Казалось, женщину за стойкой положительно оскорбила просьба Анны посмотреть справочник. Очевидно, подобные просьбы не вызывали энтузиазма в почтовых конторах. По выражению ее лица можно было подумать, что даже говорить о них просто неприлично. Однако она снизошла до того, что сообщила — справочник можно посмотреть в публичной библиотеке, и, когда Анна попросила сказать, где находится ближайшая библиотека, она выпалила:

— В конце улицы направо, а потом налево!

Она проговорила это с такой скоростью, что стало ясно, как часто ей приходилось давать это указание другим охотникам за запретным плодом.

Через пять минут Анна уже сидела в библиотеке над раскрытым справочником. Потребовался только один взгляд, чтобы разрушить ее теорию. Парбери-Гарденс был единственным Парбери в Лондоне, включая его пригороды. Правда, была еще одна улица с похожим названием — Парбери-стрит. Но проверка показала, что эта улица находится на Собачьем острове, а Анна была совершенно уверена, что где бы ни жили эти Джонсы, но уж точно не на Собачьем острове. Такие-то дела! Это здорово упрощает все дело, успокаивала она себя, чувствуя, как от усталости растет ее раздражение. Значит, ответ следующий: квартира номер такая-то по Парбери-Гарденс. Где-то в этом доме живет — или жил — мистер или миссис Джонс. Скорее миссис Джонс. Не знаю почему, но уверена, что был выбран адрес женщины, а не мужчины. Точно. Женская интуиция и так далее. И всего-то 110 квартир, из которых нужно выбрать. Ура!

Она принялась медленно и методически изучать имена всех жильцов дома, указанных в справочнике. Ни одно из них ей ничего не говорило, да для этого и не было никаких причин. Тем не менее она продолжала свои поиски и дошла почти до конца, то есть до квартиры номер 87, когда молодая полная женщина в очках подошла к ней и печально сообщила:

— Библиотека закрывается.

Анна оставила книгу и поспешила выйти на солнечный свет. На часах за окном почты она с удивлением увидела, что уже шесть часов. Оказывается, она провела в библиотеке больше времени, чем предполагала. Ей не пришлось вовремя выпить чаю, и от усталости она едва держалась на ногах. Однако ноги все равно понесли ее на Парбери-Гарденс, где она возобновила свое кружение по скверу с настойчивостью и энтузиазмом заключенного, выведенного на прогулку в тюремном дворе.

Номер 15, вертелось у нее в голове. Теперь мы подошли к голому номеру. Почему была выбрана квартира номер 15? Потому что подлинная была номер 5? Или 25? Словом, любой номер, включающий в себя пятерку, вплоть до 105? Жаль, что здесь нет квартиры номер 115, тогда было бы проще догадаться. Вспомни свой номер и удвой его. Получается 30. Она серьезно покачала головой. Ей почему-то не нравился этот номер. Конечно, с цифрами можно составить любую комбинацию: прибавлять, вычитать, делить, переставлять… Переставлять… Переставлять! Она остановилась как вкопанная, глазея на колею в траве, оставленную уехавшей коляской, в то время как ею завладевало необъяснимое ощущение уверенности. В это мгновение она убедилась, что решила проблему адреса Джонсов, указанного в книге гостиницы «Пендлбери».

Невидимые трубы пели над ее головой победный марш, когда она вошла в подъезд, откуда могла попасть к квартире номер 51. Их пение приобрело несколько более минорный характер, когда она выяснила, что квартира находится на верхнем этаже, и это при отсутствии лифта! Звуки марша все замирали, по мере того как она тащилась вверх по длинным лестничным пролетам. Как она выяснила в вестибюле, обладательницей квартиры 51 была мисс Флоренс Фотерхилл. Это же имя было указано на очень грязной табличке, прибитой к двери квартиры. У самой же двери был весьма щегольской вид с ее светло-зеленой краской, когда-то веселой, но потемневшей и облезшей внизу, где по ней, надо полагать, почему-то колотили башмаком. Прямо под табличкой Анна увидела кнопку звонка. Она трижды нажимала на этот звонок, звук которого был таким резким, что мог и мертвого разбудить. Увы, никто ей так и не ответил.

Спуск по лестнице показался бедной Анне еще более трудным, чем подъем. Прямо как в Альпах, подумала она, снова видишь перед собой бесконечно извивающуюся тропинку, которая от хижины ведет через лес вниз, в долину. Наконец она добралась до первого этажа и вышла из подъезда, ослепленная ярким солнечным светом.

И тут же почувствовала сильный запах пряных духов, перед ней замаячило пятно яркой губной помады, мелькнул серебристый лисий мех, и визгливый голос воскликнул:

— О! Простите, но ведь вы мисс Диккинсон, не так ли?

Анна гордилась своей памятью на лица, но на этот раз не сразу сообразила, кто эта женщина. Затем что-то знакомое в изгибе носа и в странной угловатой улыбке расставило все по местам. Мисс Фотерхилл — и хотя Анна никогда не слышала ее имени, она сразу же уверилась, что это была мисс Фотерхилл, — служила продавщицей в одном из крупных обувных магазинов, где Анна не раз приобретала обувь. Не было ничего удивительного в том, что она поначалу ее не узнала, потому что, разодетая и накрашенная, эта шикарная дама совершенно не была похожа на скромную молодую женщину, которую она запомнила порхающей по отделу обуви в Питер-Харкере.

— О, мисс Диккинсон! Вот уж неожиданность встретить вас здесь, право слово! — тараторила мисс Фотерхилл.

— Да, — еле выговорила Анна. — Я заходила к знакомой, но ее не оказалось дома.

— Так всегда и бывает, когда заберешься к черту на кулички, верно? По закону подлости, как я всегда говорю. Но может, поднимемся ко мне, выпьем чашку чая?

— Нет, благодарю вас.

— Ну пожалуйста, мисс Диккинсон! Извините, что я так настаиваю, но вы что-то неважно выглядите, право слово. Мне это не составит никакого труда, ей-богу! Я сама всегда пью чай, когда возвращаюсь домой. Вам это поможет собраться с силами. У меня электрический чайник, и все уже готово и ждет на столе. Прошу вас, мисс Диккинсон, поднимемся на минутку, вам это будет полезно.

У Анны не было сил сопротивляться. Она позволила снова проводить себя наверх (с бесконечными извинениями по поводу высоты и крутизны лестницы) и через зеленую избитую дверь оказалась внутри квартиры.

— Боюсь, это уже старый чай, — со смешком сказала мисс Фотерхилл, когда Анна с облегчением опустилась на потертый диван, почти полностью заполнивший неопрятную крошечную комнатку. — Если вы меня извините, я пойду достану чай. Я сразу вернусь. А вы, мисс Диккинсон, если чувствуете себя уставшей, приподнимите ноги повыше. И лучше ненадолго сбросьте туфли, — добавила она, профессиональным взглядом оценив обувь Анны.

Она исчезла в примыкающей к комнате кухоньке и вскоре вернулась с подносом.

— Извините меня за сервиз, — посмеиваясь, сказала она, — но у меня как-то не получается, чтобы все подходило одно к другому. Знаете, когда разбивается чашка, а у вас только и времени, чтобы по дороге заскочить в Уолуорт. Не хотите ли сахару, мисс Диккинсон?

Анна с благодарностью выпила чашку чаю. Это был далеко не тот сорт, который она сама покупала в Питер-Харкере, но он был горячим и живительным. Она отказалась от единственного кусочка кекса, которым мисс Фотерхилл усердно угощала ее.

— Ну пожалуйста, мисс Диккинсон, возьмите кекс, — настаивала она. — Я не хочу есть, честное слово. Я никогда не ем за чаем. А съесть последний кусочек — это к удаче, так говорят. Я знаю, одна моя подруга говорила мне, прежде чем вышла замуж, что она уверена, что у нее все будет удачно, — ну, вам-то, мисс Диккинсон, о таких вещах можно теперь не беспокоиться, верно? Или, может, я напрасно об этом говорю?

— Нет, нет, все в порядке, — успокоила ее Анна. — Теперь уже вскоре об этом будет объявлено.

— Очень надеюсь, что вы будете счастливы. Уверена, вы должны быть счастливы. Вы знаете, всегда очень интересно, если вы меня понимаете, когда кто-нибудь из наших покупателей женится или выходит замуж. Я имею в виду, из наших постоянных клиентов. Конечно, мы часто видели с вами мистера Джонсона. Он всегда такой милый, такой любезный.