Джоанна сидит напротив меня и выглядит так, словно провела ужасную ночь. Это на нее очень не похоже: обычно Джоанна живая и бойкая, а не мрачная и осунувшаяся. Наверняка до утра монтировала свой фильм о лососе. С нами Харрис — как всегда, погружен в раздумья, — и Джон [64], склонный к самоанализу высокий мужчина в берете, с пушистой бородой и трубкой в зубах. Джон снимает инфоролики, как и я. И тоже (как все мы) пишет в стол сценарий. Правда, это любовный роман, а не фантастический боевик вроде моего.

Мы сочувственно выслушиваем рассказ Джоанны о ее претензиях к компании «Катлас Пауэр», потерявшей ценные исторические кадры нереста лосося в двадцатых-тридцатых годах.

Историческое общество заверило ее, что пленка хранилась у них, пока «Катлас Пауэр» не провела шумную презентацию своих планов спасти лосося. Теперь пленки нет. Она пропала.

Глава общества подумывает подать на «Катлас» в суд за потерю ценного материала. «Катлас» оправдывается, что компания сама когда-то сняла эти кадры с помощью Управления общественных работ. Они даже включили в саундтрек песню Буди Гатри, потому что он пел о плотине «Катлас».

— Сплошные закулисные игры и коррупция! — Джоанна интеллигентно хлопает по столу. — Нет лосося и нет фильмов о лососе. Как будто и не было!

Я живу в доме, построенном фабрикой по переработке лососины, и пристыженно опускаю голову. Получается, что от дождя и солнца я прячусь за счет лосося. Так и есть. Защитой от орегонской непогоды я обязан вымирающей речной твари.

— Когда лосось не может подняться вверх по реке к нерестилищу, — продолжает Джоанна, — он не размножается. Он умирает, не оставив потомства. А вот если бы «Катлас Пауэр» приложила хоть немного больше усилий, все бы…

Ссссс… Эспрессо заглушает слова Джоанны. Ее губы шевелятся, но мы ничего не слышим. Джон улыбается и говорит:

— Я знаю, что ты имеешь в виду, Джоанна.

Я живу в большом городе, в особняке. Я лежу в постели на синтетической подушке и думаю, как хрупко все живое. Я чувствую это. Все живое. Даже то, что считаешь самым прочным на свете, вдруг оказывается очень хрупким. А люди еще и стреляют, летают на самолетах и прыгают с верхотуры. Мне нужно понять, насколько хрупок весь мир Тогда я смогу ему как-то помочь.

Наступил вторник, и Джек приглашает меня поговорить о времени.

Странно, что он звонит и обещает разговор.

Со мной Сэйбин в кимоно. Он приехал в Саскватч на съемки ролика с новым другом, Винсентом [65]. Опять, как и раньше, хоть я и не замечаю, у Мэтта беспорядок, и мебель перевернута вверх дном. На этот раз повсюду валяются пивные бутылки. Кроме того, сегодня со мной Сэйбин и Винсент. Возникает смутное чувство дежавю, и только; никаких реальных воспоминаний.

Джек и Мэтт вырядились в масонские одежды — наверное, из просмотрового зала киношколы. У Мэтта на голове тюрбан, а на ногах — яркие желто-зеленые туфли с длинными закрученными кверху носами.

На стене висит плакат «Ковбоя Немо». Часть рекламной кампании, которую они планируют провести.

Джек и Мэтт сразу приступают к делу. Сначала они полностью раздеваются и целуют друг друга в разные места. Прямо передо мной, Сэйбином и Винсентом. Очень мило. Потом, не одеваясь, проделывают все комические номера, то и дело сосредоточенно и хмуро поглядывая на меня. Да-да. Иногда они смотрят на Сэйбина и Винсента. Те уже последовали примеру Джека и Мэтта, разделись догола и начали разыгрывать свою сценку.

Комната снова заполняется людьми и уже напоминает нудистскую колонию, где нудисты играют в какой-то чудной волейбол. Игроки напоминают служащих агентства Уильяма Морриса по поиску талантов, которых я видел на фотографии 1925 года.

Вся комедия связана со временем. Большим и малым. И все в ней зависит от правильного выбора времени.

Вот и желтая сумка… О, я вспомнил! Номер с желтой сумкой, нагишом. Член Мэтта болтается туда-сюда, когда он дергает за сумку, а Джек-коридорный пытается ее отобрать. Вдруг сумка раскрывается, и на пол…

Как и в тот раз, на пол вытекают котята. Серебристо-белые, жидкие, как ртуть. Они вот-вот коснутся пола — и тут все кончается. Мы в Розовом.

Измерение, Существование, Культура и Личность расщепляются и остаются позади.

Розовый Звук, братья и сестры. Розовое. Оно темное. Оно… плоское. Необъяснимое… исполненное покоя… Это любовь…

…это…

Автор этой книги — известный американский режиссер, сценарист, музыкант, продюсер, художник, фотограф. В середине девяностых он попробовал себя в литературе. Роман «В Розовом», который вы сейчас держите в руках, — первый литературный опыт одного из самых талантливых и непредсказуемых мастеров американского кинематографа.

После выхода фильмов «Аптечный ковбой» и «Мой личный штат Айдахо» его объявили лидером нового поколения кинорежиссеров-постмодернистов девяностых, культовой фигурой «поколения X». Но от арт-хаусного кино Ван Сент перешел к классическому голливудскому, сняв картину «Умница Уилл Хантинг». Фильм заработал девять номинаций на «Оскара», а режиссер — принадлежность к истеблишменту. Его последующие работы, среди которых «Психоз», римейк известного фильма маэстро «ужасов» Хичкока, и тонкая психологическая картина «Найти Форрестера», можно рассматривать скорее как попытку соединить «массовое» и «элитарное». Собственно, это и является особенностью творчества Ван Сента — объединение под одной крышей классики и андеграунда, «высокого» и «низкого», как в лучшей его работе «Мой личный штат Айдахо», где шекспировский слог органично переплетается со сленгом хастлеров.

Картина «Слон» получила одну из самых престижных международных кинонаград — Золотую пальмовую ветвь 56-го Международного кинофестиваля в Каннах, обойдя знаменитый «Догвилль» Ларса фон Триера. На шокирующем своей жестокостью реальном материале режиссер не просто выстроил оригинальную авторскую модель картины. Актуальная тема насилия была осмыслена Ван Сентом под множеством ракурсов — психологических, психоаналитических, нравственных и социальных. «Быть может, фильмы — зло», — написал он в своей книге, которая, подозреваем, удивит не менее его постмодернистского кинематографа.

Книга выстроена по принципу нелинейного монтажа со свободными пространственно-временными перемещениями. Тем не менее во множестве переплетений мотивов и стилей есть своя логика. И само ее название не случайно, ведь «розовый оттенок со временем приобретает выцветшая кинопленка». Тот, кто знаком с творчеством Ван Сента, увидит ее автобиографичность и узнает в персонажах реальных людей. В Феликсе Арройо, например, угадывается личность Ривера Феникса, любимого актера арт-хаусного кинематографа Гаса Ван Сента и его близкого друга, погибшего от передозировки.

За каким же героем скрывается Кеану Ривз, партнер Феникса по фильму «Аптечный ковбой»? Кто прототип музыканта Блейка? И насколько Спанки, главный герой, похож на самого режиссера? Почитайте авторские сноски: вдруг ответы прячутся именно там.

Ван Сент помогает читателю не запутаться в сложной временной последовательности и разных точках зрения. Шрифты, рисунки, сделанные собственной рукой автора, и даже крошечный мультфильм на уголках страниц — между прочим, настоящая реконструкция самого первого фильма режиссера-придают книге странное очарование.

Чтение этой книги может стать настоящим приключением, путешествием не только по внутреннему миру Ван Сента, но и по новому культурному пространству с обилием аллюзий и ссылок на известных режиссеров, актеров, писателей — от Энди Уорхола до режиссеров новой немецкой волны.

А самая привлекательная черта книги «В Розовом» — удивительная искренность и обнаженность чувств, с которыми Гас Ван Сент выразил свой взгляд на взаимоотношения между людьми, на киноискусство, на жизнь и на то, что будет после нее.