось о том, как обворожительна Клеопатра, а затем описывались ее грудь, живот, бедра и упоминалось о том, какое страстное желание вспыхивает в сердце ее возлюбленного и так далее. Ода заканчивалась цитатой из «Песни царя Соломона». За исключением ее все остальное являлось довольно жалкой поэзией, написанной в дерзком, похотливом тоне. Однако имен при этом никаких не упоминалось, и о Клеопатре говорилось как о «прекрасном и дорогом госте».

Чтобы Клеопатра не смогла использовать их во вред, стихи были написаны исчезающими чернилами, так что потом от них не осталось никаких следов.

Я сознаю, что это звучит не очень правдоподобно, но тот, кому известны последующая жизнь и деяния Ирода, знает, что, когда речь шла о власти и самоутверждении, от этого человека можно было ожидать чего угодно. Заранее скажу, каковы были намерения Ирода.

Его план состоял из трех этапов: сначала он хотел сделать Клеопатру своей любовницей, потом заключить с ней мнимый союз против Октавия — якобы в поддержку Антония, от которого они оба так или иначе зависели. И под конец Ирод хотел все это раскрыть и представить дело так, будто Клеопатра предала Антония — и лично его, и его политику. После этого ее падение стало бы неизбежным.

Ирод быстро заметил, что Клеопатра старается ни при каких обстоятельствах не оставаться с ним наедине.

Тогда, в один из жарких июльских вечеров, он пригласил ее поужинать в саду на крыше и попросил в изысканно вежливых выражениях подарить этот вечер ему одному. Она согласилась для вида и попросила меня сопроводить ее и подождать неподалеку.

Слуги внесли еду, вино и кувшины с водой, а затем по знаку Ирода вновь удалились. Царственная пара ужинала, наслаждаясь нежной прохладой ночи. Слова и жесты Ирода становились все настойчивей и откровеннее. Клеопатра вдруг тихо вскрикнула, схватившись руками за живот, пробормотала, что, кажется, слишком много съела, и срочно потребовала меня.

Ироду не оставалось ничего другого, как велеть позвать меня. Я подошел и, встав на колени перед Клеопатрой, с важным видом принялся искать в своей сумке подходящее лекарство. Размешав в вине какой-то безвредный порошок, я протянул бокал Клеопатре, и она серьезно выпила его. Ирод молча смотрел на это, и внутри у него, должно быть, все кипело от гнева.

Клеопатра попросила меня остаться. Ирод в последний раз попытался спасти положение, заметив:

— Достаточно, если Олимп, то есть я имею в виду Гиппократа, будет неподалеку, чтобы слышать, если мы его позовем. Или он должен весь вечер стоять рядом с тобой, светлейшая царица?

— Нет-нет, — сказала она. — Но я думаю, мне лучше уйти. Я никак не привыкну к этой жаре. В Александрии в это время с моря дует прохладный бриз. Благодарю тебя за прекрасный вечер, превосходную еду и интересную беседу…

Это было для него уже слишком. Почти не владея собой, он вскочил с ложа и воскликнул с укором:

— Ты благодаришь меня, царица, за прекрасный вечер — да, ты вообще очень часто меня благодаришь: за мое гостеприимство, за подарки, но наступит ли момент, когда я тоже смогу поблагодарить тебя за что-нибудь? Ты никак не хочешь пойти мне навстречу! Кто ты — женщина или статуя? Ты проглотила такой кусок моей страны, и тебе все еще мало? Если бы Антоний узнал…

Тут Клеопатра энергично подняла руку.

— Позволь мне закончить эту фразу, басилевс. Если бы Антоний узнал, чего ты требуешь от меня, он тут же сорвал бы с твоей головы корону, добытую хитростью и обманом. Я царица по рождению, а ты не более чем ставленник римского сената и зависишь от милости императора. Не заводи игру слишком далеко, иначе легко можешь потерять свою корону!

Я стоял неподалеку, и Ирод понимал, что я оказался нежелательным свидетелем этого столкновения и услышал то, что для меня не предназначалось. История учит нас, как поступают тираны в подобных случаях. Словно ища помощи, я посмотрел на звездное небо, которое ответило мне взглядом тысячи холодных светящихся глаз. Но прежде чем ужас окончательно охватил меня, я услышал голос царицы: