Сказать, что все были удивлены, это не сказать ничего. Все были просто ошеломлены. А Бред, что хуже всего, выглядел просто очарованным.
Да, и представьте себе, я это могу! Я ведь беременна, а не больна отсталостью ума. Они вели себя так, словно я всю жизнь была беременна. Когда-то и я была нормальным человеком, а не вместилищем для детей. У меня была совершенно другая жизнь. Да только откуда им это знать!
Но на самом деле меня интересовала реакция только одного человека. Только осмелиться посмотреть на него, я не могла.
Подстроив струны, спустившиеся от холодного воздуха, я начала играть, а потом и запела. Благо, на голос моя беременность не повлияла, хотя петь с такой тяжестью на животе было сложно. Но куда сложнее было удержать на нем гитару.
Я не смотрела ни на кого, думая о своем. И даже когда ко мне присоединилось еще несколько голосов, я не обратила на них внимание. Когда я играла и пела, все было так хорошо и просто. Здесь была я, а там, где-то очень далеко, все они. И он, - Калеб.
Мне было хуже от его невнимания, чем я могла себе признаться. И все же, я не могла заставить себя посмотреть на него, пусть даже и пела только для него.
Когда я закончила играть, внезапно повисла тишина.
- Это было... классно, - выдохнула Оливье. Другие подтверждающее вздохнули, словно я только что сотворила перед ними чудо. Возможно, все вышло так душевно, потому что я думала о Калебе, а ведь он даже и не подозревал.
Посмотрев, наконец, на то место, где сидел он, я никого не увидела, только Сеттервин влажными глазами пялилась на Бреда, а тот - на нее. Но мне было сейчас не до того, чтобы радоваться выяснению их отношений.
Я заметила, как светлая куртка Калеба скользит между деревьев, отражая свет от нашего огня. Когда гитара перекочевала в руки Теренса (я напрочь отказалась играть дальше, сославшись на замершие пальцы), я сразу же поспешила за Калебом, даже не задумываясь, что делаю. Теренс продолжил играть, и возможно потому, никто больше, кроме меня, и не заметил, что Калеб пошел в лес. Причем достаточно медленно, чтобы за ним мог идти человек.
Я поспешила за Калебом, но его нигде не было. Я пошла вперед, слыша позади себя, как поет Теренс и трещит костер, свет от поляны разносился далеко в лес. Только вот Калеба в этом свете не было видно, он исчез для моих глаз в лесу, в его темноте. Я узнала тропинку, по которой сейчас шла, она вела меня к водопаду и, сделав еще несколько неуверенных, в темноте, шагов, услышала шум воды. Теперь ориентироваться стало легче, и я пошла на звук. Странно, но страшно мне не было. Меня била дрожь волнения, но это не от страха перед темным лесом, а потому, что я боялась узнать, почему ушел Калеб.
Я чуть не задохнулась от великолепия, представшего передо мной. Вода мерцала в слабом свете луны, пробивающейся сквозь облака, и тот оглушающий рев, что не был так заметен днем, теперь навевал не тревогу, но что-то подобное. То же чувство, когда ты видишь океан и понимаешь, как слаб перед этой мощью. Мое лицо скоро стало влажным от холодных капель, и это немного остудило горячую кожу.
Но вся красота воды поблекла, когда я услышала голос Калеба за своей спиной:
- Не стоило идти за мной.
Я обернулась к нему лицом и с тревожно бьющимся сердцем поняла, что нас разделяет всего один шаг. Из его рта вырывался еле заметный пар, и он рассеивался почти около моего лица.
- С чего ты взял, что я пошла за тобой? - прошептала я, хотя понимала насколько это очевидно. Я насилу улыбнулась и постаралась не смотреть ему в глаза, а сконцентрироваться на пуговице около его горловины.
- Зачем все это, Рейн?
Мне показалось, что я впервые слышу свое имя произнесенное им с такой мягкостью.
- Ты о чем? - я непонимающе подняла глаза. Он был спокоен, но его взгляд стал совершенно иным, чем я привыкла видеть раньше. Не было холодности и отчужденной вежливости.
- Зачем ты затеяла эту игру со мной? - допытывался Калеб, приподняв кончиком пальца мой подбородок, чтобы я встретилась с его глазами взглядом. - Я уже и так дни и ночи думаю только о тебе. Но ты говоришь, что ненавидишь меня, делаешь вид, что я тебе не нравлюсь, но при этом отвечаешь на мои объятия, попытки поцеловать тебя, разговариваешь со мной во сне...
Я сделала шаг назад, мое сердце бешено стучало. Калеб уставился на меня непонимающими глазами. Мы смотрели друг на друга: я -- испугано, он -- удивленно. Кажется, в глазах у меня потемнело от его близости, или от слов, что он постоянно думает обо мне. Хотя, скорее всего, от непонятного напряжения, сковавшего мое тело. Я покачнулась, и мне пришлось схватиться за Калеба, чтобы не упасть.
Резко обернувшись, я тут же очутилась в его распахнутых объятьях. Он обнял меня, и мне вдруг стало так тепло и хорошо, и было чувство, что такое случалось уже много раз.
Но я не могла принять от него такой жест жалости. Он ведь догадался, как нравится мне!
Я начала сопротивляться, вновь ощущая прилив сил. Но Калеб не стал меня отпускать, а более того, легко поднял на руки. Я почувствовала в нем перемену, какое-то неясное напряжение, удивляясь, как легко он меня держит. Это было так приятно - покоиться в его объятиях, и не думать, что не подхожу ему, а просто любить.
Он внезапно уложил меня на ковер из травы и примерзлых листьев, и как ни странно, я не почувствовала холода. Лицо Калеба светилось в темноте над моим, я видела каждую его черточку. Мы, наверное, несколько секунд так смотрели друг на друга, пока я не поднялась, и мы не оказались на одном уровне. Калеб не сопротивлялся.
- Никакая это не игра! - наконец-то вымолвила я, стараясь контролировать свои порывы. - Все слишком сложно, чтобы тебе объяснить. Но ни в какие игры с тобой я не играю. Ты путаешь меня с Сеттервин.
- Нет, не играешь, - согласился он, - ты мне просто лжешь.
Я, конечно же, возмутилась, но он перебил меня.
- Докажи! Я хочу знать, что не нравлюсь тебе! Я хочу это видеть!
- Хорошо, как ты хочешь, чтобы я доказала это тебе! - я раздраженно поджала губы. Он хотел слишком много.
Но все вдруг потеряло смысл. Калеб взял в свои крупные ладони мое лицо и начал медленно наклоняться ко мне.
Я потеряла счет секундам, ожидая прикосновения его промерзлых губ, смотря ему в глаза. Казалось, он завораживает меня, и я не могу сопротивляться его воле.
Когда наши губы соприкоснулись, вопросов больше не осталось. Каждый из нас ждал именно этого мгновения. Его поцелуй был полон страсти и настойчивости. Я чувствовала, как бьется сердце, как каждая клеточка тела поддается этому необузданной, чужой силе, а может, и моей. Но разве могло во мне быть скрыто так много? Что изменилось во мне, неужели я становлюсь другой? Я прикоснулась к его щеке, внимательно посмотрела Калебу в глаза. А ведь я его почти не знаю.
Я отвечала на его поцелуй, так и не поняв, когда снова оказалась на земле. Я чувствовала, как он упирается в мой живот, и тот мешает ему, но ни о чем не могла теперь думать.
Калеб вдруг оторвался от меня, и я со стоном протеста непонимающе посмотрела на него.
- Как ты могла поступать так со мной, если чувствовала тоже самое?! - слова его прозвучали как обвинение, и они же отрезвили меня, хотя должны были заставить трепетать.
Я перевернулась на спину и уставилась в небо. Но звезд и облаков я не видела, пелена слез застлала мне глаза. Я не могла поверить, что все-таки поддалась ему, хотя знала, что ничего для него не значу. Как я могла опуститься столь низко?!
Калеб навис надо мной, и когда неожиданно прижал к себе, я ахнула. Движение было слишком резким и болезненным, но желанным. Я не смогла бы высвободиться, даже если бы и хотела. А я не хотела.
Я боялась, что вот сейчас он встанет, рассмеется и скажет, что ожидал от меня чего-то подобного. Я - еще одна победа, пусть и нелегкая.
Но ничего не происходило. Калеб прижимал меня все с той же страстностью, и я чувствовала его нетерпеливые руки на своих волосах и плечах. От его движений я начинала дрожать, и уже и вовсе не могла остановить поток горячих слез. Я не могла просто поверить, что он хоть что-то может чувствовать ко мне. Кто я такая, чтобы даже надеяться?! И пока были эти минуты, когда я могла хотя бы на мгновение поверить, что нужна ему - я хотела оставаться в его объятиях.
