По бокам парами сидели еще четверо — это были телепаты. Каждый из них, положив руку на обнаженное тело Кайла, делал свои собственные записи в лежавшем на коленях блокноте. Руководитель группы телепатов в отделе экстрасенсорики и лучший в своем деле специалист Зек Фонер в одиночестве сидела в углу помещения. Эту красивую молодую женщину — ей было около двадцати пяти лет — Григорий Боровиц нашел и завербовал в Восточной Германии незадолго до своей смерти. Упираясь локтями в колени, положив ладонь на лоб, она сидела совершенно неподвижно, сосредоточившись только на том, чтобы успевать на лету схватить все до единой мысли, возникавшие в голове Кайла.

Долгих испытывал мрачное удовлетворение. Он прибыл в особняк вместе в Кайлом около одиннадцати часов утра. Из Бухареста они на военно-транспортном самолете долетели до военного аэродрома в Смоленске, а оттуда на принадлежащем отделу экстрасенсорики вертолете добрались до особняка. Вся операция проводилась в строжайшей секретности под руководством и прикрытием КГБ. А уж там-то умели скрывать тайны! Даже Брежнев не подозревал о том, что здесь сейчас происходит. Точнее говоря, именно от него все скрывалось наиболее тщательно.

Здесь, в особняке, Кайлу ввели сыворотку правды — не для того, чтобы развязать ему язык, но лишь затем чтобы лишить возможности контролировать свой разум. И вот уже в течение двенадцати часов стимулируемый регулярными инъекциями сыворотки правды он рассказывал советским экстрасенсам обо всем, что касалось британского отдела экстрасенсорики и его деятельности. Тео Долгих, однако, был вполне обыкновенным человеком, и его методы допроса и «сбора информации» в корне отличались от тех, с которыми он столкнулся здесь.

— Что они с ним делают? Как они работают? — спросил он.

Геренко даже не обернулся в его сторону — своими блекло-карими глазами он внимательно следил за тем, что происходило по ту сторону экрана, стараясь не пропустить ни малейшей детали.

— Думаю, что вам, Тео, как никому другому известно, что такое промывание мозгов. Так вот именно этим мы и занимаемся — мы промываем Кайлу мозги. Причем так тщательно, что они станут поистине стерильными после этой процедуры.

Иван Геренко был человеком худощавым и такого маленького роста, что его вполне можно было принять за ребенка, но при этом морщинистая кожа и выцветшие глаза, а также несколько болезненный вид в целом делали его похожим на старика. На самом деле ему было тридцать семь лет. Из-за весьма редкого заболевания он раньше времени состарился, ослабел физически, но щедрая Природа в качестве компенсации одарила его психологически, наградив талантом «отражателя».

Во многом его дар был сродни дару Дарси Кларка — он тоже в определенной степени был неуязвим. Но если Дарси умел счастливо избегать беды, то Геренко просто отражал, заставлял опасность отступить. Тщательно рассчитанный удар всегда приходился мимо него, любое лезвие ломалось, прежде, чем коснуться его тела. Обладание столь редким даром предоставляло ему массу бесценных преимуществ — он никого и ничего не боялся и, можно сказать, презирал любую опасность. А потому он весьма пренебрежительно относился к людям, подобным Тео Долгих. Он считал ниже своего достоинства проявлять к ним какое-либо уважение. Ну и что, если они, в свою очередь, будут ненавидеть его? Причинить ему вред они все равно никогда не смогут. Никто и никогда не причинит физической боли Ивану Геренко!

— Промывание мозгов? — переспросил Долгих. — Я думал, они проводят что-то вроде допроса.

— И то, и другое, — кивнув головой, тихо произнес Геренко скорее себе, чем отвечая Тео Долгих. — Мы используем последние достижения науки, психологии, парапсихологии, а также принцип трех "т" — технология, террор, телепатия. Препарат, который мы ввели ему в кровь, стимулирует работу памяти. Он заставляет Кайла чувствовать, что он один, совершенно один. Он воображает, что во всем мире не осталось больше никого, ставит под сомнение даже свое собственное существование. И тогда ему хочется говорить, рассказать обо всем, что ему когда-либо пришлось пережить, увидеть или совершить в своей жизни, потому что только таким образом он может убедиться в собственной реальности, в том, что он на самом деле есть. Но если он попытается сделать это физически, с той же интенсивностью, с какой работает его мозг, он очень быстро выдохнется, произойдет обезвоживание и износ организма, особенно если он при этом будет находиться в сознании. Кроме того, мы не заинтересованы в получении полного объема информации, нам ни к чему знать о его жизни абсолютно все. Она не представляет для нас интереса. Нам необходимы только сведения о работе британцев, причем детальные, очень подробные.

— Вы крадете его мысли? — с сомнением в голосе спросил Долгих.

— Именно так. Эту идею мы позаимствовали у Драгошани. Он был некромантом и воровал мысли мертвых. Мы можем поступать так только с живыми. Хотя, должен сказать, по завершении нашей работы они выглядят не лучше мертвых...

— Но... я хотел бы знать, каким образом все происходит...

Все услышанное было выше понимания Тео Долгих, просто не укладывалось у него в голове. Геренко покосился на него, лишь слегка поведя глазами и дернув морщинистым лицом.

— Я могу лишь объяснить, что они делают, но не могу объяснить — как именно. Когда он вспоминает о событиях обычной жизни, информация быстро вытягивается из него и стирается. Это экономит время, поскольку во второй раз к одним и тем же мыслям он уже не возвращается. Но если его воспоминания нас интересуют, телепаты как можно тщательнее впитывают в себя информацию. Если им трудно запомнить какие-то сведения или они им не совсем понятны, тогда они делают пометки в блокноте, с тем чтобы разобраться позднее. Как только вторжение по данной линии завершается, все данные также стираются из памяти.

Долгих понял почти все, и теперь его внимание привлекла Зек Фонер.

— А кто эта красавица? — спросил он, глядя с вожделением на молодую женщину. — Ах, если бы мне довелось допросить ее! По-своему допросить! — Он хрипло и непристойно усмехнулся.

В этот момент девушка подняла голову. Ее голубые глаза яростно пылали и она, не отрываясь, смотрела на вделанное в стену односторонне стекло, как будто...

— Господи! — вскрикнул Долгих. — Это же невозможно! Она смотрит на нас сквозь стекло!

— Нет, — ответил Геренко. — Если не ошибаюсь, она думает о вас и мысленно проникает сквозь это стекло!

Фонер встала и решительно направилась к двери в боковой стене, через которую попала в коридор, где стояли в этот момент наблюдатели. Подойдя прямо к ним, она посмотрела на Долгих, обнажив не то в улыбке, не то в оскале великолепные белоснежные острые зубы, а потом повернулась к Геренко.

— Иван, убери этого... этого идиота подальше отсюда. Он попадает в радиус моего восприятия, а его мозг напоминает мне сточную яму!

— Непременно, радость моя! — улыбнулся Геренко и кивнул морщинистой, похожей на грецкий орех головой. Затем взял Долгих под локоть и повел его прочь.

— Пойдем, Тео...

Долгих резко высвободился и сердито обратился к девушке:

— Вы слишком много себе позволяете... Как вы смеете оскорблять меня?!

— Я поступаю открыто и честно, — ответила она, — говорю вам все прямо в глаза, чтобы раз и навсегда покончить с этим. Я не могу работать в его присутствии, — добавила она, обращаясь уже к Геренко.

— Ну так что будем делать? — спросил Геренко у Долгих.

Лицо Долгих исказила уродливая гримаса, но затем черты лица разгладились, он несколько успокоился и пожал плечами.

— Примите мои извинения, фройляйн Фонер, — он намеренно отказался от привычного «товарищ» и столь же демонстративно еще раз оглядел ее с ног до головы. — Видите ли, что я всегда считал, что мои мысли не могут стать доступными для посторонних. Так или иначе, я обыкновенный человек и ничто человеческое мне не чуждо.

— Наверное, — коротко бросила она и вернулась к своей работе.