– Что случилось, Вася? – не стал дожидаться конца дискуссии Кижеватов.

– Здравия желаю, товарищ лейтенант! Там из комендатуры звонили! На «мостовом» посту непонятки какие-то. Просили «тревожку» выслать. И чтобы вы были.

– С добрым утром, Андрей Митрофанович, – выдохнул лейтенант. – Прекрасный воскресный день двадцать второго июня…

Настоящий летний день, идущая от стоящего почти в зените солнца жара так и искушала расстегнуть крючок гимнастерки и расслабиться. Но служба есть служба…

Наряд пограничников, который вел сержант Михаил Чаковский, миновал очередной подъем и с небольшой возвышенности смог обозревать всю стоящую на границе с Маньчжурией станцию, все несколько десятков зданий и вокзал. Составлявшие, в сущности, весь поселок строения располагались по левую, в направлении границы, сторону железнодорожной линии, на склоне холма, переходящего в невысокие горы. С правой стороны железной дороги стояло всего два сооружения – недавно отстроенная электростанция и водокачка с торчащей у путей вышкой для заправки паровозов. За ними на многие километры вдоль границы тянулась забайкальская степь. Вдали, примерно в километре от станции на восток, возвышалась пограничная арка, у нее, с левой стороны, виднелась высокая дозорная вышка постовых пограничников, к которой сейчас и шел установленным командованием маршрутом дозор, изредка поглядывая в сторону границы, из-за которой на советскую землю враждебно тянули загребущие лапы японские самураи.

До вышки оставалось совсем немного, наряд уже миновал казарму железнодорожных рабочих и проходил мимо гарнизонной бани, когда идущий с проводником пес, немецкая овчарка Дунай, обычно послушный и исполнительный, внезапно сел и завыл, задрав голову к небу. От неожиданности все смотрели только на нее и поэтому не сразу обратили внимание на крики со стороны вышки. Когда же пограничники обернулись, то несколько человек, включая и неверующего Михаила, перекрестились. И было от чего. Вместо надоевшего заграничного пейзажа из небольшой деревеньки в несколько фанз, железнодорожной станции и здания пограничного маньчжурского поста с торчащим у его входа низкорослым японским солдатом с винтовкой длиннее его роста перед ними раскинулся огромный грузовой вокзал, за которым различался фантастический, невиданный город, упирающийся домами-скалами в небо. На самой пограничной черте, с только что донесшимся до слуха застывших от неожиданности людей грохотом, валился с непонятно откуда взявшейся железнодорожной насыпи состав. Самое неожиданное было в том, что паровоза видно не было, но, как Михаил заметил, лежащий первым на земле вагон был словно разрезан пополам. Еще один состав экстренно останавливался, стремясь затормозить, но неминуемо проскакивая линию границы, и уже оказался под самой пограничной аркой. С той стороны границы к путям бежали странно одетые люди, а прямо напротив наряда, на внезапно появившемся и резко оборвавшемся необычном покрытии дороги, стояли огромные автомобили, похожие скорее на поезда и легковые лимузины неизвестных марок.

– Господи, что случилось? Откуда это все? – прокричал кто-то сбоку, заставив сержанта прийти в себя.

– Марков, Плотников – срочно за мной, к дороге! Степанов и Иванов с собакой – занять оборону, будете прикрывать на случай провокации, – решение пришло мгновенно, словно Михаил всю жизнь наблюдал такие картины…

Когда трое пограничников с винтовками наперевес подбежали к контрольно-следовой полосе, с той стороны на них с удивлением смотрела собравшаяся толпа странно одетых мужиков и несколько что-то истерично кричавших женщин. Стоящий впереди крупный, совершенно не похожий ни на китайца, ни на японца, накачанный мужчина в необычном синем костюме и брюках из какой-то неизвестной плотной ткани, с опаской посмотрев на винтовки в руках погранцов, крикнул, стараясь держаться позади неведомо кем сделанного обреза:

– Эй, мужики, а че происходит-то? Вы кто и куда погранпереход девался?

– Какие мы тебе мужики, морда белогвардейская. И перехода здесь нет, особенно для таких, как ты, – откликнулся Плотников, который до сих пор по-старорежимному гордился тем, что происходит из казаков.

– Плотников, молчать! – резко скомандовал Чаковский и, окинув взглядом собравшуюся за чертой толпу, добавил, стараясь донести до стоящих напротив серьезность своих слов и намерений: – Говорит старший наряда пограничных войск сержант Чаковский! Вы находитесь на границе СССР! Любая попытка незаконного пересечения границы может расцениваться как провокация и будет пресечена вооруженным путем! Прошу всех оставаться на своих местах до прибытия командования.

– Какой, на хрен, СССР? – удивленно уставился на него тот же мужик. – СССР уже двадцать лет как распался, мы все граждане России и хотим вернуться домой! Какое ты имеешь право… – Он сделал шаг и тотчас же остановился, услышав дружный перестук трех передернутых затворов.

Михаил сделал шаг в сторону и поднял винтовку к плечу, целя заводиле в ноги. Где-то в толпе что-то истерично закричали несколько голосов. Казалось, столкновение неминуемо, но раздавшийся сзади стук копыт и громкий приказ: «Отставить!» – заставили всех замереть. Михаил бросил беглый взгляд в сторону и с облегчением увидел, что рядом застыло два десятка всадников тревожного наряда во главе с комиссаром заставы лейтенантом Крошем. А с той стороны границы, расталкивая толпящихся, появились несколько вооруженных в неизвестной пятнистой форме. «Похоже, боя не будет», – устало подумал сержант, на всякий случай принимая стойку для стрельбы с колена…

Владимир резко проснулся, но вставать не стал. Лежа он попытался проанализировать обстановку, стараясь понять, что же его разбудило. Сейчас вся атмосфера каюты, знакомая до мелочей, все доносившиеся до его слуха звуки были привычны и не несли никакой угрозы. Но буквально секунду назад нечто необычное, угрожающее вырвало его из сна. Он машинально бросил взгляд на часы. Время раннее, но вставать все равно надо. Странно, почему-то вахта молчит, никаких докладов. Неужели ему все приснилось?

Проходя отсеками до центрального поста, капитан внимательно осматривал все окружающее и даже внюхивался в воздух. Как ни странно, все, даже привычный, слегка пахнущий чем-то машинным воздух, прямо-таки твердило, что на борту ничего не произошло. «Старею, похоже. Вот уже и кошмары снятся. Пожалуй, после этого похода придется рапорт подавать об увольнении», – Владимир привычно повернул ручку, открывая люк, перешагнул через комингс и наткнулся на лейтенанта Кучера с взъерошенным видом несшегося по проходу.

– Так! Товарищ лейтенант, что такое случилось? Вы же вроде на вахте должны быть?

– Товарищ командир, у НК сбой! Штурман просит подняться в штурманскую, – протараторил на бегу инженер электронавигационной группы (ИЭНГ) и скрылся из виду.

Покачав головой: «Все-таки интуиция!» – Владимир поднялся в ЦП. Вахтенные спокойно наблюдали за своими заведованиями, нигде не заметно было ни малейших следов чего-либо необычного. Увидевший вошедшего командира минер, вахтенный офицер капитан-лейтенант Коротин сделал три шага и, подтянувшись, начал привычный доклад:

– Товарищ командир, ПЛ следует курсом… скорость… дифферент… работают обе вперед по 30, оба борта на пониженных параметрах ЦНПК на МСК, мощность 15 процентов…

– Вольно, Вячеслав Юрьевич. Ничего не случилось, говорите?

– Так точно. Хотя минут десять назад вроде показалось, будто боцман глубину не удержал, нас качнуло, но все сразу прошло.