Более того, он владел даром некромантии: вскрыв мертвое тело, он узнавал все тайны и обстоятельства жизни любого некогда живого существа. Он умел красться, как кот, плавать, как рыба, яростно нападать, как дикий пес. Он неоднократно думал о том, что, будь у него крылья, он даже мог бы летать, как летучая мышь. Как летучая мышь — вампир!
На столике возле его кровати лежала книга в твердом переплете, называвшаяся «Вампиры: факты и вымысел». Он протянул тонкую руку и провел пальцами по тисненому изображению летучей мыши на черном материале переплета. Увлекательное чтение, но ни название, ни содержание не соответствовали действительности. То, что называлось вымыслом, на самом деле являлось абсолютной правдой — и Юлиан сам тому подтверждение. А то, что выдавалось за факты, в действительности было не более чем выдумкой.
Взять, например, солнечный свет. Он не убивает. Может, конечно, и убить, если у Юлиана хватит глупости, чтобы в летний полдень выйти из затененного укрытия более чем на одну-две минуты. Он считал, что все дело здесь в какой-то химической реакции. Фотофобия достаточно часто встречается даже у самых обычных людей. Грибы лучше всего растут темными туманными сентябрьскими ночами под слоем соломы. Он даже где-то читал, что на Кипре можно найти вполне съедобные грибы, которые, однако, никогда не появляются на поверхности земли. Они растут под слоем мягкой почвы и раздвигают ее, образуя на поверхности трещины, по которым местные жители узнают, где их искать. Эти грибы не нуждаются в солнце, но оно не способно убить их. Нет, солнце не могло уничтожить Юлиана, хотя и раздражало его. Просто ему следовало быть осторожным, не более.
А уж что касается дневного сна в гробу, наполненном родной землей, то это сущая чушь. Он иногда спал днем, но лишь потому, что большую часть ночи проводил в размышлениях или прогуливался по поместью. Он действительно больше любил ночь, потому что тишина и лунный свет заставляли его чувствовать себя ближе к своим истокам, позволяли лучше познать свою истинную сущность.
Остается еще присущая вампирам жажда крови. Это тоже не правда, во всяком случае в отношении Юлиана. Вид крови, конечно, возбуждал его, внутри его что-то происходило, заставляя бушевать страсти, но высасывание крови из вен жертвы едва ли можно назвать удовольствием, как это описывается в разного рода книгах. Тем не менее он любил есть полусырое мясо, причем в больших количествах, и не относился к числу почитателей растительной пищи. С другой стороны, существо, выращенное Юлианом в стоявшем в подвале чане, жаждало крови, питалось ею. Кровью, плотью, всем живым или бывшим когда-то живым. Плотью, алыми соками живого или мертвого тела! Юлиан знал, что оно не нуждается в питании, но при возможности не упустит случая. Оно поглотило бы и Джорджа, если бы Юлиан не вмешался.
Это существо... Юлиан даже задрожал от наслаждения. Оно знало лишь то, что Юлиан является его хозяином, и больше ничего. Он вырастил его из собственной плоти и хорошо помнил, как это произошло.
Вскоре после того, как его исключили из школы, у него заболел один из коренных зубов. Боль была очень сильной, но он не пошел к дантисту. Он так старательно раскачивал зуб, что однажды ночью вырвал. Он начал внимательно рассматривать его, и тот факт, что этот зуб был скрытой частью его самого, показался ему удивительным — всего лишь белая кость и кусочек хряща — красного цвета корень. Он положил зуб на блюдце и поставил блюдце на подоконник в спальне. Утром он услышал, как что-то упало на пол — у корня образовались крошечные отростки, и зуб, словно краб, уползал, пытаясь спрятаться от утреннего света.
Передние зубы Юлиана всегда были острыми и по форме напоминали стамески, но все же это были человеческие зубы. Они ничем не напоминали зубы животного. Но тот, который вырос на месте выпавшего, ничуть не походил на зуб человека. Это был, скорее, коготь или клык. С тех пор у Юлиана сменились почти все зубы, и каждый новый был таким же клыком. Особенно походили на звериные клыки глазные зубы. Изменилась и форма челюстей.
«Возможно, причина всех изменений лежит во мне самом. Вероятно, это происходит потому, что я сам этого хочу. Сознание определяет материю. Все дело в том, что я порочен», — часто думал он.
То же самое неоднократно говорила ему и Джорджина, упрекавшая его в склонности к неблаговидным поступкам. Это было еще во времена детства, когда она имела возможность контролировать его поведение, и многое в нем ее не устраивало. Именно тогда он впервые занялся некромантией. Что ж, с тех пор у нее было много поводов для недовольства.
Джорджина... «мать» — охваченный ужасом цыпленок, загнанный в ловушку лисенком и вынужденный наблюдать оттуда, как растет звереныш, становится крепким, сильным, холеным. По мере того как Юлиан рос, бразды правления постепенно переходили в его руки. Все дело было в его глазах: стоило ему только взглянуть на Джорджину... и она оказывалась совершенно бессильной перед ним. То же самое происходило и с учителями и товарищами по школе. Он научился пользоваться этой особенностью и со временем великолепно освоил искусство гипноза. Практика приводит к совершенству. С этой точки зрения книга абсолютно правдива: вампиры умеют зачаровывать свои жертвы.
А что касается смертности и бессмертия... Этот аспект по-прежнему оставался загадкой, тайной, но и в нем он скоро разберется. Теперь, когда у него есть Джордж, он сумеет устранить все неясности, поскольку Джордж в значительной степени остался человеком. Да, он не умер и возвратился из могилы, но плоть его была человеческой плотью. А то, что сидит внутри его, за столь короткое время не могло значительно вырасти. В отличие от того, другого существа, у которого времени было вполне достаточно.
С другим существом Юлиан провел немало опытов. И хотя результаты не были столь значительными, это все же лучше, чем ничего. Согласно легендам, вампиров можно победить с помощью заостренного кола. То, другое существо не обращало на кол никакого внимания, совершенно не реагировало на него. Пытаться проткнуть его колом — все равно что бить по капле воды. Временами оно бывало достаточно твердым, на нем могли появляться то зубы, то глаза, то рукообразные отростки. Но по большей части его консистенция была протоплазменной, похожей на желатин.
Но все же существо не было бессмертным, его можно было уничтожить. Оно могло умереть. Юлиан однажды сжег часть его в печке, и нельзя сказать, чтобы существу это понравилось. В этом Юлиан Богом мог поклясться, хотя и сомневался в том, что Бог существует. Мысли об этом инциденте не давали Юлиану покоя. Если кто-нибудь когда-либо узнает, кем он является на самом деле, не попытаются ли тогда сжечь и его? Он полагал, что так и случится. Но едва ли кому-то удастся узнать обо всем. А если и удастся, кто этому поверит? В полиции не захотят и слушать какие-то истории о вампирах — таких тварей просто не существует. Но с другой стороны, если учесть, что среди местных жителей распространен «культ сатаны», кто знает — возможно, они и поверят в то, что вампиры есть на свете.
На лице его вновь появилась ужасная улыбка. Теперь все казалось ему не более чем смешным, но совсем иные чувства он испытывал, когда на следующий день после возвращения Джорджа, в дверь постучали полицейские. Он тогда едва не совершил жестокую ошибку — слишком быстро перешел к обороне, пытаясь себя защитить. К счастью, его нервозное состояние восприняли как результат недавней потери «любимого дядюшки». Если бы только они в тот момент могли знать правду! Правду о том, что Джордж Лейк находится прямо у них под ногами, что он скулит и дрожит от страха в подвале. Но даже если бы и знали, что они могли сделать? В том, что Джордж не захотел спокойно лежать, вины Юлиана не было.
В этом состояла еще одна истина, рассказываемая в легендах: если вампир убивает свою жертву определенным образом, она возвращается, будучи уже бессмертной. Три ночи пролежал Джордж в своей могиле, а на четвертую выбрался наружу. Ни одному заживо погребенному человеку совершить такое не удалось бы, но вампир, сидевший внутри Джорджа, придал ему необходимые силы. Этот вампир был частью другого существа, которое внедрило в Джорджа одну из своих псевдорук и остановило его сердце А то, другое существо, в свою очередь, являлось частью Юлиана, точнее говоря, его зубом.
