Теперь они были одни. До сих пор Сюзанна не осознавала, что значит быть предоставленными самим себе в этих безбрежных прериях, как не понимала, насколько спокойно жила раньше в упорядоченном, законопослушном обществе. Конечно, и там случались кражи, она даже вспомнила об одном убийстве, происшедшем много лет назад, но там царил закон, общественное мнение с его твердыми канонами определяло, что принято, а что нет.

Там первобытные инстинкты, еще сохранившиеся в людях, сдерживали правовые социальные барьеры. Здесь этих барьеров не было… Пока не было.

Дункан натянул вожжи.

— Мулам снова нужна передышка. Без проторенной колеи они быстро устают.

— Ты думаешь, незнакомец был прав? Фургон перегружен?

Дункан покачал головой, не в силах смотреть ей в глаза.

— Разве можно от чего-то избавиться? Ведь все эти вещи принадлежали твоей семье.

— Да-да, конечно.

Но эта мысль ее не покидала. Так ли уж все нужно? И, однако, лишиться чего-то ей было невыносимо тяжело. Когда они построят новый дом, мебель окажется так кстати.

Если они когда-нибудь доберутся.

— Интересно, где он? — вдруг спросила Сюзанна.

— Кто? — отозвался Дункан, хотя понимал, кого она имеет в виду.

Он подумал, что и слепой с легкостью нашел бы их по глубокой колее: до полудня оставалось два часа, а они проделали девять миль. Не так уж плохо… вернее, было бы неплохо, если бы не надо было уйти как можно дальше от реки.

Маккаскел окинул взглядом равнину… необъятную, пустынную, безмолвную. Над ними парил сарыч. Ему они, наверное, казались точкой в этом бескрайнем океане травы. Дункан снова погнал упряжку, но в фургон не сел, пошел рядом.

Время обеда прошло, но они не говорили о еде. Да и устроить привал было негде. Их окружала только слабо колыхавшаяся под ветром трава.

Часам к трем пополудни они подъехали к лежбищу бизонов. После дождей там образовалась большая лужа. Дункан распряг мулов и подвел их к воде, напоил и пустил на часок попастись.

Солнце уже клонилось к горизонту, когда они подъехали к каньону Черный Джек. Маккаскел направил упряжку на другую сторону, поднялся по склону, проехал немного вдоль каньона и на ровной площадке остановился на ночлег.

Когда он собрался уже разжечь костер, неожиданно раздался голос:

— Погодите. Чуть дальше есть более подходящее место.

Маккаскел резко обернулся и, вспомнив, что оставил ружье в фургоне, обозвал себя дураком.

На опушке рощицы стоял все тот же незнакомец.

— Откуда вы тут взялись? — спросил Дункан раздраженно.

— Поджидаю вас. У меня кофе кончился, а после перестрелки в поселке мне не захотелось делать там покупки.

По ложбинке к каньону стекал тонкий ручеек. Возле него горел небольшой костерок.

— Огонь не увидишь, пока вплотную не подойдешь, — пояснил он. — Ни к чему показывать им, где вы находитесь.

— Вы думаете, они появятся?

— Угу… может быть, часа через два-три. Они идут по следу вашего фургона. Возможно, опять угонят ваш скот.

— Похоже, это вас не очень беспокоит.

— Это ж не мой скот.

— Мы не поблагодарили вас. — Сюзанна подошла к ним. — Вы спасли жизнь моему мужу.

— Пустяки. Мне никогда не нравился Айк Мэнтл, я его на дух не переносил.

Она удивленно воскликнула:

— Вы его знали?

— Разумеется! Низкая тварь. У него есть брат Пэрди, вот он совсем другой человек. Если стреляет, так по крайней мере не из-за угла. — Незнакомец взглянул на нее. — Если вы хотите поесть, лучше не мешкать. Сготовьте, что надо, да побыстрее гасите костер и ложитесь спать.

Тон, которым он произнес эти слова, показался ей грубым, она взглянула на него с укоризной.

— Не обижайтесь на меня, мэм. Я-то могу обойтись и сухомяткой, но вашему мужу и мальчику надо поесть чего-нибудь горячего, да и вам самой это не помешало бы.

Он оглядел ее с головы до пят.

— Хотя вы, конечно, в форме, мэм. Да и формы — что надо!

— Сударь, — сказал Маккаскел сухо. — Вы спасли мне жизнь и вообще очень помогли нам… Но мне не нравится, как вы говорите о моей жене.

— Ну ладно, ладно, — искренне удивился незнакомец. — Вы хотите сказать, что не считаете ее хорошенькой? Тогда присмотритесь получше.

— Эта дама — моя жена. Я считаю ее красавицей, но не думаю, что пристойно…

— Боитесь, нос задерет? Может, и так. Но она в самом деле хорошенькая. Я привык говорить правду в глаза хоть о женщине, хоть о лошади, что у них красивые формы. А кроме того, она варит вкусный кофе.

Сюзанне пришлось отвернуться, чтобы ее улыбка не вызвала еще большее раздражение мужа. Это было забавно. В конце концов, в присущей ему грубой манере мужчина сделал ей комплимент.

Поев, они погасили костер, воткнув в землю тлеющие концы головешек и затоптав искры. Оставшиеся угольки скоро потухли.

— Отведите лошадей вон туда, за бурелом, — посоветовал незнакомец. — А сами укладывайтесь подальше от них. Кому-то придется стоять на вахте. Наверняка они обнаружат вас.

Когда Дункан Маккаскел повел мулов и лошадей за деревья, Сюзанна взяла кружку незнакомца и наполнила ее кофе.

— Жалко выливать остаток, — сказала она.

Мужчина сидел на чурбаке возле затухавшего костра, она встала рядом с ним, глядя на него сверху вниз.

— Хочу поблагодарить вас за то, что вы для нас сделали. Это было прекрасно, — произнесла она спокойно.

Он взглянул на нее и пожал плечами.

— Ваш муж вел себя достойно. Его ведь могли легко убить, потому что он пялился на крыльцо, забыв о том, что у него за спиной. В этой стране всегда надо оглядываться… Для новичка он справился неплохо, отлично, можно сказать, вам повезло. — Он усмехнулся. — Мне, может, вообще не стоило встревать.

Сюзанна налила себе кофе.

— Вы хоть бы сказали, как вас зовут.

— Имена тут мало что значат. Меня зовут Воллиен, Кон Воллиен. А как вас звали в Штатах?

— Звали? — удивилась она.

— Конечно. Здесь многие меняют имена, чтобы избежать преследования.

— Мистер Воллиен, мы ни от кого не бежим. Мой муж честный, образованный человек. Он не хочет зависеть от родных и друзей и решил поехать на Запад, чтобы жить самостоятельно.

— Он правильно выбрал место… Другого такого он не найдет… Если выживет.

Кон допил кофе и посмотрел на Сюзанну.

— Знаете, что тут говорят про образованных?.. Что жизнь и работа для них здесь слишком тяжелы, многие начинают пить и кончают белой горячкой.

— Не беспокойтесь, мистер Воллиен. Мой муж пьет очень мало и не боится тяжелой работы.

Кон Воллиен поднялся и выплеснул остатки кофе на угли.

— Что ж, посмотрим, из чего он сделан, когда дойдет до дела. Конечно, — добавил он, — многое зависит от женщины. Тут мало красивого, разве что природа. А начнет человек обрабатывать землю, тут же на него град, наводнение, стужа, так что ему уж не до шуток. А только все это пройдет, нападают полчища саранчи.

— Саранчи?

— Она летит тучей — солнца не видно. И сжирает все на своем пути. Больше всего саранча любит поля с уже созревшим, но еще не убранным урожаем.

Воллиен повернулся и зашагал к своему мустангу. Вскочив в седло, он исчез в ночи. Сюзанна сердито и разочарованно смотрела ему вслед.

— Ма, он думает, что у нас мало шансов, да? — спросил Том. — Но мы ему покажем! Он еще увидит!

— Конечно, Том. Мистер Воллиен не знает нас и поэтому сомневается. Нас ждет новая нелегкая жизнь. Боюсь, что нам придется столкнуться со многими невзгодами.

— Он, надеюсь, останется с нами?

— Что? Чего это тебе пришло в голову? С какой стати ему оставаться с нами? Мистер Воллиен, сынок, человек без цели и определенных занятий. Насколько можно понять, он просто кочует с места на место, и, судя по его виду, он не так уж преуспел в этих краях.

— Похоже, он пробыл здесь долго и выжил!

Сюзанна положила руку на плечо сына.

— Да… да, ты прав, Том. Что ни говори, он выжил…

Над темными деревьями разнесся скорбный одинокий звук — это ухнула сова.