Я пригласил Лекси на ужин, она со своей стороны предложила сначала сходить в кино. Я не сообразил вовремя, что смотреть фильм со слепой девушкой — это событие не из рядовых. Поскольку больше мне за услуги провожатого не платили, финансирование предприятия легло на мой карман. Ну и ладно. Я же джентльмен, а положение обязывает.

Я понимал, что если бы Шва узнал о нашем с Лекси свидании, его бы накрыл псих. Нет, его накрыл бы целый дурдом, но я выбросил своего почти незримого приятеля из головы — в кои-то веки раз «эффект Шва» сработал мне на руку. Я забыл о Шва и позволил себе наслаждаться компанией Лекси.

Обычно ты идёшь с девчонкой в кино не затем, чтобы разговаривать — это-то как раз и не нужно, — а затем, чтобы ты мог воспользоваться моментом и положить ей руку на плечо, после чего, глядишь, с Божьего соизволения, можно и… ну, вы понимаете. Но кино с Лекси — это всё равно что посещать урок английского для литературно одарённых учащихся.

— Ну вот… сейчас она идёт к воздушному шлюзу, — сообщил я. Прошло уже десять минут с начала фильма, а рот у меня не закрывался.

— А как она идёт?

— Ну, я не знаю… как все люди.

— Спокойно, размашисто, нерешительно?

— Несётся, как ураган, — сказал я. — Она несётся по коридору к воздушному шлюзу.

Взорвалась закадровая музыка, зашипела открывающаяся дверь шлюза, зрители вскрикнули.

— Там монстр? — спросила Лекси.

— Ага.

— Опиши его!

— Большой и сине-зелёный.

— Без цветов, пожалуйста.

— А… ну да. Покрыт скорлупой, как омар, и весь в шипах, как дикобраз. Ты знаешь, что такое дикобраз?

— Я слепая, а не глупая.

— А… ну да. — Я и забыл про «мир в кончиках пальцев».

— А сейчас что происходит?

— Она пытается убежать, но шлюз закрывается. Монстр прижимает её к двери. Лезет к ней своими клешнями. Она открывает рот, чтобы закричать, но не кричит, потому что понимает: криком делу не поможешь.

— Тс-с! — сказал кто-то, сидящий перед нами.

— Она слепая! Вас что-то не устраивает?

Монстр свершил своё грязное дело, зрители завопили, их гвалт слился с хлюпающими и скрежещущими звуковыми эффектами.

— Что делает монстр? — допытывалась Лекси.

— Лучше тебе этого не знать.

— А я хочу! — Она облизнула губы. — До мельчайших подробностей!

Когда фильм закончился, я чувствовал себя как после госэкзамена по английскому.

— Ты только не волнуйся, — сказала Лекси, когда мы, взявшись за руки, вышли из кинозала, — я не стану просить тебя описывать еду на моей тарелке.

Однако в кафе она попросила у официантки меню, напечатанное шрифтом Брайля.

— Смеёшься? — сказал я. — Это же всего лишь бургер-кафе. У них нет меню на Брайле.

— Он прав, — подтвердила официантка.

— Тогда я попросила бы менеджера прийти и прочитать мне меню, — раскапризничалась Лекси.

— Давай я прочитаю! — вызвался я.

— Нет, я хочу, чтобы менеджер! — заупрямилась моя спутница.

Официантка закрыла блокнот для заказов.

— Конечно, детка, — сказала она и пошла искать менеджера.

— Да ты просто террористка какая-то!

Лекси широко улыбнулась.

— А пусть не будут слепы к слепым!

Через пару минут пришёл менеджер. Нет, не пришёл — принёсся. Кафе было из тех, в меню которых значится примерно четырнадцать тыщ разных бургеров, и Лекси, очаровательно улыбаясь, настояла на том, чтобы менеджер прочитал все названия подряд, как катехизис. Когда список подошёл к концу, Лекси дала менеджеру номер телефона, по которому можно заказать меню на Брайле.

Думаю, именно в этот момент я влюбился окончательно.

— А если бы он отказался читать? — спросил я, когда менеджер ушёл.

— Тогда я бы натравила на него «Клуб 4Ч».

— Это ещё что такое?

— Клуб у нас в школе. Означает «Клуб Четырёх Чувств». У человека ведь помимо зрения есть ещё четыре чувства. У нас прямой контакт с мэрией и с «Нью-Йорк Таймс», и мы устраиваем пикеты против тех, кто игнорирует нужды слепых.

— Тогда вы должны называть себя «Клуб 3 З», — сказал я. — «Занозы в Зрячих Задницах»!

Она рассмеялась.

— Наверняка ты там председатель, — сказал я.

Лекси не стала отрицать.

— Да, я сила, с которой приходится считаться.

— Как твой дедушка.

Я не очень-то хорошо разбираюсь в языке мимики и жестов, но по тому, как Лекси поёжилась, понял, что сравнение ей не очень понравилось.

— Я имел в виду в хорошем смысле, — поспешил я поправиться. — Ну то есть, всех нас снабжают сырьём наши предки, но от нас зависит, построим ли мы из этого сырья мост или бомбу.

— А ты что строишь? — спросила она.

— Не знаю. Может быть, гоночный автомобиль.

— И куда ты на нём поедешь?

Я на секунду смешался. Потом уклончиво ответил:

— Важна дорога, а не пункт назначения.

Должен признаться, я сам себе поражался: как, оказывается, хорошо у меня получается прикидываться умным! Но тут Лекси усмехнулась:

— Ну ты и мастер заливать!

Я заржал так, что кола брызнула из носа.

— Расскажи мне что-нибудь о себе, чего я ещё не знаю, — попросила она.

— Ладно. Ну-ка посмотрим… — Так, и чего же она обо мне не знает? — У меня на каждой ноге есть перепонка между двумя пальцами.

— О! Мутант!

— Ну да. Но если попросишь пощупать — не дамся.

— Ладно, может быть, как-нибудь мы пойдём поплавать — тогда.

— Договорились. Твоя очередь.

— Я расскажу тебе о Мокси, — начала она. — Многие думают, что это от слова moxie, что значит «дерзкий, храбрый», но на самом деле это не так. Понимаешь, в детстве, когда я заболевала, то говорила родителям: «Мокси! Мокси!» — потому что они вечно кормили меня амоксициллином, и я знала, что от него мне станет легче. Поэтому когда они раздобыли мне собаку-поводыря, я назвала его Мокси, потому что с того самого момента сразу почувствовала себя легче.

— Красиво, — сказал я, едва удержавшись, чтобы не ляпнуть «прикольно!» — мне показалось, что её рассказ заслуживает более уважительного слова.

— Знаешь, а я ведь не родилась слепой, — проговорила она. — Я выпала из коляски, когда мне был годик, и ударилась затылком о бордюрный камень.

Я вообразил это и поморщился.

— Затылком?

— Там находится зрительный центр. Что-то вроде экрана в задней части мозга. Экран сломался. То есть глаза работают нормально, вот только показывать фильм не на чем.

— Ух ты, — сказал я и пожалел, что не подобрал более уважительного выражения.

— Мне, можно сказать, повезло. Это случилось достаточно рано, чтобы я смогла хорошо приспособиться. Чем человек старше, тем трудней.

— Ты что-нибудь помнишь… ну про то время, когда была зрячей?

Трудный вопрос. Лекси долго собиралась с мыслями, потом ответила:

— Я помню… помню воспоминание о зрении. К сожалению, это всё.

— Ты жалеешь об этом?

Она пожала плечами:

— Как можно жалеть о том, чего даже вспомнить не можешь?

Нравится ей это или не нравится, а кусочек от дедушки в Лекси всё же есть, когда нужно прогнуть мир под себя. Такое впечатление, что мир действительно обретается на кончике её пальца, но только на ниточке, словно йо-йо, и она может забавляться с ним, сколько ей заблагорассудится. Само собой, со мной она тоже играла, но только потому, что понимала: мне нравится быть её игрушкой.

То же касалось и её замыслов относительно «целительной травмы» для её дедушки. К тому моменту, когда Лекси выработала детальный план, она уже чётко знала, за какие ниточки потянуть.

— Денег на это ушла целая куча, — поделилась она. — А скольких пришлось умасливать, сколько давать обещаний!.. Но оно того стоило, потому что разбить дедулин панцирь просто необходимо. — Она сделала паузу. — Конечно, не могу тебе сказать, что я задумала, но обещаю: когда план будет приведён в действие, ты тоже сыграешь свою роль.

А вот в таких случаях мне вовсе не нравится быть игрушкой. У меня от Лекси секретов нет, кроме, разумеется, тех, что я храню в тайне от всего света; так почему она не может мне рассказать о своих планах?