Высокий мужчина предложил руку своей жене, и вместе они вошли в дверь фермерского дома с толстыми стенами из необожженного кирпича, который одновременно являлся и станцией. Внутри было тепло и уютно. Стол только что накрыли. На нем лежала белая скатерть и салфетки… о которых и не слышали на станциях, находящихся на Западе.

Не успели они переступить порог, как раздался цокот копыт по хорошо утоптанной земле. Мужчина оглянулся и увидел двух всадников.

— Джин, ты спрашивала меня, как выглядят люди, живущие в горах, когда возвращаются домой.

Она повернулась и встала рядом с мужем, глядя на двух высоких худощавых парней, только что сошедших с лошадей. Обоим было не больше двадцати. Каждый держал винтовку, словно она являлась частью его самого. Одеты они были в поношенную домотканую одежду.

— Эти ребята приехали прямо с гор, Джин.

— Фэлкон, взгляни на них. На их лица.

— Да, понимаю. По крайней мере это возможно.

Когда парни вошли в комнату, Фэлкон повернулся к ним и сказал:

— Джентльмены, могу ли я предложить вам выпить?

Они остановились, изучая его с откровенным любопытством. Потом старший ответил:

— Это было бы очень любезно с вашей стороны, мистер, очень любезно.

Фэлкон повернулся к своей супруге:

— Ты извинишь нас, Джин?

Трое мужчин подошли к бару, а Джин Сэкетт смотрела на них с улыбкой и удивлением.

Из кухни вышла девушка и поставила перед ними бутылку и стаканы.

— Джентльмены, — сказал Фэлкон, когда они налили себе вина, — ваше здоровье! — После того как все поставили стаканы на стойку, он заметил:

— Прекрасный вкус, джентльмены, хотя это вино могло быть еще лучше.

Двое переглянулись.

— Я так и знал, — сказал один из них. — Определенно, человек с таким лицом должен быть Сэкеттом с холмов Теннесси. Откуда вы приехали?

— Да, какое-то время я там жил, — ответил Фэлкон. — Мое имя Фэлкон Сэкетт. Я из Теннесси, Северная Калифорния.

Парень повыше, у которого на скуле виднелся шрам, сказал:

— Меня зовут Флэган Сэкетт. Это мой брат, Галлоуэй. Мы только что вернулись с гор. Прошлой ночью мы узнали важные известия.

— Известия?

— В Моголлон впереди настигающей его беды скачет один из Сэкеттов. Мы тоже Сэкетты, поэтому и мы едем в Моголлон.

— Я ничего об этом не «слышал.

— Здесь об этом много говорят. Сэкетт утверждает, что его жену убили, когда он отлучился, чтобы разведать дорогу. Он разыскивает этих людей. Только их, возможно, сорок человек, а он один и загнан в угол.

— Нам нужно спешить, — сказал Фэлкон.

— Вы тоже едете, мистер? — спросил Флэган.

— Я с вами. Но мы можем прибыть слишком поздно.

— Он не может оказаться слабаком. Он не даст нам приехать слишком поздно.

— Вы сказали — слабаком?

— Он не может оказаться настолько слабым, чтобы не перебить все сорок человек и не продержаться до нашего приезда.

Флэган поставил стакан, с сожалением посмотрел на бутылку и быстрым шагом направился из бара.

Открыв глаза, я почувствовал себя разбитым и голодным. И еще меня переполняло нестерпимое желание добраться до тех людей, которые находились внизу. Но сначала предстояло найти дорогу с утеса, на который они меня загнали.

Во мне кипела ненависть. Вопрос стоял так: либо я, либо они. Хотя на их стороне все преимущества: они знали эти места лучше, чем я, их было много, но им придется заплатить сполна. Они взяли фишки в моей игре. Мне осталось повернуть колесо в свою сторону.

Укрепив винтовку так, чтобы руки были свободными, я двинулся вдоль отвесной стены утеса, а она становилась все круче и круче. То и дело мне приходилось висеть на одних руках на фоне голой скалы, и я не мог избавиться от перехватывающего дыхание и вселяющего страх чувства, что они настигнут меня именно в этот момент. К счастью, мне повезло.

Неожиданно я увидел внизу, примерно в восьми футах подо мной, выступ, тянувшийся вдоль склона. Ширина его не превышала двух футов. Ниже склон снова отвесно обрывался. Но все же это место было куда лучше того, где я сейчас находился. Рискнув, я отпустил руки и приземлился на самом краю выступа буквально на кончики пальцев. Я почувствовал, как скала крошится у меня под ногами, но ухватился за куст и добрался до более твердого участка. Это был край выветрившегося пласта песчаника, залегавшего между известняками.

Пробираясь по извилистому выступу, я внезапно нос к носу столкнулся со взрослым горным львом, который шел мне навстречу тем же путем. Мы остановились на расстоянии не более десяти футов, глядя друг другу прямо в глаза. Он прижал уши и зарычал. Я знал: в царстве кошачьих нет большего труса, чем горный лев. Но если он ранен, то становится очень опасным, боль бесит его, и мозг дает лишь одну команду — убивать. Мне нужно было запугать пуму.

Я сосредоточил всю свою силу во взгляде, стремясь так перебороть Бог весть откуда свалившегося на меня врага. Огнестрельное оружие я применять не собирался. В крайнем случае пойдет в дело охотничий нож. Мой старый нож был так заточен, что им можно было бриться.

— Ну же, киска, прочь с дороги, — твердо сказал я. — Давай поменяемся местами.

Лев зарычал и отвернулся, чтобы не смотреть мне в глаза. Я ждал, отходить мне было некуда. В конце концов он отступил, а я остался, дожидаясь, пока зверь уйдет совсем.

Потом я почувствовал запах дыма.

Распластавшись на выступе скалы, чтобы меня труднее было заметить, я осмотрелся. Впереди, вверху, на расстоянии нескольких миль виднелся выдающийся вперед склон горы. Если я рассчитал правильно, где-то тут проходила тропа Тонто. А внизу, среди сосен, горел разложенный в лагере костер — оттуда поднимался тонкий столб дыма.

Та часть склона, где я находился, была менее крутой. Проворный человек мог пробраться здесь и вверх, и вниз. Среди сосен и скал было много разнообразных укрытий. Так что я решил нарушить их покой.

Я снял с плеча винчестер и сосредоточился на костре. Вокруг него, по всей вероятности, сидели люди, и было бы большой удачей, если это те, которые охотятся за мной. Однако наверняка я не знал. А человек, который стрелял на звук или по мишени, которую почти не видит, весьма рискует.

Пока я наблюдал картину внизу, то понял, что прежде всего мне нужно поесть, и хорошо бы вернуть лошадь, лучше мою собственную. У меня в мешке была еда. Но кусок лепешки и вяленого мяса с трудом проходил в горло. Очень хотелось пить. Вода находилась прямо передо мной — там, откуда шел дым. Я вытер рот тыльной стороной ладони, смахнул крошки и двинулся вниз по склону горы.

Достигнув подножия скалы, я оказался примерно в ста ярдах от лагеря. Утро было прохладным. На траве блестела роса. Ее горящие на солнце капли усеивали листья низкорослого кустарника. Птицы пели и сновали в кронах деревьев. Я заметил следы крупной пумы. Может, это та, что встретилась мне на тропе. Я прокладывал себе путь вперед, словно индеец, полукругом обходя лагерь, чтобы посмотреть, как он расположен.

Лошади паслись на лугу. Среди них был и мой конь. Подбираясь все ближе к костру, я намечал путь к отступлению, если все осложнится.

Из-за деревьев мне хорошо были видны мужчины, собравшиеся вокруг костра. Их было девять. Я находился в пятидесяти футах от лагеря, когда один из них поднялся, чтобы налить кофе, и увидел меня. Какое-то мгновение он просто стоял, замерев на месте от неожиданности. Потом бросил кружку и потянулся к револьверу. Я пробил ему руку пулей из винчестера.

Не буду утверждать, что целился именно в руку. На самом деле я выбрал для прицела пуговицу на его рубашке в двух дюймах над поясом. Но он двинулся, и я только прострелил ему предплечье. Едва ли кому-то доводилось видеть такую немую сцену.

— Никто не жаждет быть убитым, — сказал я спокойно. — Мне это особенно ни к чему. Я увидел дым от вашего костра и решил: если потороплюсь, то успею как раз к завтраку. Теперь, чтобы убедиться, что вы меня ждали с нетерпением, попрошу отстегнуть оружие. Если кому-нибудь не терпится рискнуть, то лучшей возможности, чтобы умереть, у него нет. Смотрите, какое великолепное утро.