Движение наблюдателя вперед было сильным, поэтому после удара его развернуло и он оказался к Лотару спиной. Оборотень использовал свое положение прежде, чем успел подумать. Левая его рука обхватила длинную морщинистую шею противника локтевым захватом, правая уперлась в кость над ухом, один рывок вверх - и раздался хруст разорванных под черепом позвонков. Прежде чем этот противник упал, Лотар уже повернулся к крикуну, который, как ни странно, больше не издавал ни звука.

Сидящий на полатях наблюдатель давился собственной кровью. Рукоять ножа торчала у него из межключичной ямки. Не успел Лотар отвести глаза в сторону, как по телу этого человека пробежала судорога и он упал лицом вниз в старые шкуры, которые не один год служили ему местом безопасного отдыха и сна.

Лотар оглянулся. Офицер, проткнутый мечом, воин со сломанной челюстью и огромным, в полголовы синяком у глаза, пожилой наблюдатель со сломанной шеей и другой, на полатях, заколотый так, что ничего не успел понять, - стоило ли это справедливости, которой Лотар служил и которую привык рассматривать как высший смысл своей жизни?

Мир был жесток, и зло привыкло в нем побеждать. Но и в этом почти бесконечном вихре насилия и смерти следовало отличать зло агрессивное от зла неизбежного, которое служило ограничением тем, кто полагал, что может распоряжаться жизнью и собственностью других людей. Этот второй вид зла был так же отвратителен, как и первый, но без него не удалось бы выкроить даже те малые островки порядка и честности, которые были мечтой всех людей, не подверженных желанию разрушать. Без этого второго вида зла убийства и грабеж захлестнули бы всю поверхность этого мира, и путь наверх, к правде и торжеству Божеских Установлений, был бы потерян безвозвратно. Это соображение не делало работу Лотара легче, но в значительной мере оправдывало ее.

Лотар провел рукой по лицу. Он сожалел о тех людях, которые умерли сейчас. Они не были виновны в замысле каких-то высокопоставленных негодяев, они всего лишь выполняли приказ. Может быть, некоторые из них, если бы у них был выбор, эти приказы не выполнили.

Но что бы Лотар ни думал сейчас, он знал, что скоро будет убивать снова. Потому что он был из другой армии, и на этой стороне остались одни враги. А друзья, настоящие люди, которые думали так же, как он, никогда не оказались бы здесь.

Больше Лотар не задерживался. Он восстановил дыхание, проверил, не испачкался ли в крови, чтобы не наследить, и пошел к двери, которая вела дальше. Теперь можно было, при удачном стечении обстоятельств, действовать наверняка. И, возможно, обойтись без убийств. В конце концов, он здесь только для того, чтобы встряхнуть банку и дать паукам возможность пожирать друг друга.

Открыв дверь, он прислушался, путь был свободен. По всему длинному, ярко освещенному коридору ни одного стражника. Лотар закрыл за собой дверь и подошел к бойнице. Теперь он мог увидеть внутренний двор замка.

Лотар глубоко вздохнул и попытался успокоиться. В замке было тихо, лишь где-то хрустела овсом лошадь, да на стенах, мерно бряцая металлом о металл, бродили стражники. Дальше Лотар пошел не скрываясь, почему-то ему не хотелось больше скрываться.

 ГЛАВА 14 

Факелов становилось все больше. Лотар решил, что идет правильно, к господским спальням. Мельком он подумал, что теперь можно уменьшить чересчур обостренную чувствительность. Скверно, это было признаком преждевременной усталости или тончайшей магии, которая должна была ослабить его сопротивляемость и привести, в конечном итоге, к поражению. Тогда он поднял свое восприятие гораздо выше среднего режима.

Сразу же в нос ударил запах горящего масла и какой-то добавки, которой пропитывают тряпки для факелов, чтобы огонь был светлее. Куртка, которая до этого доставляла не больше неудобств, чем его собственная кожа, вдруг показалась грубой и стесняющей движения. Откуда-то издалека стал доноситься отвратительно громкий храп воинов. И уж совершенно невыносимым стал рев водопада.

Лотар вытер выступивший на лбу пот. Пожалуй, он переборщил. Но если ему удалось подняться до такой сверхчувствительности, было бы глупо не воспользоваться этим.

Он пошел вперед, слушая свои шаги, раньше ему казалось, что он идет совершенно бесшумно. Кроме того, неприятные звуки издавала его одежда. Зато он хорошо чувствовал, что впереди на несколько десятков туазов никого нет.

Он свернул за угол и подошел к месту, где коридор раздваивался. Над ним горело целых три факела, а рядом притаилось довольно обширное озерцо тени, но он знал, что там не скрывается ни один стражник, иначе он давно бы его почувствовал по дыханию, по запаху, по шуршанию одежды или по тому едва слышному стуку, какой издает человеческое сердце.

Лотар попытался вспомнить расположение помещений, которое он установил, когда наблюдал за замком. Нет, вспомнить все ходы, по которым он прошел, было невозможно. Он перегрузил восприятие внешними ощущениями, и теперь на память полагаться не стоило. Сухмет, узнав об этом, может и рассердиться.

Лотар принюхался, подняв голову, как собака, которая верхним чутьем ищет след. Уже на третьем вдохе он выделил едва заметную ниточку запаха, который не оставлял сомнения - в левом коридоре находилось отхожее место. Значит, господа должны быть справа.

Внезапно он очутился на галерее, высокие стрельчатые окна которой выходили в замковый двор. Сейчас они казались долгим радом темных провалов. На другой стене галереи находилось две двери. Около одной не было никого. Почему-то Лотару показалось, что этой дверью уже много дней никто не пользовался и она очень основательно заперта изнутри. Через пару минут Лотар понял, что за ней Атольф устроил лабораторию, в которой проводил появившееся у него время. Вряд ли туда можно попасть, не поднимая шума. Значит, решил Лотар, придется сначала пробраться в первый покой.

А вот у двери, ведущей в эту первую комнату, прислонясь головой к стене, стоял латник. Он дышал очень монотонно, должно быть, спал. Ну что же, умение спать на посту так же необходимо солдату, как знание всяких прочих военных хитростей.

Лотару стало жаль этого бедолагу, но он вспомнил посудодела, который был виноват только в том, что вез свой товар на ярмарку, и жалость испарилась. На этой стороне не было никого, кто был бы другом, напомнил себе Лотар.

Тихо, не ощущая движения воздуха, Лотар шагнул вперед. Он прошел уже половину расстояния, отделяющего его от спящего стражника, как вдруг из противоположного конца галереи послышался шум. Лотар оказался на совершенно открытом пространстве, а стражник уже просыпался.

Желтоголовый, конечно, мог бы его атаковать и убить прежде, чем он поднял бы тревогу, но приближающийся шум безошибочно свидетельствовал - сюда идут люди, и их очень много. Скорее всего, к этому посту двигался обход.

Собрав все свои силы, внутренне произнеся короткое заклинание, Лотар подпрыгнул вверх и постарался прилипнуть к камню, как будто был целиком сделан из смолы. В первое мгновение ему очень помогли когти, которые зацепились за крохотные, почти невидимые трещины, и Лотар все-таки не сполз вниз, хотя стена еще и не поддерживала его. Потом он почувствовал, как его руки, словно в мягкую глину, входят в камни, что его тело становится тверже, а стена податливей, и он словно бы тонет в ней, как в полужидкой трясине.

Время замедлилось, понятия верха и низа потеряли значение. Лотар видел перед собой плоскую поверхность, которая держала его, едва заметно колыхаясь от его движений, как затянутая густой ряской поверхность воды. Но он чувствовал, что находится на слишком освещенном участке стены, поэтому сделал несколько движений вперед и приблизился к тому прямому углу, который мог быть потолком. Здесь освещение было гораздо хуже. Лотар понимал, что удержаться на потолке труднее, это заберет у него гораздо больше энергии, но еще он чувствовал, что не может сейчас быть по-настоящему невидимым, а потому сосредоточился и переполз на потолок.