— Это же монстр, смотри, там так и написано. Монстр! — Останавливает стюардессу, которая надеялась пройти мимо нас незаметно. — Можно еще одну колу?
— «Он серый, глаза красные, язык то всовывается, то высовывается, а спина меняет цвет, как у хамелеона», — цитирует Мэтт предполагаемого очевидца. — «Язык то всовывается, то высовывается» — это мне нравится.
— Поехали туда, — предлагаю я.
— А конференция?
— Слишком все хорошо… — Я пропускаю вопрос Мэтта мимо ушей. — Как ты думаешь, там есть охотники на вампиров?
— О да, конечно, — отвечает Мэтт. — Если столько народу знает, они съехались туда со всего света. Не каждый день такая крутизна! Там этих охотников уже тысячи.
— И журналистов. — Я поднимаю бровь. — Без них никак.
— Классное сочетание, — говорит Мэтт. — Я имею в виду колу с виски. Четкая смесь. Хочешь попробовать?
— Нет, спасибо… «Люди не выпускают из дома собак и кошек, потому что боятся, что монстр их укусит».
— Ага.
Наш самолет взмывает над Скалистыми горами, и Мэтт судорожно хватается за стакан.
— Ненавижу летать!
— Почему, из-за болтанки?
— Нет, это как раз по кайфу. Просто мне скучно в этом тесном металлическом цилиндре. Простите, мэм, нельзя ли еще одну колу? — Мэтт улыбается стюардессе. — Сегодня у нее явно плохой день.
— Откуда ты знаешь? — спрашиваю я.
— А ты видел, какое у нее лицо? У-у-у-у… — И его снова передергивает, словно по спине Мэтта пробежала небольшая ящерица-ядозуб.
Я вижу встревоженное лицо стюардессы и опускаю глаза в газету.
— Ты прав, у нее сегодня плохой день. Я бы сразу и не заметил, — говорю я.
— Не просто плохой день-жуткий облом, — поправляет меня Мэтт.
— На Пуэрто-Рико можно одолжить денег у Сэйбина, — предлагаю я. — Сэйбин — владелец фирмы по производству сабель, я для них делаю ролики.
— О, это было бы… да, в общем, да! Было бы так…
Мэтт скашивает глаза на кончик носа, а руками как будто печатает на маленькой печатной машинке. Такой жест он делает, когда ему что-то очень нравится: например, в очередной раз слушая любимую песню.
— Было бы… здорово, — наконец выговаривает он.
— Мы могли бы притвориться охотниками. Наденем специальные костюмы, прицепим к поясу всякие ягдташи, канаты, копья, ножи…
— А на руках сделаем татуировки.
— Можно всем сказать, что мы его поймали, и сделать пресс-релиз, где пообещаем показать его в «Холидей Инн» Сан-Хуана. Снимем зал, посадим монстра в клетку, закроем занавесками и в самый подходящий момент откроем.
— Занавески должны быть обязательно белые! И монстр будет плеваться на них кровью и кричать страшным голосом.
— Это будет актер, — говорю я.
— Одетый под монстра.
— Всех разыграем.
— А нас в тюрьму не посадят? — спрашивает Мэтт.
— Сразу не посадят, но лучше быстро смотаться.
— Все снимем на пленку, — добавляет Мэтт. — Будет… здорово. — И снова печатает на своей крошечной машинке.
Я молча наблюдаю за ним.
— И все-таки мне кажется, нужно ехать на конференцию, — говорю я.
— Да, наверное. А потом можно и в Пуэрто-Рико.
— Гм-м… — задумался я. Как бы это сделать? Может, удастся одолжить денег.
Мэтт доверчиво смотрит на меня. Очень мило.
— Лови момент, Спанки, садись на него верхом и скачи вперед! Действуй! — И добавляет, как герой из старого приключенческого фильма: — Итак, мы отправляемся в Пуэрто-Рико на поиски вампира!
Самолет идет на посадку. Резиновые шасси размером с мою машину целуют посадочную полосу раз, другой, и вот мы на земле.
Мэтта снова передергивает. И причиной этому, похоже, не радость или удовольствие, а белая горячка. Гм…
Мы берем напрокат «шевроле-блейзер» и выезжаем из Денвера на запад, на лыжный курорт, где проходит наша конференция.
— Вот что я тебе скажу: воздух тут гораздо чище, чем в Лас-Вегасе, — обращаюсь я к Мэтту, — поэтому они и проводят конференцию здесь, в горах, а не в пустыне. Другой воздух. Город заполнят дорогие шубы и сотовые телефоны. Надеюсь, это тебя не отвратит.
— Может и отвратить. — И он отхлебывает припасенного виски.
Мы опаздываем. Въехав в город, оставляем сумки в машине и идем на поиски ресторана «Трубящий ослик», где собирается со всей своей командой моя подруга Хайди. Они активно продвигают ботинки фирмы «Робин», в которых можно ходить не только по городу, но и по сложным горным маршрутам, — то есть ботинки «два в одном».
Когда всем надоело просматривать ролики друг друга и ходить по выставке нового оборудования, осталось только собираться в маленькие группки и трепать языком.
— Эй, Спанки! — раздается чей-то крик, когда мы подходим к столику Хайди. Это мой старый знакомый, Стюи. Когда-то давно он подал на меня в суд из-за сделки, которую мы хотели провернуть вместе, но она провалилась. С тех самых пор я с ним не разговаривал.
Черт побери, ну почему он должен был оказаться здесь и испортить мне весь отдых? И единственное свободное место за столиком, конечно же, рядом с ним. Я знакомлю с Мэттом остальных и сажусь, чтобы не нарушать правил поведения в обществе.
— АХ, КАК ЗДОРОВО! — чересчур громко и возбужденно кричит Стюи. В этом возбуждении чувствуется какая-то остаточная эротичность. Или притворная непосредственность, которой он отличался еще в восемьдесят восьмом, когда мы познакомились. Когда-то эта черта мне нравилась, но теперь я знаю, что она смертельно опасна. Вся любовь может превратиться в острые стрелы ненависти, разящие прямо в цель. А я, к сожалению, побывал этой целью.
— Эй, Стюи, я и не думал тебя тут встретить, — говорю я.
— КАК ЖЕ Я ПРОПУЩУ ТАКОЕ! НЕТ! Я ПРИЕЗЖАЮ СЮДА КАЖДЫЙ ГОД!
Я вспоминаю, что Стюи всегда говорил восклицаниями. У него даже «Хорошо» превращается в «ХОРОШО!».
— КАК ЖИВЕШЬ? НЕ ВИДЕЛИСЬ УЖЕ НЕ ПОМНЮ СКОЛЬКО! — продолжает Стюи.
— Ну знаешь, не каждый день воскресенье.
— ЗНАЮ!
— Не сомневаюсь, — отвечаю я вызывающе, но Стюи вызова не принимает.
— ДА, ЗНАЮ! Пат.
Почему он со мной судился? Краем глаза я замечаю, что Мэтт уже не за столиком, а на сцене. Он стоит рядом с солистом и танцует хипповский танец, покачивая расслабленными кулаками на уровне плеч. Его голова болтается взад-вперед, будто к подбородку привязана гирька. Бросаю взгляд туда, где он только что сидел — рядом с Хайди. Там осталось четыре пустых бокала. Хайди улыбается мне и переводит глаза на Мэтта.
Мэтт самозабвенно танцует, не обращая внимания на неудовольствие солиста. Я вспоминаю, что он устроил на церемонии награждения в Саскватче, и холодею от ужаса.
Еду подают поздно, и мы со Стюи долго беседуем, как когда-то, во времена нашей дружбы. Другие рекламщики ходят от стола к столу, обнимают друг друга, сплетничают, заключают новые сделки. Здесь у людей пахнет изо рта хуже, чем где бы то ни было, говорю я себе.
Время от времени кто-то вздыхает: как жаль, что Феликс Арройо умер.
— Такое несчастье, — говорят они, а потом всегда спрашивают: — А как с ним работалось?
Мне это кажется странным.
Солист поет песню Вэна Моррисона и, чтобы отвязаться от Мэтта, ходит туда-сюда и все равно по-идиотски на него натыкается, делая вид, будто не замечает танцора. Забывшегося в танце Мэтта оттолкнуть легко, да и виски уже дает о себе знать. Сколько он уже выхлебал? После толчков Мэтт каждый раз возвращается на прежнее место, рядом с солистом.
— ПОСМОТРИТЕ НА МЭТТА!!! — кричит Стюи.
К восторгу Стюи, солист толкает Мэтта еще и еще. Я начинаю нервничать, будто с Мэттом вот-вот произойдет что-то ужасное.
К тому времени, как с Мэттом действительно случается нечто ужасное (солист хватает его и бьет в челюсть, однако промахивается и попадает по тарелкам), мы все уходим на следующую вечеринку.
Особенно часто я общаюсь со своим «сабельным» клиентом, для которого в последние годы сделал не меньше шестнадцати роликов. Его зовут Кении Сэйбин [46]. Он сумел организовать почтовую рассылку музыкальных компактов по всему миру. К тому же он был близким другом Феликса Арройо и не раз играл в его группе.
