– Прогнозы хрустального шара варьируются; ход событий настолько уникален, и к тому же многие из моих данных неточны, – ответил Бланк. – Если же, однако, они высвободят всю магическую энергию, это произведет на окружающую среду воздействие, среднее между взрывом мегасаламандры и землетрясением примерно такой же силы, как то, которое разрушило город Святого Франциска в начале нашего столетия. Эффект окажется, как вы понимаете, несколько другим, потому что воздействие – преимущественно магическое, а не физическое, но масштабы события будут не меньшими.

– Господи Иисусе, – пробормотал я: понятно, до какой степени я был ошеломлен? Я глупо добавил: – Неудивительно, что они не утруждают себя созданием дождика.

– Совсем неудивительно, инспектор, – согласился Бланк. – Ни я, ни моя научная группа не в состоянии определить, где находится место взаимодействия исхода чумашских Сил и Нашего мира. Мы предполагали, что оно в северо-восточной части княжества, потому что именно там прежде проживало племя чумашей, но, как я сказал, определить ничего не сумели. Я надеюсь, что вы, с возможностями вашего агентства, намного превышающими наши, сделаете то, что нам не удалось. Всего хорошего.

И он повесил трубку. Мне захотелось убить его. «Привет. Сейчас будет катастрофа. Мы узнали о ее приближении, но ничего не можем поделать. Это твое дело, Дэйв. Удачи, дружок». Вот что осталось бы, если как следует профильтровать речь профессора.

Вместо того чтобы совершить убийство, я позвонил Тони Судакису. Рот у него набит не был, но что-то общее с профессором Бланком у него наблюдалось: он был страшно напуган.

– Дэйв, это ты? Перкунас и Девять Солнц, как я рад тебя слышать! Знаешь, это Ничто, которое ты заметил у нас в хранилище, – помнишь, в нем происходят какие-то изменения, и они мне совсем не нравятся!

– Изменения? Что за изменения? – спросил я. Только этого-то мне и не хватало вдобавок к сообщению профессора Бланка.

– Ну, во-первых, сейчас этот эффект можно наблюдать не только с безопасной дорожки, но и с любой точки свалки. И я вижу его с крыши моей конторы. И если хочешь знать мое мнение – это ужасно. Но это еще не самое страшное. Я чувствую, что здесь начинает проявляться что-то зловещее, несмотря на все охранные заклинания, словно мир собрался вывернуться наизнанку. Это очень плохо. Не знаю, смогут ли наружные стены выдержать натиск Этого. И если Оно не…

Его голос оборвался. Я нервно сглотнул. Мне совсем не понравилось то, что я услышал, совершенно.

– И что ты предпринял? – спросил я. – Я вызвал Отряд Магов Особого Назначения, но он уже направлен куда-то в другое место, – ответил Тони. И я, кажется, знал, куда именно: они брали штурмом «Шоколадную ласку». – Я позвонил тебе по двум причинам, – продолжал тем временем Тони. – Ты был первым, кто заметил это Ничто, и маг, который был с тобой, похоже, очень крутой. Старик, говорю тебе, мне кажется, что сейчас мне необходима любая помощь.

– Сейчас зайду за Михаэлем. Мы примчимся к тебе со всей возможной для ковра скоростью, – пообещал я. Потом кое-что из сказанного Судакисом вдруг ударило меня. – Наизнанку… – пробормотал я.

– Что такое? – спросил Тони. – Послушай, если ты со своим приятелем Манштейном не поспешишь, то никуда спешить уже не придется, улавливаешь?

– Наизнанку, – повторил я. – Тони, ты говорил, что талисманы, которые хранятся на том участке, поступили с пляжа в Малибу?

– Ну да, – сказал он. – А что?

– Это ведь на северо-западе княжества?

– Ну да, – повторил он. – Ты к чему клонишь-то, Дэйв?

– Немедленно вызывай службу спасения! – крикнул я в ужасе: я понял, почему профессор Бланк со студентами не смог обнаружить место, где совершили переход чумашские Силы, – оно было вовсе не там, где предполагалось.

– Уже пробовал, – возразил Тони. – Они не захотели меня слушать!

– Скажи им, что тот парень, который отправил ОМОН на «Шоколадную ласку», говорит, что это будет в тысячу раз хуже. Скажи им так. Сошлись на меня. Они придут, вот увидишь.

– Ты ведь знаешь, что происходит? – Даже по телефону его голос звучал обвиняюще.

– Боюсь, что да. В любом случае я сейчас приеду. – Я повесил трубку, не дожидаясь ответа, и выбежал в коридор, как одержимый выкрикивая имя Манштейна. Он секунд пятнадцать слушал меня, потом бросился за своим черным кейсом и вылетел на улицу вместе со мной. Мы вскочили на его ковер и рванули в долину Сан-Фердинанда. Зная, что нас ожидало, я пожалел, что мы не летим в противоположную сторону.

Баланс Сил, – произнес я, когда Михаэль вырулил на шоссе святого Иакова, по которому мы второй раз за день летели в долину Сан-Фердинанда.

Он молчал, пока не убедился, что большегрузный ковер, забитый ящиками с помидорами, не столкнется с нами, потом повернулся в мою сторону.

– Прошу прощения? – сказал Михаэль. – Мне незнаком такой термин.

Интересно, не нарушил ли Генри Легион заповеди Центральной Разведки, рассказав мне о балансе Сил? Хотя призрак вроде бы не говорил, что это секретная информация, поэтому я объяснил Михаэлю, что такое этот самый баланс Сил.

Он внимательно слушал. Люди, которые умеют слушать, попадаются так редко, что надо ценить каждый подобный случай. Выслушав все до конца, Михаэль задумался. У некоторых язык обгоняет мысли на тысячи миль. Но Михаэль, как вы догадались, не из таких.

Когда он все обдумал, то изложил свои выводы. Честное слово, он говорил ужасно авторитетно.

– Я считаю, что в сказанном тобой есть большая доля истины. Великая теологическая и экономическая экспансия европейцев в последние пятьсот лет и сопутствующий ей стремительный рост магических знаний (вызвавший, среди прочего, Промышленную Революцию) действительно коренным образом изменили как политику, так и теоэкологию всего остального мира. Меня не слишком удивляет, что древние Силы, раздраженные давлением насильственно навязанных европейцами религиозных систем, пытаются сломить это давление.

– Ты что, на их стороне? – Я так и уставился на него.

– Я этого не говорил, – ответил Михаэль более резко, чем обычно. – Нет ничего странного в том, что Силы – и, предположительно, поклоняющиеся им люди – пытаются вернуть былую славу. Я не говорю, что сочувствую им. В случае их победы мир пострадал бы сильнее, чем от всех величайших катастроф, по крайней мере я в этом убежден.

– Тут я не спорю, – согласился я.

– А я этого и не жду, – ответил он. – У тебя все-таки есть некоторая доля здравого смысла. Мне захотелось похлопать его по плечу.

– Ах, Михаэль, я и не знал, что ты обо мне такого высокого мнения, – сказал я. Ведь он искренне полагал, что говорит мне страшно лестную вещь, и я знал это.

– Шутки в сторону, – проворчал Михаэль. Я ухмыльнулся. Не обратив на это внимания, он продолжал: – Возьмем, к примеру, оба Американских континента. Они служат наиболее ярким примером массированного человеческого и теологического преобразования за последнюю половину тысячелетия.

– Ладно, возьмем Америки, – примирительно сказал я. По правде говоря, препираясь с Михаэлем, я отвлекался от мыслей о Джуди или об Армагеддоне, который вот-вот разразится над свалкой токсичных заклинаний.

Михаэль строго посмотрел на меня:

– Я же сказал, шутки в сторону.

– Прости, – пробормотал я. – Что ты хотел сказать?

– Ничего особо сложного; ничего, что не было бы вполне очевидным для мало-мальски внимательного наблюдателя: мы, иммигранты, за пять столетий добились на этой земле гораздо большего и лучшего, чем ее коренные обитатели за тот же период.

– Ничего особо сложного, вот как? – спросил я, злодейски улыбаясь. – Да куча народу, как иммигрантов, так и коренных жителей – выражаясь твоими же словами, – сказали бы, что ты сейчас богохульствуешь и что мы не устроили ничего хорошего, кроме массового кровопролития и загрязнения на той земле, которая была поистине раем земным.