Ройалл была само воплощение гнева: растрепанные волосы, сердито сверкающие глаза, сжатый рот.

— Если вы когда-нибудь еще прикоснетесь ко мне подобным образом, сеньор Ривера, обещаю, что вы пожалеете об этом.

Прозрачная слеза скатилась и заблестела на ее щеке.

Украдкой бросив взгляд на экономку и миссис Куинс, Себастьян увидел, что они вперили в него холодные, враждебные взгляды. Он заставил их золотую девочку плакать!

Пристыженный хозяин опрометью бросился из комнаты, пробормотав что-то о непостижимости женской натуры, тут же решив отправиться в Манаус к Элони. Она, по крайней мере, не будет вести себя так, словно ненавидит его уже за то, что он только поцеловал ее!

Городской дом барона в Манаусе был сложен из красного кирпича. Фасад здания украшали черные решетки из железа.

Внутри, как и снаружи, все было искусно отделано и содержалось в безукоризненном порядке и чистоте. Состоящий из трех этажей, как большинство зданий в Манаусе, особняк напоминал дома, окружающие Сент-Джеймский парк в Лондоне. Камины, имевшиеся в каждой комнате, использовались только во время сезона дождей и то больше для того, чтобы избавиться от излишней влажности, а не для отопления. Паркетные полы были устланы яркими цветными коврами, которые, как все предметы роскоши в Бразилии, в большом количестве импортировались из Европы.

Передняя гостиная выходила окнами на улицу и была оформлена в ярко-зеленых тонах тропической зелени, что было радостным контрастом на фоне стен, обитых бледно-желтым шелком. Отполированные до блеска столы из темной тиковой древесины, словно зеркала, отражали дорогую мебель гостиной.

Алиссия в розовом, украшенном рюшами халате полулежала на софе, опустив на пол свои стройные ноги в туфлях на высоких каблуках. Она не отрывала взгляда от бутылки с бренди, стоявшей перед ней на столе, и наслаждалась видом того, как луч света, проникая в бокал, зажигал жидкость изнутри. Кончиком языка девушка плотоядно облизнула губы. В ее взгляде угадывалось страстное желание.

Смутно, откуда-то из глубины оглушенного сознания, просачивалось воспоминание о тех временах, когда она радостно ожидала приезда Карла. Тогда в ней тоже горело желание, желание быть с любимым. Но все это ушло, умерло. Теперь в ней горели чувства другого рода: любовь к липкому, сладкому бренди и глубокая, постоянная ненависть к Карлайлу Ньюсаму. Первое чувство делало последнее терпимым.

Ни секунды не колеблясь, она отпила жгучей жидкости, смакуя ее вкус, приветствуя ее воздействие. Снова поднеся бокал к губам, она залпом допила остатки и быстро налила себе еще. Скоро прибудет барон, и ей требовались забвение и безразличие. А когда все будет кончено, возможно, всемилостивый Бог ниспошлет ей сон.

Последние несколько дней она между выпивками рассуждала сама с собой о том, существует ли Бог. Если да, то как мог он допустить, чтобы с ней произошло такое? Как мог он создать ее такой слабой, такой бесхарактерной? Это случилось потому, что она поняла: Карл потерян для нее. Барон позаботился об этом.

Любому человеку необходимы еда, жилье, одежда. Она получила все это, но какой ценой? Как только барон убедит своего сына, что ее репутация потеряна, Карл отвернется от нее навсегда.

— Бога нет, — произнесла она медленно и отчетливо, удовлетворенная своим решением.

Где теперь Карл? О чем он думает? Что делает в этот момент? Если бы только она могла взглянуть на него, прикоснуться к нему… Алиссия снова уставилась на бутылку. Все что ей нужно сделать — это выйти через переднюю дверь и броситься под первую проезжающую карету. Или пойти к реке… Эта мысль была такой пугающей, что она схватила бутылку и глотнула бренди еще. На глаза навернулись слезы, она ловила ртом воздух, и капля алкоголя скатилась по ее подбородку и исчезла в ложбинке между грудей.

Алиссия стала медленно сознавать, что кто-то наблюдает за ней, ей показалось, что она слышит чье-то дыхание. Повернувшись, она оказалась лицом к лицу с Карлайлом Ньюсамом. Внезапно подскочив, чувствуя, как кровь ударила ей в лицо, девушка попыталась изобразить надменное выражение и поняла, что это ей не удалось, когда барон презрительно ухмыльнулся.

— Опять пьешь, Алиссия. Это так неприлично, и к тому же я нахожу, что это губительно влияет на нашу страсть. От тебя воняет! — сказал он с отвращением. — Отправляйся в свою комнату и приведи себя в порядок. Я хочу, чтобы ты пришла в себя. Я здесь не для того, чтобы быть свидетелем твоей пьяной оргии. Советую тебе поторопиться и сделать так, как я сказал.

Глубокая ненависть к себе и барону поднялась в груди Алиссии. Она могла трезветь только от одного вида этого человека. Выпив, должно быть, половину бутылки, она тем не менее была в полном сознании и совершенно трезвая. Бренди подвело ее. Она бросила на бутылку обвиняющий взгляд.

Барон улыбнулся. Видя, что она смотрит на бутылку, он взял ее и поднял кверху, дразня девушку мерцающей внутри жидкостью.

— Это, моя маленькая голубка, будет твоей наградой, если ты хорошо поработаешь этим вечером. Если нет, все спиртное будет удалено из дома или заперто, так что ты до него не доберешься. Я научился этому трюку у своего отца, когда он натаскивал охотничьего пса. Когда щенок подчинялся, он давал ему кусочек мяса. Если не слушался, не давал ничего. Очень скоро собака поняла, как надо себя вести. Именно этого я ожидаю от тебя. Ты ведь все понимаешь. Верно, Алиссия?

— Прекрасно, — тихо ответила она, заламывая за спиной руки в безмолвной злобе. В этот момент бренди стало для нее важнее всего, оно было анестезией, заглушающей резкую боль реальности. Ей необходимо было быть уверенной, что она будет иметь его.

Оно будет принадлежать ей, она заработает каждую каплю.

— Увидимся вскоре, — сказал барон, довольный ее покорностью. — И, дорогая, добавь немного духов. Они делают со мной восхитительные вещи.

После ухода Алиссии Карлайл прошелся по красивой гостиной, чувствуя себя великолепно. Он был величественным, идеально властвовал над своей жизнью и даже более того — был полным властелином чужих жизней. Последнее радовало его больше всего. Ньюсама даже удивляло, как это он не подумал поселить Алиссию в своем городском доме намного раньше. Об этом ему следовало позаботиться сразу же, как только он узнал, что эта сующая нос в чужие дела Ройалл приезжает в Бразилию. Он должен был давно взять себе любовницу. Скоро решится проблема его временной импотенции, он это чувствовал.

Конечно, по всему было видно, что барон преуспевал, как большинство известных плантаторов, как Алонзо Куинс и как Себастьян Ривера, этот ублюдок. Никто никогда не должен узнать, что в течение последних четырех или пяти лет сбор каучука не оправдывал его ожиданий. Никто, включая Ройалл Бэннер.

Внешне все выглядело благополучно. Дома его — как здесь, в Манаусе, так и в «Королевстве Бразилии» — обставлены богато и со вкусом. Огромный канделябр в центре комнаты и его двойник в столовой потребовали десяти человек для их установки. Его довольный взгляд блуждал по комнате. Золотые и серебряные вазы были наполнены тропическими цветами, а блеск паркетного пола являлся доказательством заботливого ухода слуг за вещами хозяина.

Налив себе немного чудесного скоча, барон полюбовался красотой хрустального бокала, который он держал в руках. Ему припомнилась Елена. Жаль, что его экономка в «Королевстве Бразилии» происходила из низших классов. Она была бы идеальной хозяйкой, восхитительным дополнением к его и без того прекрасной жизни.

Пронзительный взгляд серых глаз упал на бокал. От него осталась лишь тонкая хрустальная ножка; виски пролилось, образовав маленькую лужицу возле носка его сверкающей черной туфли. Капельки крови покрывали ладонь. Барон достал белоснежный носовой платок и ловко вытер кровь; со сжатых губ сорвался звук, похожий на рычание. Елена! Лишь мысль о ней заставляла его пульс колотиться, и он терял контроль над собой. Порой ему казалось, что он ненавидит ее, что его раздражает само постоянное присутствие ее в его доме. Но Карлайл осознавал, что нуждается в ней, что она была незаменима как хозяйка в его доме. И приходилось признать, что он не мог заставить себя расстаться с ней, предоставить ей свободу. От мыслей о Елене он почувствовал, как откуда-то изнутри возникает волна желания. Барон направился к центральной лестнице, затем прошел в гардеробную, смежную со спальней. Он быстро снял с себя одежду, заменив ее бордовым халатом, который ждал его на спинке стула. Завязав шелковый пояс, он сунул руку во внутренний карман жилета, достал оттуда листок бумаги и переложил в карман халата.