– И так хорошо сработал, – не соглашается он со мной. – Мы видели, как ты в погреб-то сиганул. Думали, все – щас там тебя и похоронят. А потом я на тех немчиков посмотрел… Ловко ты их. Да и тут тоже… постарался… любо-дорого глянуть!

– Что ж сразу-то не стреляли?

– Приказ… – виновато разводит он руками. – Должон понимать, чай не первый год-то служишь?

– Да уж… набегался в свое время.

– Товарищ сержант! – кричит молодой боец. – Живой немец-то! Только обалдевший.

– Ага! – довольно крякает мой собеседник. – Тащите его с нами. Здесь приберитесь, дом проверьте – как там?

Он поворачивается ко мне.

– Ну что, пошли?

Снимаю с немца ранец и вытряхиваю на землю его содержимое. Перекладываю в него свои вещи и с сожалением бросаю негодный уже вещмешок.

– Пошли…

Мы с ним идем по площади. Здесь еще около десятка бойцов. Они осматривают убитых фрицев, собирают оружие и патроны.

– В лесу бы глянуть, – говорю я сержанту, – там еще фрицы могут быть.

– Нету их там, сюда они все приперлись. Мы с башни их видели.

Проходим мимо порезанных мною немцев и уходим дальше вглубь погреба. Сержант подсвечивает себе фонариком. Огибаем какие-то столбы, поворачиваем, снова спускаемся.

– Стой! Кто идет?

– Кувшинка. Сержант Непийвода.

– Озеро, товарищ сержант. Проходите.

Невидимый часовой отступает вглубь, и мы идем дальше.

– Надо же… а я и не думал, что тут такие подвалы большие.

– Они не такие уж и большие, скорее, запутанные, – не соглашается сержант.

– Ну… может быть. Только как же немцы вас не нашли-то? Старший лейтенант говорил, что были они здесь.

– Были. Только толку им с того?

Он останавливается у стены и что-то делает. Чуть слышно скрипнув петлями, кусок стены поворачивается, и в свете фонарика я вижу уходящий куда-то в глубину тоннель. Там не совсем темно – кое-где горят редкие лампочки.

– В монастыре они до второго пришествия могут землю рыть, – говорит за моей спиной сержант. – Там ничего нет, только посты скрытые. А мы все в лесу сидим…

Под внимательным взглядом хозяина кабинета полковник несколько смутился. Но быстро взял себя в руки.

– Видите ли, товарищ Крылов, Осадчий и сам этого толком не понял до конца.

– То есть как? Внутрь же он как-то попал?

– Тут такое дело, товарищ Крылов… когда Особый отдел вместе с разбитым артполком оказался в окружении, к майору подошел один из бойцов роты связи…

– Так…

– Он рассказал майору, что перед самой войной он недалеко от этих мест ремонтировал линии связи какого-то непонятного объекта. По его словам, это был большой подземный бункер где-то в лесу.

– Он указал его местонахождение?

– Да. И даже показал вход в кабельный колодец. Проникнув в него, сотрудники Особого отдела смогли найти и обычный вход. Их оказалось несколько. Причем – все в разных местах. Были выходы в лес, в близлежащий монастырь и к реке.

– Так-так… Связист, значит…

– Да. В бункере нашли приборы наблюдения – вроде перископов на танках или на подводных лодках. Посты обороны и даже телефонную связь. Была и динамо-машина, которая работала от протекающей поблизости реки. Есть проточная вода, и даже кухня имеется. Только еды нет никакой.

– И что же это за бункер такой?

– Осадчий этого не знает. Вернее – не знал на момент отправки группы капитана Майбороды.

– Вы говорите, что там даже телефоны есть?

– Есть. Только неизвестно, куда ведут их провода. На звонки никто не отвечает.

– А что еще нашел там майор? Может быть, документы какие-то?

– Нет. Никаких документов там не обнаружено. Бункер пуст.

– Но для жизни пригоден?

– Да. В нем сейчас разместился личный состав Особого отдела и взвод охраны. Остальные части расположены в лесу между бункером и противником.

– Как далеко немцы находятся от бункера?

– По-разному. Но ближе тридцати километров никого нет. В лесных деревеньках их гарнизоны не стоят, но патрули бывают часто.

– То есть они и ближе тридцати километров подходят?

– Точно мы не знаем, но, скорее всего, да.

– А сколько народу там всего?

– На момент отправки группы Майбороды – четыреста тридцать два человека. Но постоянно подходят новые. Группами и в одиночку.

Скрипнула металлическая дверь больничного отсека, и в комнату вошли двое. Первый из вошедших имел знаки различия капитана, второй – майора НКВД.

Лежавший на кровати человек приподнялся на локтях, что вызвало инстинктивное движение к нему у сидевшей рядом медсестры.

– Лежите-лежите! – сделал успокаивающий жест майор. – Вы ранены, и вам необходим покой.

По его знаку медсестра встала и вышла в коридор. Майор присел на освободившийся стул. Молчаливый капитан остался стоять у двери.

– Вы просили встречи со мной, – майор пододвинулся ближе. – Что вы хотели мне сообщить?

– Извините, товарищ майор, но… на документы ваши я могу посмотреть?

– Извольте, – ничуть не удивившись, майор вытащил из нагрудного кармана удостоверение личности. – Достаточно?

– Майор Осадчий Игорь Федорович, является начальником Особого отдела … стрелковой дивизии. Да, товарищ майор, мне этого более чем достаточно.

– Встретившим вас бойцам вы назвали мою фамилию и сказали, что говорить будете только со мной.

– Совершенно верно, товарищ майор.

– А у вас, в свою очередь, какие-либо документы есть?

– Нет, товарищ майор. Вы же знаете правило – уходя в разведку, сдавать документы.

– Знаю. Но как же нам тогда быть? Каким образом вы можете удостоверить свою личность?

– Выбрасывая нас сюда, командование предусмотрело и такую возможность, товарищ майор. Учитывая вероятность того, что часть группы может и не дойти до вас, были предусмотрены соответствующие меры опознавания и на этот случай.

– Например?

– Товарищ капитан, – повернулся ко второму гостю лежащий, – там, у входа, стоят мои сапоги. Будьте добры, дайте сюда правый.

– Этот? – майор повертел в руке поданный капитаном сапог.

– Да, товарищ майор. Распорите шов на голенище.

Через минуту майор держал в руке клеенчатый пакет.

– Что здесь?

– Откройте…

В руке майора оказалась неровно обрезанная по краям фотография.

– В левом нижнем углу ваша дочь, Нина. Рядом с ней стоит ваш заместитель по оперативному обеспечению старший лейтенант Могучий. Верхняя часть лица обрезана, но вы должны помнить его усы. Справа от него ваша жена – Ольга Николаевна Осадчая. В протянутой руке, которая находится на удаленной части фотографии, она держала несколько цветов. Ромашки. Снимок сделан перед вашим уходом на фронт.

Рука майора дрогнула.

– Что с ними сейчас?

– Эвакуированы в Казань. Более мне ничего неизвестно.

– Ну что ж… мне этого достаточно.

– У остальных членов группы имелись свои опознавательные предметы. У каждого – свой. Мне неизвестно, что это за предметы или документы. Я знаю только про то, что было у меня.

– Почему обрезано фото?

– Я не знаю. Это было сделано при мне, после того как я запомнил все то, что находилось на удаленной части фотоснимка. Инструктаж проводился индивидуально с каждым из нас.

– Кто проводил инструктаж?

– Старший майор Горбуненко.

Майор искоса взглянул на капитана. Тот молча пожал плечами.

– Хорошо, будем считать, что этого пока достаточно. Ваше имя и звание?

– Старший сержант Лемешев Валерий Петрович. В/ч 00193.

– Что это за часть?

– Отдельная специальная разведывательная рота при штабе армии.

– С каким заданием вы сюда направлены?

– Установить связь вашей группы с командованием. Оказывать вам помощь в выполнении поставленной перед вами задачи.

– Характер задачи?

– Это знал только командир.

– Его имя и звание?

– Старший лейтенант Обручев, Игорь Михайлович.

– Где он сейчас?