Примите уверения в моих наилучших чувствах,

Александр Дюма».

Почерк, которым написано письмо, и подпись внизу, без сомнения, принадлежали Александру Дюма-отцу, а не его сыну, не генералу Матье Дюма или кому-нибудь еще, ибо существует целый легион Дюма.

Я нашел, и теперь нужно было искать дальше.

Итак, Дюма описал Жозефину, ставшую жертвой кредиторов, в статье, которую опубликовал «Монитёр юниверсель», вызвав тем самым бурю негодования у г-на Анри д'Эскампа из «Ле Пэи». Дюма ответил своему противнику письмом, предназначенным для публикации, ссылаясь в нем на источники, которые использовал для работы, — вот все, что я мог сказать в тот момент. Сам текст Дюма был мне неизвестен. Я проверил — упоминания о нем не было ни в одной библиографии Александра Дюма (ни у Рида, ни у Дугласа Монро в книге «Александр Дюма-отец. Библиография произведений, опубликованных во Франции, 1820–1900»). К тому же, как часто случалось у Дюма, на документе не было даты.

Сейчас мне уже не вспомнить всех подробностей на пути к цели. Я безуспешно искал биографическую заметку об Анри д'Эскампе; выяснил, что Пьер Мань был министром финансов с 1867 по 1870 год; откопал брошюру, которая мне ничем не помогла, — «Письмо, адресованное 16 мая 1827 года г-ну маркизу де Лавалетту г-ном Баллуэем, бывшим секретарем по расходам Ее Величества Императрицы Жозефины, in-8e, 1843, переизданное во втором томе «Мемуаров маркиза де Лавалетта» (с. 376); сделал вывод, что если «Монитёр» напечатал текст, который бросал тень на репутацию Жозефины, то он перестал быть официальной газетой правительства Второй Империи, а произошло это 1 января 1869 года, когда был основан «Журналь офисьель».

Каким бы долгим ни был этот путь, однажды он привел меня в зал периодики Национальной библиотеки на улице Ришелье. Я сидел в кабинке, напоминавшей исповедальню, и перематывал пленку с микрофильмом, изучая газеты за первый триместр 1869 года. И вдруг обнаружил… нет, не письмо, о котором я только что говорил (и которое никогда не было напечатано ни в «Монитёр юниверсель», ни в «Ле Пэи»), не статью Дюма о долгах Жозефины… Я нашел роман с продолжением, очень длинный роман, который, к сожалению, не был закончен, — сто восемнадцать глав, довольно регулярно выходивших с 1 января по 30 октября 1869 года. Почти целый год! Я чувствовал себя счастливцем, открывшим Эльдорадо. Это был последний роман Александра Дюма, который болезнь и смерть не дали ему закончить и на страницах которого остановилось его неутомимое перо! Я раскошелился и через несколько месяцев получил фотокопии газет, где был напечатан роман, — толстую пачку бумаги, на которую тут же хищно набросился.

Тогда еще не было речи о том, чтобы перенести прах Дюма в Пантеон, но Ги Шеллер, директор издательства «Bouquins», который полюбил Дюма, читая на лекциях по латыни «Графа Монте-Кристо», спрятанного под партой, Ги Шеллер согласился включить «Шевалье де Сент-Эрмина» в серию «Великие романы Александра Дюма» и поручил мне подготовить роман. Однако планы издательства изменились, проект остался незавершенным, и мне с сожалением вернули рукописи романов «Сан-Феличе» и «Шевалье де Сент-Эрмин».

«Когда же ты издашь "Гектора"?» — спрашивал при каждой встрече мой нетерпеливый друг Кристоф Мерсье, которому я рассказал о существовании этого тайного детища Дюма.

И вот это наконец произошло благодаря Жану-Пьеру Сикру, который принял эстафету от Ги Шеллера и отнесся к роману с таким же трепетом.

«Habentsua fata libelli»[2], — любил повторять Дюма вслед за Теренцием Мавром.

За сто двадцать лет до того дня, когда был найден роман, который вам предстоит прочитать, в доме на бульваре Мальзерб Александр Дюма, сидя за письменным столом или лежа на широкой постели, написал на небесно-голубой бумаге первую фразу своего романа:

«— Вот мы и в Тюильри, — сказал первый консул Бонапарт своему секретарю Бурьену, входя во дворец, где Людовик XVI совершил предпоследнюю остановку по пути из Версаля на эшафот, — постараемся же здесь и остаться».

Годом раньше в «Птит Пресс» вышел роман с продолжением «Белые и Синие», четыре самостоятельные части которого — «Пруссаки на Рейне», «Тринадцатое вандемьера», «Восемнадцатое фрюктидора» и «Восьмой крестовый поход» — представляли собой огромное полотно, охватывавшее историю Франции с декабря 1793 по август 1799 года, от Террора до возвращения Бонапарта из Египта. «Книга, которую мы пишем, далека от того, чтобы называться романом, и, возможно, некоторым читателям покажется, что это вовсе не роман. Как мы уже сказали, эта книга написана, чтобы шаг за шагом следовать за Историей», — написал Дюма. Или вот еще: «В произведении, которое выносится на суд читателя, можно заметить, что мы выступаем скорее как историк-литератор, чем как писатель, затронувший историческую тему. Мы полагаем, что уже достаточно доказали силу своего воображения, чтобы в этом романе нам позволили не отступать от истины, хотя мы, тем не менее, придаем нашему повествованию некоторую поэтичность, чтобы его можно было читать с большей легкостью и удовольствием, чем сухой рассказ, лишенный всяких украшений».

Итак, в ноябре 1866 года романист, собравшийся заняться историческими исследованиями, написал Наполеону III, жалкому племяннику Цезаря:

«Прославленный собрат,

когда Вы задумали описать жизнь победителя Галлов[3], библиотеки поспешили предоставить в Ваше распоряжение все, чем они располагали. Итогом стала книга, превзошедшая остальные по объему содержащихся в ней исторических документов.

В настоящее время я приступил к написанию истории другого Цезаря, которого звали Наполеон Бонапарт, и мне необходимы документы, касающиеся его появления на мировой арене. Словом, я бы хотел получить все брошюры, которые привели к 13 вандемьера[4].

Я обращался за ними в Библиотеку, но мне ответили отказом. Мне не остается ничего другого, как обратиться к Вам, мой прославленный собрат, которому никто не может отказать, с просьбой затребовать эти брошюры в Библиотеку и предоставить их в мое распоряжение.

Если Вы согласитесь помочь мне, то окажете услугу, которую я никогда не забуду.

Имею честь выразить Вам, мой прославленный собрат по «Жизни Цезаря», свое почтение,

Ваш смиренный и признательный собрат,

Алекс. Дюма».

Если верить «Журналь дю Гавр» от 27 августа 1867 года, это письмо принесло плоды: после вмешательства Виктора Дюрюи, министра общественного образования, Дюма получил доступ к нужным ему источникам и смог описать появление на мировой арене Наполеона Бонапарта, «человека, который озарил первую половину девятнадцатого века факелом своей славы».

Внимательно читая «Белых и Синих», можно заметить, что Гектор де Сент-Эрмин, герой найденного романа, мельком появляется на его страницах — в том месте, где брат Гектора, Жорж, объявляет Кадудалю, что если погибнет на гильотине, то «…так же, как мой старший брат унаследовал месть от отца [гильотинированного], так же, как я унаследовал месть от старшего брата [расстрелянного], так и мой младший брат унаследует месть от меня».

У этого героя пока нет имени, не обозначены характер и место, которое он занимает среди других братьев, но судьба младшего брата уже предсказана.

Больше года прошло, прежде чем этот персонаж обрел черты героя романа.

Между тем А. Дюма затеял свое последнее журналистское предприятие — газету «Д'Артаньян», которую был вынужден оставить из-за тяжелой болезни. Лето он провел в Гавре, где его восхищение вызвала большая морская выставка. В Гавре его видели повсюду: в отеле Фраскати, на бое испанских быков, на бегах в Арфлере, в театре, где под его покровительством состоялись бенефисы для бедных артистов. И всегда у него находилось время, чтобы вместе с Альфонсом Эскиро[5] работать над «Творением и Искуплением» — романом, который шестнадцать лет назад он начал в Брюсселе. «Он работает до четырех часов пополудни, поэтому не приходится сердиться, если все это время двери его кабинета закрыты», — пишет его секретарь Жорж д'Оржеваль.