— Что, по-вашему, ей может быть нужно? Возьмите себя в руки, господин Лафарг. Постарайтесь уяснить себе: ваша дочь никогда не выйдет из этого состояния. Не считайте меня бесчувственным, просто примите это как данность.

Это животное существование ей придется влачить долго, время от времени будут случаться кризисы, такие, какой мы только что наблюдали. Мы можем давать ей успокоительное, колоть нейролептики, но, в сущности, ничего серьезного мы сделать не можем, и вы прекрасно это понимаете: психиатрия это не хирургия. Мы не можем изменить внутренний облик. Мы не располагаем терапевтическими инструментами, столь же точными, как ваши…

Ришар постепенно успокаивался. Он постарался взять себя в руки, обрел свою обычную сдержанность.

— Да… Конечно, вы правы.

— Я… мне нужно получить ваше согласие: позвольте больше не предупреждать вас, когда Вивиана…

— Да, — не дал ему договорить Ришар, — не зовите меня…

Он поднялся, попрощался с врачом и, спустившись с крыльца, сел за руль своей машины. Алекс видел, как он выезжает из парка. Преследовать его на этот раз он не стал. Девяносто девять процентов было за то, что Лафарг отправится либо в Везине, либо в Булонь, либо в клинику.

Обедать Алекс уехал в соседнюю деревню. Площадь была загромождена деталями каруселей, которые собирали рабочие, вскоре должна была состояться ярмарка. Он размышлял. Кто мог жить там, у черта на куличках, в сумасшедшем доме? Если это был его ребенок, должно быть, Лафарг очень его любит, раз сорвался с работы и поехал к нему вот так, по первому же зову.

Внезапно Алекс решился, оттолкнул свою тарелку, где оставалась сочащаяся маслом жареная картошка, попросил счет. Купив большой букет цветов, коробку конфет, он отправился в психиатрическую клинику.

В регистратуре его встретила медсестра.

— Вы хотите посетить больного? — спросила она.

— Ну… да.

— Фамилия?

— Лафарг.

— Лафарг?

Увидев удивленное лицо медсестры, Алекс решил, что совершил какую-то оплошность. А что, если эта медсестра из психиатрической клиники любовница Лафарга?

— Но… вы ведь раньше не навещали Вивиану?

— Нет, я в первый раз… Я родственник.

Медсестра рассматривала его с нескрываемым удивлением. Какое-то мгновение она колебалась.

— Сегодня к ней нельзя. Она плохо себя чувствует. Разве господин Лафарг вас не предупреждал?

— Нет, наверное… вообще-то мы договаривались, что я сегодня приду, я уже давно говорил.

— Ничего не понимаю… странно, отец Вивианы был здесь меньше часа назад…

— Он не предупреждал меня: я выехал сегодня рано утром.

Медсестра недоуменно пожала плечами. Она взяла у него цветы и конфеты, положила на свой стол.

Я отдам ей позже, сегодня это не имеет смысла. Пойдемте, я провожу вас.

Они направились к лифту. Алекс следовал за ней, болтая пустыми руками. Подойдя к нужной комнате, она указала ему на окно. При виде Вивианы, Алекс едва сдержал крик. Она жалась в углу, неотрывно глядя на дверь безумными глазами.

— Я не могу позволить вам войти… Вы понимаете?

Алекс понимал. Его ладони были мокрыми, к горлу подступала дурнота. Он вновь заставил себя взглянуть на сумасшедшую и подумал, что, кажется, где-то ее уже видел. Но конечно же, это ему просто показалось.

Он поспешил покинуть психиатрическую клинику. Даже если Лафарг обожает эту дурочку, он никогда не сможет ее похитить. Это означало бы тотчас же оказаться в лапах копов. И потом, как это сделать? Взять замок приступом? Как открыть клетку? Нет… Заложницей будет жена Лафарга.

Осторожно ведя машину, он ехал в сторону парижского округа. Когда он наконец достиг своего убежища в Ливри-Гарган, было уже довольно поздно.

На следующее утро он вновь занял свой наблюдательный пост у виллы Лафарга.

Он был напряжен и встревожен, но страха не было. Всю ночь напролет он обдумывал свой план, представлял в воображении последствия преображения внешности.

Роже появился ровно в восемь, один, пешком, с неизменной спортивной газетой под мышкой. Автомобиль Алекса был припаркован метрах в пятидесяти от решетки ворот. Он знал, что ему придется подождать еще: Лафарг имел привычку появляться в клинике не раньше десяти.

Около половины десятого около решетки остановился «мерседес». Роже вышел из машины, чтобы открыть ворота, вывел автомобиль, вновь остановился, чтобы с грохотом закрыть решетку. Видя, как удаляется «мерседес» с сидящим в нем Лафаргом, Алекс с облегчением вздохнул.

Хорошо бы, удалось захватить девицу, пока она еще спит. Необходимо было действовать без промедления. В течение предыдущих дней Алекс не видел никаких слуг, но никогда нельзя быть уверенным до конца… Он завел машину и остановился прямо у входа в виллу Лафарга. Взявшись за скобу замка, он нажал на нее и с самым естественным видом вошел в парк.

Он шел прямо к дому, держа руку в кармане, крепко обхватив пальцами рукоятку кольта. Ставни квартиры справа были закрыты, и Алекс удивился, заметив то, что ускользало от его внимания прежде: закрыты они были снаружи, как будто специально заколочены. И тем не менее именно оттуда накануне прорывался свет, оттуда доносились звуки пианино.

Пожав в недоумении плечами, он продолжил свои исследования. Он уже один раз полностью обошел виллу по кругу и теперь стоял прямо напротив крыльца. Сделав глубокий вздох, он потянул на себя дверь. Первый этаж был таким же, каким он увидел его накануне вечером: просторная гостиная, кабинет-библиотека, а в центре — лестница, которая вела на второй этаж. Он поднимался по ступеням, стараясь сдерживать дыхание, крепко сжимая в руке кольт.

По ту сторону двери кто-то тихонько напевал, и эта дверь была заперта на три солидных замка. Алекс не верил собственным глазам: должно быть, хирург с ума сошел — запирать собственную жену! Или нет, наверное, она настоящая шлюха, у него имеются основания ей не доверять… Стараясь действовать как можно осторожнее, он попытался открыть первый замок. Женщина продолжала напевать. Второй замок… Третий. А если дверь еще и заперта на ключ? С бьющимся сердцем он отодвинул последнюю задвижку. Дверь медленно открылась, петли даже не заскрипели.

Девица, сидя перед зеркалом, сосредоточенно красилась. Алекс вжался в стену, стараясь, чтобы в зеркале не появилось его отражения. Она сидела спиной к нему, обнаженная, полностью поглощенная своим занятием. Она была очень красива, с тонкой талией, ее ягодицы, расплющенные сиденьем стула, казались крепкими и мускулистыми. Алекс наклонился, чтобы положить кольт на пол, на ковровое покрытие, и одним прыжком бросился на нее, опустив кулак на склоненный затылок.

Он умело рассчитал силы. В Мо, когда он работал вышибалой в ночном заведении, там частенько случались скандалы. Он довольно ловко умел утихомирить зачинщиков. Хватало одного резкого удара по голове, и оставалось лишь выволочь неугомонного весельчака на тротуар.

Она неподвижно лежала на полу. Алекс, испугавшись, что не рассчитал силы, наклонился, чтобы проверить пульс, ему захотелось погладить ее, но это был не самый подходящий момент. Он спустился по лестнице. В баре он нашел начатую бутылку скотча и прямо из горла отпил изрядный глоток.

Он вышел за ворота виллы, широко распахнул решетку и, сдерживаясь, чтобы не побежать со всех ног, дошел до своего автомобиля и завел мотор. Он заехал в парк и там остановился, прямо перед крыльцом виллы. Он бросился в комнату. Женщина по-прежнему лежала неподвижно. Он тщательно связал ее веревкой, которую достал из багажника своего «ситроена», и, прежде чем завернуть неподвижное тело в покрывало, заклеил рот пленницы лейкопластырем.

Он взвалил ее на плечо, спустился по лестнице, осторожно ставя ноги на ступени, и запер ее в багажнике. Он вновь отпил из бутылки и поставил ее, уже пустую, на землю. Устроившись за рулем, он завел мотор. На улице какая-то пожилая пара выгуливала свою собачонку, но они не обратили на него никакого внимания.

Он поехал по направлению к Парижу, пересек его с запада на восток и добрался до Ливри-Гаргана. Он внимательно всматривался в зеркало заднего вида: никто его не преследовал.