– О, о… – прошептал Марк, начиная догадываться. Такой шлем носил старший центурион.

Татикиос с ужимками подбирался к бородатому мужчине, одетому в длинное женское платье, похожее на то, что любила носить Нерве Форкайна. Каждый раз, когда разодетая «женщина» смотрела на Татикиоса, тот закрывал глаза плащом и трясся от страха.

– Я убью этого ублюдка! – не выдержал Гай Филипп, выдергивая из ножен гладий.

– Успокойся, дурачок, это всего лишь шутка, – остановил его Виридовикс. – В прошлом году в Имбросе мне точно так же досталось после драки в таверне. Барды в Галлии делают нечто подобное. Если ты покажешь им, что зрелище тебя задело, это будет более унизительно и заставит горожан хохотать до слез.

– Да? – с сомнением отозвался Гай Филипп. Поколебавшись, центурион, к облегчению Марка, все же спрятал меч, но лицо его до конца представления оставалось более мрачным, чем во время кровопролитного боя.

Следующая пантомима, к счастью, была воспринята старшим центурионом более весело. Она представляла отношение горожан к новоиспеченному Императору Видессоса. Юноша, с удивительно дурацким видом и важной осанкой, изображавший Ортайяса, возглавил шествие монахов-«солдат» по главной улице Аптоса. Внезапно шестилетний мальчик в одежде йорда выскочил перед ним. «Император» завопил от ужаса и заметался, наступая на края своего плаща. Затем, кинув скипетр влево, корону вправо, повернулся и бросился бежать, расталкивая по пути своих солдат.

– Так, правильно! Беги быстрее, осел! – кричал Виридовикс, сгибаясь от приступов хохота.

– Дай каждому из них по золотому, – отозвался Гай Филипп.

– Не надо, а то они будут бить тебя, вместо того чтобы драться с йордами!

Шутка вызвала одобрительные крики. Добравшись до столицы Видессоса, Ортайяс стал чеканить множество монет со своим изображением, надеясь таким образом сделать более популярным свое правление. Но медные и серебряные монеты его были тонкими, а золотые – с примесью меди. Деньги эти оказались еще хуже тех, что были выпущены во время правления его деда Стробилоса. Сборщики налогов пока не достигли Аптоса, но, судя по слухам, даже они не брали новые деньги, требуя вместо монет Ортайяса старые, более качественные. Марк знал, что разница в стоимости денег чертовски затрудняет игру в кости, однако, проведя более года в Видессосе, он привык к этим трудностям, и вечер этого дня застал его за игорным столом в таверне «Танцующий волк».

– Ха! «Солнца»! – воскликнул старшина купцов и загреб выигрыш. Трибун кисло увидел на выброшенных его противником костях две единицы, стоившие ему трех золотых. Причем одна монета хорошей чеканки и чистого золота выпущена была еще при Императоре Разиосе Акиндиносе сто двадцать лет назад.

Римляне при игре в кости использовали три кубика, и лучший бросок был – три шестерки. Но для видессиан шестерка означала проигрыш. Двойные шестерки назывались «демоны», и выбросивший их терял ставку.

– Ему везет сегодня, – буркнул купец, сидевший справа от Скавра. – Три короны! Он опять выиграл!

Говоривший отодвинул блестящие золотые к счастливчику. Монеты эти были отчеканены не в Видессосе, а в одной из богатых золотыми копями провинций Васпуракана. На западных территориях Империи они имели широкое хождение и ценились значительно выше, чем поделки Ортайяса.

Марк бросил на стол еще два полных золотых из своего быстро иссякающего запаса. Ему потребовалось бы шесть или семь грошей Ортайяса, чтобы наскрести на эту ставку. Старшина купцов снова метнул кости. Три и пять – это ничего не значило. Один и… Марк затаил дыхание, не сводя глаз с крутящегося кубика. Два.

– Уфф! – выдохнул он.

Последовало еще несколько таких же «пустых» бросков. Наконец купец метнул две шестерки и вынужден был передать кубики соседу слева. Скавр забрал выигрыш – золотые васпураканские монеты. Как это принято у принцев, лица на них были очерчены выразительными, резкими, почти прямыми линиями. На некоторых монетах надписи были сделаны прямым васпураканским шрифтом, на других образовывали замысловатую вязь видессианские буквы.

Медная доска, установленная в одном из помещений таверны, гудела под бросками игроков, как колокол. Марк слушал восхищенные крики и звон монет, переходящих из рук в руки. Даже не глядя, он знал, что всеобщий восторг вызывает Горгидас. Когда греку сказали, что видессиане играют в коттабос, его радости не было предела. Никто в столице не мог сравняться с ним в этой игре, и, уж конечно, в этом маленьком городке он не имел соперников. Очень скоро местные приверженцы коттабоса убедятся в этом.

Кости медленно переходили по кругу от игрока к игроку. Когда подошла очередь Марка, он подержал их у губ, словно пытаясь вдохнуть в них жизнь. Первые несколько бросков ничего не дали – игра сегодня продвигалась неторопливо.

Кто-то настежь распахнул двери «Танцующего волка».

– Эй, ты там, закрой дверь, слышишь? – крикнул Скавр, не оборачиваясь, когда струя холодного воздуха коснулась его спины.

– Так мы и сделаем. Вина для всех, чтобы согреться!

Еще до того, как таверну огласили радостные крики, трибун вскочил на ноги и бросился к сияющему Сенпату Свиодо, по бороде и кожаной куртке которого стекали капли оттаявшего снега. Неврат стояла позади мужа. Марк бросился к ним, радостно хлопая их по плечам.

– Какие новости? – жадно спросил Скавр.

– Ты мог бы сначала поздороваться, – ответила Неврат, и ее темные глаза блеснули от обиды.

– Прости. Здравствуйте, бродяги. Ну, какие же у нас новости?

Муж и жена расхохотались, но трибуну было не до смеха. Он слишком долго ждал возвращения васпуракан, и его слишком тревожило, какие вести они привезли.

– Ты не будешь бросать кости? – раздраженно спросил игрок, сидевший рядом с трибуном. – Отдай тогда мне, если не хочешь больше играть.

Марк покраснел, сообразив, что задерживает игру. И в эту минуту Неврат вложила монету в его ладонь. Пальцы у нее все еще были холодными.

– Держи, – сказала она. – Поставь на счастье.

Он взглянул на золотой. Это была хорошая монета, не бледная от серебра, не темная от меди, – скорее всего, из копей Васпуракана. На одной из сторон ее был изображен солдат с поднятым мечом в руке, надпись под которым гласила: «По праву». Скавру такие еще не попадались, и он перевернул монету, любопытствуя, кто же отчеканил ее. Гравер был опытный, и отчеканенное на монете лицо бородатого мужчины с длинным гордым носом показалось Марку не только очень живым, но и очень знакомым. Да, Скавр, конечно же, знал этого человека. Трибун замер. Ему знаком этот рот – изгибающийся, как лук, когда обладатель его смеялся, и прямой, как меч, когда гневался. Римлянин присвистнул, заметив под портретом надпись: «Автократор». Имя, которое следовало за ней, ему уже не требовалось читать. Без всякого сомнения, на монете был помещен портрет Туризина Гавраса.

Возвратившись в лагерь, трибун поделился с Хелвис новостями, принесенными четой васпуракан.

– Значит, начнется гражданская война, – сказала она и добавила то, что пришло бы на ум жене любого наемника: – Обеим сторонам будут нужны солдаты, много солдат. Ты сможешь хорошо продать мечи легиона.

– Гражданская война – это проклятие, – сказал Марк, хорошо запомнивший последнюю гражданскую войну, несмотря на то что был тогда еще мальчишкой. – Единственная война, которая имеет смысл, – это война против Йорда и Авшара. Все остальное только помешает нам. Чем страшнее и кровопролитнее будут гражданские войны, тем слабее окажется Империя в решающей схватке. Если Туризин станет Императором, у Видессоса появится шанс победить. Если же на престоле укрепится Ортайяс – у нас не останется и шести месяцев.

– У нас? – Хелвис посмотрела на него с недоумением. – Разве ты видессианин? Или ты думаешь, что кто-то из этих Императоров будет считать тебя своим? Они нанимают солдат – а у тебя есть солдаты. Все, чем ты когда-либо будешь, – это орудием, которое используют и откладывают в сторону, когда работа закончена. Если Ортайяс заплатит тебе больше, ты будешь дураком, не взяв его деньги.