– Не знаю, есть ли тут шакалы, барсы или хотя бы лисицы, но те, кого интересуют ткани и золото, здесь определенно водятся.

Лотар попытался оценить своим магическим видением, что же здесь произошло, но ничего не увидел. То ли слишком много времени прошло, то ли все здесь было умело стерто. Он перепробовал все, что могло остаться, - запах, волоски шерсти, след оружия, остатки тонких, разреженных полей, составлявших след ментальной магии… Но ничего не обнаружил.

– Может быть, холод как-нибудь подействовал, - предположил Сухмет, который читал мысли Лотара.

– Что-то должно было остаться, а получается… Ладно, впереди еще не один такой сюрприз.

Они пошли дальше. Следующую повозку они обнаружили через две сотни шагов. С ней все было проще, ее просто перевернули набок. Лошадей и трупов людей не было. Товаров тоже. Дальше все так и пошло - ни трупов, ни товаров. Но количество разбитых и сломанных повозок ошеломляло. Наконец Сухмет не выдержал.

– Да сколько же здесь награбили! Пожалуй, Покует не преувеличил, когда сказал, что на перевале можно перехватить заработанное жителями долины за целый год трудов.

Внезапно среди множества разбитых и разграбленных повозок они нашли второй труп. Его наполовину засыпало осколками фаянсовой посуды, которая разлетелась на куски от чудовищного удара, обрушившегося сверху. Даже после этого он оставался жив и собирался драться - его ухоженные пальцы сжимали рукоять боевой секиры. Но се лезвие было чисто, купец не сумел подняться или не успел освободиться от остатков своего некогда прекрасного товара. И тогда его кто-то добил точным, как удар палача, выпадом под подбородок. Сухмет указал на характерный след от редчайшего в этих краях трехгранного клинка, оставившего ранку, похожую на запекшуюся от крови остроугольную звездочку.

– По такому клинку нетрудно будет отыскать убийцу. Лотар кивнул.

– Посмотри, сталь прошила мягкие ткани и вошла в мозг снизу. Это сделал кто-то, кто всю жизнь зарабатывал мечом свою кружку вина. Сомневаюсь, что кто-нибудь из тех лоботрясов, которых мы видели в замке Веза и которые воображают себя бывалыми бойцами, может так ударить.

Колея, пробитая в камне бесчисленными повозками, стала уже. Иногда она напоминала пешеходную тропу. Лотар попытался понять, как же они здесь проезжали, но ничего не мог придумать. Сухмет рассеянно улыбнулся.

– Там, где проехать не удается, повозку можно перенести на руках.

– Но ведь нужно перегружать товары. С этим нелегко справиться.

Сухмет развел руками.

– Ты знаешь, как водят караваны в пустыне, мой господин. Поэтому тебе такой способ кажется необычным, а здесь это считается нормальной работой купца и его подручных. Скажи кому-нибудь, что бывает иначе, и тебе не поверят.

Горы теперь поднимались по сторонам дороги темными отвесными стенами. Небо, раздуваемое неровным ветром, посерело. В воздухе появились крохотные, холодные как лед капельки воды. Одежда стала шуршать, как листья во время дождя. Было видно не дальше чем на сотню шагов. И со звуками творилось что-то непонятное. Казалось, закричи кто-нибудь из них, и уже на расстоянии вытянутой руки его голос увязнет в этой водяной пыли, как в вате. А хрустнет стебель травинки за много миль, и дрогнет, оглушенное, все живое.

– Удобное место для засады, - сказал Сухмет.

– Не очень, - возразил Лотар. - В ущелье десяток решительных людей способны задержать любую рать, пока повозки отводят в сторону. Вот если бы здесь было пошире и поровнее…

И такое место открылось за поворотом. Это было плоское и ровное, без канав и складок, плато. Стены ущелья, сжавшие дорогу, разошлись так далеко, что пропали в тумане. Дорога еще немного поднималась вверх, но потом вдруг затерялась за близким перекатом, образованным, должно быть, верхней точкой перевала.

– А вот это в самом деле очень удобное место для засады, - сказал Лотар, оглядываясь по сторонам. Ему здесь не нравилось, но он по-прежнему не чувствовал ни малейшей опасности.

– Где же повозки, где следы нападений? В самом деле, здесь не было даже обломков.

– А знаешь, - вдруг возбужденно сказал Сухмет, - здесь кто-то все расчистил, хотя и непонятно с какой целью.

– Сейчас посмотрим.

Лотар пошел вперед. Зачем-то он считал шаги, словно каждый из них мог стать последним и ему нужно было пройти как можно дальше, чтобы уцелеть. Была так тихо, как бывает только в глубокой пещере, или в темном, густом кошмаре, или в горах, где уже невозможно дышать, где нет ни гроз, ни облаков, где не живет никто, кроме тех, кто уже не может называться человеком.

Вдруг - Лотар даже присел - зазвенели колокольчики… нет, колокола, оглушительные и непрерывные. Они трезвонили так, что можно было оглохнуть! Не понимая, что нужно делать, Лотар лег на камни и, мобилизовав всю свою энергию, попробовал быстро осмотреться. Ничего. Потом что-то стало проявляться, непонятное, трудноуловимое… А колокольчики захлебывались, предупреждая об опасности.

Его руки что-то коснулось и тут же замерло, прилипнув, врастая в кожу, обжигая невероятной болью. Потом что-то коснулось ноги, что-то мягко легло на плечо… Лотар окаменел, стараясь не двигаться. Он собрал всю выдержку, чтобы не вскочить, не взмахнуть руками, пытаясь освободиться.

Теперь он видел, что туман и клубящееся небо над головой были не просто спустившимся на перевал облаком. Это была мощнейшая и сложнейшая по исполнению магия, почти превосходящая все, что Лотар видел прежде и о чем читал. Эта серая, колышущаяся пелена скрывала тонкие невидимые нити… Они были липкими и жгучими, и их сплели, чтобы они беззвучно опускались сверху и опутывали жертву, если она начнет двигаться в попытке освободиться.

Это была паутина. Теперь Лотар видел, что это именно паутина - невидимая, не толще конского волоса, и абсолютно прозрачная, спускающаяся сверху медленными и бесшумными прядями. Они, как щупальца, свисали с основной сети, которая была растянута в сером небе на высоте десяти - пятнадцати туазов. Но это несомненно была паучья сеть - с ее спиральным строением, с ее потрясающим, смертоносным изяществом и совершенством.

Несколько нитей, как живые существа, скользнули по плащу и убрались в сторону. Вероятно, их раздвинул, как занавеску, ветер… Что-то здесь должно быть интересное с ветром. Нужно потом подумать или спросить Сухмета… Спросить Сухмета? Можно ли здесь громко разговаривать? А думать можно?

Лотар решился.

– Сухмет, - позвал он.

– Господин мой, прошу простить меня, недостойного раба, за то, что я не увидел раньше. Я буду всю жизнь слизывать кипящее масло со сковородки, чтобы искупить…

– От этого сейчас особенно много пользы, - пробормотал Лотар. Иногда его очень раздражало восточное воспитание старика.

– Что?

– Посмотри лучше, надо мной есть еще эта гадость? Она не ощущается до прикосновения, и я не знаю…

Кажется, я становлюсь болтливым, подумал Лотар. Наверное, это от страха.

– Правая нога и правая рука не должны двигаться. Но левая ничем не стеснена. Но они близко, о… как они близко. Лучше не двигайся, господин мой, я подберусь поближе и брошусь вперед, чтобы они затянулись на мне прежде, чем на тебе. Тогда ты успеешь…

– Больше ничего не придумал?

– Невыносимо видеть, как…

– Говоришь, левой я могу двигать?

Осторожно, не отрывая руку от камней со снегом, забившимся в трещинки, Лотар потянулся к Гвинеду. Его меч, не подвластный никакой нечисти, должен его спасти. Это ведь так просто - нужно всего лишь пресекать эти нити…

– Господин мой, не двигайся. Ветер изменился, сеть над нами займет другое положение, и нити поднимутся.

– А если появится тот, кто это сплел?

– Не появится. - Голосу Сухмета не хватало уверенности, но он уже не выл от ужаса.

Клинок выходил легко, словно знал, что без него не обойтись. Но движения кисти не хватало, чтобы освободиться от ножен. Если бы знать, что Гвинед справится с паутиной, можно было бы перевернуться на спину и рубануть те нити, которые сковали правую руку. Нет, нужно выбрать что-то более верное. В этом месте возможно все, здесь даже воздух загустел от какого-то чудовищного и дикого колдовства.