Билли взяла Тэда под руку, и они отправились в мастерскую.

— Получится чудесное Рождество. Не знаю, будет ли в нем участвовать Мосс, но приложу к этому все старания. Мы постараемся.

Тэд нахмурился.

— Я только что провел с ним два часа, и он не высказал мне ни слова, болтали только о прежних временах. Если ему даже и известно о нас, Билли, он ничего не сказал. Мне почему-то кажется, он рад, что не остался один на Рождество.

Билли остановилась на минуту, глядя в лицо Тэда.

— Я когда-нибудь говорила тебе, какой ты чудесный? — спросила она, наблюдая, как любовь начинает изгонять печаль из его глаз.

— Ты сама чудесная, моя дорогая, и я очень люблю тебя. — Билли не могла не заметить, как задрожала рука Тэда и увлажнились его глаза. Она сделала вид, что ничего не видит.

— Ты так и не отнес свой чемодан в дом, нужно забрать твои вещи из машины. Тебе необходимо снять мокрую форму. Можешь воспользоваться ванной комнатой, а я переоденусь у себя.

Билли и Тэд как раз сели у камина, когда в мастерскую ворвалась Сойер.

— Горячий пунш идет! — весело провозгласила она, направляясь прямо на кухню, чтобы поставить греться воду. — Дедушка сказал, что он уже поел, но придет попозже, чтобы выпить. Мы соберемся все вместе. Правда, замечательно?

— Да, это будет чудесно.

— Почти как будто у нас снова семья, — лучезарно улыбнулась Сойер.

Если и имелось в английском языке слово, которое ненавидела Билли, так это «почти». Оно подводило итог ее жизни. Все было «почти». Почти замужем. Почти разведена. Почти любима. Мосс уже почти мертв. Боже, как она ненавидит это слово.

— Я хочу распаковать вещи и посмотреть, нельзя ли подсушить пакеты с подарками, — сказала Сойер. — Ты не возражаешь, бабушка?

— Конечно, нет. Занимайся своими делами. Мы с Тэдом посидим у огня и притворимся, что возня в снегу нас оживила.

— Говори за себя, женщина, — пошутил Тэд. — Если ты не прочь провести там еще пару минут, я мог бы предоставить тебе целых три.

— У меня для вас обоих новость, — засмеялась Сойер. — Я не могла бы больше и минуты выдержать на холоде.

— Что делать мне? — спросил Тэд, когда дверь за Сойер закрылась.

— Побудь здесь, если ты нужен ему. Останься таким другом, каким ты всегда был.

— Предполагалось, что Мосс будет жить вечно. — Голос Тэда дрогнул.

— Я знаю. Об этом мы все и думаем. Вряд ли Мосс задумывался о том, что сам смертен. Даже теперь я не уверена, что он до конца понимает происходящее. Почему? — Все это Билли произнесла каким-то сдавленным голосом.

— Это его время. То же самое произойдет и с нами.

— С нами — да. С Моссом — никогда. Я с трудом мирюсь с этим. Надеюсь и молюсь, что поступаю правильно и говорю то, что нужно сказать.

Душераздирающие признания Билли разрывали сердце Тэда. Надо было бы утешить ее.

— Посмотри на нас. Мы ведем себя, будто все кончено. Мосс никогда не захочет примириться. А мы обязаны принять все как должное, потому что нам ничего другого не остается. Он так и не пришел в себя после гибели Райли. Даже смерть отца на него так не подействовала. Тогда он продал «Коулмэн Эвиэйшн» и посвятил себя тому, что я называю «самолет-мечта». Только им он и занимался последние годы. Он винит себя за смерть сына.

— Помню, как он вернулся из Японии после того, как погиб Райли. Создавалось такое впечатление, будто из него выпустили воздух. Я часто гадала, что там произошло. Я думала, он ездил повидаться с тобой, и никогда не спрашивала, потому что считала, что это было ваше с ним личное дело. Ты мне можешь сказать, о чем он тогда говорил и почему ему вдруг понадобилось лететь в Японию, чтобы встретиться с тобой?

Тэд подумал, что в следующую минуту проглотит язык. Он знал, что когда-нибудь это произойдет. И все-таки он оказался не готов к этому вопросу. Должен ли он солгать? Должен ли сказать правду? Что хуже? Неизвестно. Билли смотрела на него так странно, ожидая ответа.

— Ему нужно было утешение. Такое утешение, какое один мужчина может дать другому. — Распознала ли она ложь в его голосе?

Билли долго не сводила глаз со своего друга. Слова звучали как-то неискренне, но не время добиваться истины. Пусть лжет. Не стоит будить призраки прошлого. Когда-нибудь…

После приготовленного на скорую руку консервированного супа и поджаренных на гриле сандвичей с сыром Сойер, Билли и Тэд уселись перед камином. По радио тихо звучали рождественские песенки и перезвон колоколов. Услышав негромкое постукивание нога об ногу возле двери, Билли встала, чтобы впустить Мосса. Он почти не изменился, только, может быть, чуть похудел да седины в волосах добавилось. Неловкость момента разрядила Сойер, которая вскочила со своего места на полу и спрятала руки за спину.

— Не смотри, дедушка. Я кое-что делаю для тебя к Рождеству, но не успела закончить. Закрой глаза, чтобы я успела спрятать это в моей комнате.

Тэд и Билли громко рассмеялись.

— Что здесь смешного? — спросил Мосс.

— Мы видели, что она мастерит. Надеюсь, ты помнишь, что главное — мысль, идея. Сойер отнюдь не рукодельница.

— Я слышу! — запротестовала девушка. — Но я умею делать исключительный пунш. Ты выпьешь бокал, дедушка?

— Неплохо бы после прогулки по холоду… Скажи, Сойер, не могла бы ты прийти завтра утром в большой дом? На моей чертежной доске есть кое-что — хотелось бы тебе показать.

— Я буду там едва рассветет, дедушка. Вот уже много лет мне не терпится попасть в твой кабинет.

Заявление Сойер, казалось, пришлось Моссу по душе. Широкая улыбка появилась на его лице.

— Твоя бабушка говорит, у тебя хороший средний балл в колледже. Я горжусь тобой, Сойер. Честно говоря, не думал, что ты справишься. Аэронавтика — неподходящая профессия для женщины.

— Я не такая женщина, как все, дедушка. Я из семьи Коулмэнов.

— Да, это верно. И я очень горд.

Не в силах сдержаться, Сойер порывисто обняла деда.

— Я так долго ждала, когда же ты произнесешь эти слова. Я сделала так, как ты всегда говорил, и выбрала самую лучшую цель.

— Да, такая цель стоит того. Поговорим об этом утром. Теперь я хочу, чтобы твоя бабушка рассказала, как идут ее дела. — Он повернулся к Билли. Что заметила она в его глазах? Сожаление? — Моя домоправительница отправилась за покупками и приобрела простыни, все с твоей подписью. Боже, все эти цветочки и китайские пагоды. Когда я пожаловался, она спросила, не предпочитаю ли я Микки Мауса или Снуппи.

После приятного вечера, полного смеха и мечтаний, Мосс сказал, что ему пора в дом, если он хочет проснуться ко времени визита Сойер на рассвете.

— Я не стану тебя мучить, дедушка. Как насчет десяти часов?

— Отлично. Пообщаемся с утра. Кажется, так вы, молодые, выражаетесь, когда хотите поговорить?

— Точно, дедушка, — засмеялась Сойер.

— Ты, сдается мне, тоже набралась ума между делом.

— А также отваги и упорства. Бабушка говорит, что мне нужно обладать этими качествами, а иначе я не смогу стать настоящей Коулмэн.

— Ну, они у тебя есть. А теперь извини меня, Билли, но мне нужно еще закончить кое-какую работу, прежде чем ложиться спать. Тэд, мне хотелось бы кое-что тебе показать, если у тебя есть время.

— Все мое время принадлежит тебе.

Когда дверь за ними закрылась, Сойер поспешила к бабушке и обняла ее.

— Ты слышала, что он сказал? Я едва поверила своим ушам. Он ведь не оттолкнет меня, правда?

Билли с трудом проглотила комок в горле.

— Да… да, я слышала. Разве это не замечательно?

— Он собирается показать мне свой самолет-мечту, да?

— Не стоит строить догадок по поводу твоего дедушки. Как только ты думаешь, что поняла его, он начинает вести себя совершенно не в соответствии со своим характером.

— Как будто он чертит кривую, а потом резко возвращается к квадрату… Ты все еще любишь его, да, бабушка? — Это было сказано так осторожно, так нежно, что Билли оказалась застигнутой врасплох.