— Снежный обвал, — выдавил он наконец. Голос у гостя осип то ли от волнения, то ли то холода. — Был снежный обвал.

— Для начала сядь, — пытаясь побороть тревогу, Бедир указал на стул, где только что сидел сам. — Выпей и успокойся.

Он наполнил кружку горячим вином и вручил коменданту. Ганн осушил ее одним глотком, словно не почувствовал, что пьет почти кипяток, потом вытер губы и тяжело вздохнул.

— А теперь рассказывай, — Бедир встал за спиной у жены и твердо положил руку ей на плечо. — Что случилось?

Ирла накрыла его ладонь своей, ища поддержки. Она не сводила взгляда с перекошенного паникой лица коменданта, готовясь услышать самое худшее.

— Они добрались до крепости несколько лун тому назад, — заговорил Резит. — Ваш сын, Тепшен Лал, Сестра и отряд воинов. Объявили, что желают пройти в Белтреван. Сестра Гвенил предупредила их об опасности, но они направились через Фединский Перевал.

— О какой опасности? — резко перебил Бедир. — Народ лесов посмел нарушить клятву?

— Варвары ни при чем, — комендант поморщился. — Это Эшер! Сестра Гвенил предупреждала их… что на перевале Он полновластный хозяин.

Бедир почувствовал, как пальцы Ирлы крепче стиснули его ладонь, но не осознавал, что сам почти до боли сжал кулаки.

— Продолжай.

Резит кивнул и перевел дух, собираясь с силами.

— Через два дня, как они вышли из крепости мы услышали… Да хранит меня Госпожа, я не знаю, как это назвать… Что-то похожее на смех. Жуткий смех. Словно безумный великан хохотал в горах. Сестра Гвенил объявила, что чувствует присутствие зла. И я отправил отряд на разведку, хотя было уже темно. Я боялся, потому что я тоже… что-то чувствовал!

Он содрогнулся, руки его вцепились в кружку. Казалось, прочная глина сейчас разлетится у него в пальцах. Сделав над собой усилие, он выпрямился и сглотнул.

— Была настоящая снежная буря, — голос коменданта больше не дрожал. — Где-то впереди выл ветер, и снег валил. Мы ехали наугад, потом снег прекратился, и мы нашли лошадь, одну-единственную, без седока. Только одна лошадь. Она была так перепугана, что трое человек ее едва удержали. Мы пошли дальше. И увидели… стена из снега и камней перегородила проход. Будто Лозины обвалились! Мы даже не могли подняться по этой груде… Там ничто не могло уцелеть. Все они… и Кедрин, наверно, тоже… остались под этим завалом. Да простит мне Госпожа, что я принес вам эту весть. Но ваш сын… он погиб, — голос коменданта сорвался, он не мог больше вымолвить ни слова, только покачал головой, в глазах показались слезы. — Я смог приехать, потому что крепость теперь не нужна. Фединского Перевала больше нет.

— Нет, — тихо выговорила Ирла. — Этого не может быть. Я не могу поверить.

— Моя госпожа, — неживым голосом произнес Резит, — это так. Никто не мог спастись под этим обвалом.

— Вы не нашли никаких следов? — голос Бедира сломался. — Дым от костра? Какие-нибудь звуки?

— Правитель Бедир, — проговорил комендант, — перевала больше нет! Горы обвалились, их разрушил сам Эшер! Там нечего видеть. Никто не мог спастись. Кедрин мертв.

— Не верю, — твердо повторила Ирла.

Бедир положил руки ей на плечи — то ли для того, чтобы обрести силу, то ли для того, чтобы дать силу ей.

— Я пошлю весть Бранноку. Пусть обыщет лес. Но… — Бедир умолк на полуслове, чтобы сдержать слезы, — боюсь, что Ганн прав.

— Нет! — Ирла тряхнула головой. — Госпожа не допустила бы этого.

— Фединский Перевал — владения Эшера, — бесстрастно напомнил Резит.

— Нет!

Больше Ирла не могла сдерживаться. Ее лицо задрожало, и слезы покатились по щекам.

*

Шаманов было пятеро — по одному от каждого из кланов Дротта. Кедрину не требовалось зрения, чтобы их обнаружить: они принесли с собой запах старого пота и отсыревших звериных шкур. Каждый из них, как объяснил Корд, был связан с каким-то из обитателей леса и заимствовал его силу и ловкость, чтобы употребить их на пользу своему клану. Медведь, дикий бык, лесной кот, волк, вепрь… Эти звери были тотемами кланов. Шкуры, которые служили шаманам плащами, сдирали со священных животных живьем и, разумеется, не подвергали выделке. Двое из шаманов были в почтенном возрасте, трое — еще молоды. Все пятеро с подозрением косились на незваных пришельцев из Королевств.

Корд долго беседовал с ними. Из того, что успела перевести Уинетт, Кедрин понял, что они сильно сомневаются в успехе его отчаянной затеи. Похоже, поражение Орды и исчезновение Посланца ослабило не только Эшера, но и шаманов. Во время длинной речи, обращенной к ним, Корд не раз сжимал рукоять кинжала и до половины вытаскивал клинок из ножен. Судя по всему, власть Улана оказалась более сильным доводом, чем все возражения шаманов. Корд позвал своих гехримов и что-то сказал им. Те поспешно покинули шебанг и вскоре вернулись с ала-Уланами. С этого момента спор разгорелся с новой силой.

Уинетт уже не успевала переводить. Рога, наполненные пивом, ходили по кругу, но это не способствовало дружелюбию. Шаманы снова начали возражать, гортанные голоса звучали все громче. Корд, случайно или намеренно, поднял старый вопрос о главенстве в племени. Насколько Кедрин мог судить по тону спорящих, ала-Уланы держали сторону Корда — скорее всего, не столько из желания ему помочь, сколько ради того, чтобы укрепить свои позиции и потеснить шаманов. Кедрин вцепился в руку Уинетт, Тепшен сидел справа от него. Да, нелишне будет изучить бьяван или даже язык Дротта, чтобы участвовать в переговорах наравне с варварами. Сейчас решалась его судьба, а он мог только предполагать, как складывается ситуация — не говоря уже о том, чтобы вмешаться.

Кедрину ничего не оставалось, как разглядывать шамана, который в этот миг обращался к остальным с длинной пламенной речью. Это был старик, одетый в шкуру вепря. Шлем в виде кабаньей головы крепился так, что железная пластина с громадными кривыми клыками двигалась вместе с челюстью. Лицо было скрыто почти полностью, и лишь однажды Кедрин поймал взгляд старого шамана. Юноша попытался понять, что мелькнуло у того в глазах, но тот уже повернулся к Корду. Не успел умолкнуть шаман-вепрь, как в разговор вступил молодой человек, мускулистый, как медведь, чью шкуру он носил. Ему отвечал один из ала-Уланов — очень тихо, Кедрин не понял, что звучит в его голосе. Кажется, вождь был бы рад взять более вызывающий тон, но не мог побороть привычное почтение.

Потом говорил Корд, потом шаман, чья голова была украшена рогатым черепом быка, потом другой вождь, потом снова Улан…

Все это продолжалось и продолжалось. Кедрину начинало казаться, что воздух начинает сгущаться, словно слова превращаются в нечто ощутимое, похожее на липкий туман. Он смешивался с жарой и тяжелым запахом шкур. Голова налилась свинцовой тяжестью. Ему безумно захотелось встать, протолкаться к выходу и оказаться на свежем воздухе. Наверно, уже ночь… Он собрал все свое терпение и вытянул ноги, почти онемевшие от неподвижности. Поглядев в сторону Уинетт, юноша поймал ее взгляд. Сестра чуть заметно улыбнулась. Ее лицо было безмятежным. Спокойствие окружало ее, как облако. Кедрин чувствовал, что дышит вместе с ней этим спокойствием. Бесконечные разговоры, которых он не понимал, уже не казались ему такими невыносимо долгими. Надо только сидеть молча и ждать. Справа от него неподвижно застыл Тепшен — ноги скрещены в щиколотках, лицо невозмутимо, как у статуи. Казалось, эти споры не вызывают у него никаких чувств.

И тут стало тихо — так неожиданно, что Кедрин вздрогнул. Корд повернулся к нему и произнес:

— Они согласны.

— Когда? — спросил Кедрин.

Улан почесал бороду.

— Через две ночи после сегодняшней. Они говорят, время самое благоприятное.

— Благодарю тебя, Улан, — Кедрин поклонился. — И их тоже.

Корд, очевидно, передал это шаманам. Все пятеро как один повернули голову к Кедрину, потом тот, что носил шкуру быка, кивнул, принимая благодарность. Шаманы и ала-Уланы встали и покинули шебанг Корда.