– Хорошо, только завтра. Сегодня я занята.

– Тогда, может, сходим выпить кофе? Ненадолго…

Получилось надолго. Они говорили сначала о кино – Константин оказался знатоком, чем ее подивил. Затем он рассказывал о своей работе, а она о своей, потом пустились в воспоминания детства… Он, конечно, слышал о ее семье, – кто ж не слышал! – но интересовали его отнюдь не финансовые аспекты (иначе бы Манон непременно подумала, что он ищет в ее лице новую клиентку… А то и богатую невесту!). Напротив, он расспрашивал об отношениях в семье, говорил, как ценит сам теплоту и доверительность, приводил в пример свои отношения с мамой и братом, которые назвал «не столько родственными, сколько дружескими»…

Манон это понравилось. О человеке нужно судить в первую очередь по тому, как он относится к близким. Как бы ни расстилался у ее ног поклонник, готовый мчаться на край света ради выполнения ее прихоти, но если он оказывался груб с родителями (что легко выдавал первый же телефонный разговор в ее присутствии), – все, с места поклонника такой тип немедленно увольнялся. В число его близких она попадать не собиралась.

После кофе они все-таки заказали горячее, и получился ранний ужин.

Манон была этому рада. И общению с Константином, человеком приятным и легким, и ужину: после кофе она ощутила сильный приступ голода, – и тому, что закончилось все рано. Ее действительно ждала дома работа, и она распрощалась с Константином до завтра, до настоящего ужина в каком-то загородном ресторане, куда он намеревался ее пригласить.

Дома она оказалась только в девять. Первым делом закончила обещанную подборку туалетов и косметики под модель, которая должна была представить на страницах модного журнала «современную успешную женщину». Туалеты были, естественно, от тех фирм, которые давали рекламу на его страницах, что ограничивало полет фантазии Манон, – но все же получилось очень неплохо. Элегантность в сочетании с раскованностью, легкость и непринужденность – без всякой вычурности, дорогой громоздкости, которая столь присуща тетенькам при деньгах, скупающим без разбору и понятия любое произведение «от кого-нибудь», уродующее и тело, и сознание… Точнее, самосознание.

Хозяйка журнала будет довольна: в роли модели выступила одна начинающая певица – еще не звезда, но уже вполне звездочка, – которая нравилась Манон не бл… непродажным выражением лица. И звездочка останется довольна: ей, восходящей, тоже нужна реклама. И марки-рекламодатели будут довольны, поскольку девица на редкость хороша собой.

В общем, сплошной гешефт.

Она откупорила бутылку красного бордо, налила себе бокал и снова села к компьютеру. Так, теперь за рецензии!

Однако некоторое время она смаковала вино, вспоминая сегодняшний день – Павла с Наташей, Петьку и Константина… Который, прямо скажем, очень скрасил разочарование, оставшееся у нее после известия, что Павел…

Какая теперь разница, собственно.

Потом она подумала об Аиде. Надо б ей позвонить. Дашка что-то собиралась спросить у нее… И самой ей очень хотелось узнать у сестры, что за мужчина в ее жизни появился…

А ведь появился, как пить дать!

Но к Дашке так просто не подъедешь. Они не были подружками, как это иногда случается между сестрами, – и дело даже не в возрастной разнице. Просто Аида жила в мире, где царили высокая музыка и возвышенные чувства, и решительно не хотела видеть мир за окном, ранивший ее душу своей грубостью. Может, она потому и согласилась на брак с Гектором, – брак, который папенька ей активно навязывал, – что поняла: жизнь никогда не подарит ей таких чувств, как в опере, так хоть пусть будет у нее своя «башня из слоновой кости», обеспеченная стараниями будущего мужа.

Сестры любили друг друга и часто общались, но секретами не делились. Да и не было у них никаких секретов, если понимать под ними разговоры о любви и любовниках. Манон пока не видела среди своих поклонников никого, стоящего обсуждения, а у Аиды их, поклонников, попросту не имелось… До недавнего времени, судя по всему.

Кто мог стать избранником сестры, Манон не представляла. Одно точно: это человек не их круга, каковой Аида презирала и всячески игнорировала. Манон относилась к делу проще: считала его неизбежным злом, с которым приходится жить, коли другого не дано.

Стало быть, избранник сестры должен быть по определению одухотворенным, честным и бедным. Примерно как Павел. Только не иконописец, конечно, потому что он уже принял или примет в скором будущем монашество, – так им положено, иконописцам. А этот человек любит Аиду, без сомнения, – отчего она в последнее время прямо-таки светится…

Манон вдруг решилась расспросить сестру. Ну и ладно, пусть бестактно, – в конце концов, если Аида не захочет отвечать, то так и скажет!

Она набрала номер ее мобильного: хоть Гектор практически не бывает в такое время дома (да и в любое другое время тоже), но попасть на него Манон не хотелось.

– Машунька, я спешу, – услышала она запыхавшийся голос сестры.

– Ты на улице?

– Да, да, – чуть досадливо ответила Аида.

– Куда идешь?

И вдруг Манон сообразила.

– К нему? – лукаво добавила она.

В трубке воцарилась тишина. Лишь шум улицы да дыхание Аиды свидетельствовали о том, что связь не прервалась.

– Потом, Машик. Не сейчас. Я спешу, прости.

Голос сестры звучал тревожно и печально, и Манон сделалось не по себе. Может, она ошиблась, и ничего такого… романтического и любовного… у Даши не происходит?..

А что же происходит? Куда это она так торопится? Вдруг Дашку какие-то мошенники… или шантажисты… втянули в темное дело? Или все-таки романтический ее любовник оказался на поверку таким же ничтожеством, как все остальные, и сестра теперь страдает?

Нет, не получается. Если бы сестра страдала, то сидела бы дома и слушала очередную оперу. А она вместо этого куда-то торопится, запыхавшись от быстрой ходьбы! Наверное, они просто поссорились, и Даше это кажется, конечно же, трагедией. Она не представляет, ее сестричка возвышенная, что, в отличие от оперы, в такой «трагедии» занавес еще не опускается, еще есть возможность все исправить и помириться!

Нужно ее обязательно завтра расспросить, обязательно! Мало ли что она старшая, Аида ведь сущий ребенок, жизни не знает! Манон разберется в ее проблемах. И решит их!

Она вернулась к своим делам, открыла почту. Надо же, письмо от Аиды! С чего бы это, сестра ведь компьютером почти не пользуется…

«Я вчера случайно слышала обрывок разговора, в нем было слово «избавиться»… Русский язык так изменился за последнее время, что я больше не понимаю значение слов… А ты знаешь все эти словечки… Как теперь говорят, когда хотят убить? «Прикончить»? «Хлопнуть»? А «избавиться», это ведь не означает УБИТЬ, правда, Маш?»

Ох ты боже мой… Разумеется, не означает! Точнее, не обязательно означает… Все зависит от контекста…

Что именно сестра слышала? Где, от кого?!

Манон тут же набрала номер Аиды и долго слушала гудки. Снова набрала и снова слушала… Куда отправилась сестра? Телефон не отключен, – значит, она не на спектакле… Да и поздно уже для спектаклей, начало одиннадцатого… Не слышит звонок за уличным шумом?

Манон стало отчего-то не по себе. Дождавшись автоответчика, она прокричала в трубку: «Даша, позвони мне срочно! Немедленно, слышишь! Даже если поздно вернешься, в любое время! Я жду!»

– Кис, – произнесла трубка Серегиным голосом, – помогай! С меня уже три шкуры спустили и грозятся еще пяток содрать. Такое дело паршивое, не припомню подобного!

Кис, он же Алексей Андреевич Кисанов, частный детектив, ругнулся раньше, чем услышал продолжение.

– Серег, и не мечтай! Мы завтра утром улетаем в Доминикану! Всей семьей!

Семья у детектива большая: жена его Александра, по профессии журналистка и любимая женщина по призванию, а также двое малых детишек: двойняшки Лиза и Кирюша. И все они складывали сегодня чемоданы и чемоданчики ввиду завтрашнего отлета на отдых. Весьма долгожданного, между прочим, – с учетом их с Алекс профессий.