Безопасным я считаю положение граждан в государстве в том случае, если осуществлению их прав — как прав личности, так и права собственности — никто не препятствует; следовательно, безопасность является — если это определение не покажется слишком кратким и тем самым недостаточно ясным — уверенностью граждан в законности своей свободы. Эта безопасность нарушается не в результате всех тех действий, которые препятствуют человеку в какой-либо его деятельности или в пользовании своим имуществом, а только в том случае, если эти действия являются противозаконными. Данное определение, как и предыдущая дефиниция, введено и избрано мною непроизвольно; оба они непосредственно вытекают из предшествующих рассуждений. И если понятию безопасности будет придан именно такой смысл, это рассуждение найдет себе применение, поскольку только действительные нарушения прав требуют вмешательства дополнительной силы, помимо той, которой обладает каждый индивид. Только то, что предотвращает такого рода нарушения, действительно способствует формированию человека, тогда как всякое другое вмешательство государства создает препятствия на этом пути; и, наконец, только предотвращение нарушений вытекает из истинного принципа необходимости, тогда как все остальное зиждется на зыбкой почве иллюзорной полезности.
Охраняться должна как безопасность всех граждан на совершенно равных основаниях, так и безопасность государства. Безопасность государства может распространяться на большую или меньшую сферу, в зависимости от того, насколько расширены или сужены его права, поэтому определение зависит здесь от определения цели, на которую направлены эти права. В соответствии с данным мною выше определением этих прав государство может требовать только обеспечения власти, которая ему предоставлена, и признанного за ним имущества. Напротив, ограничивать, исходя из соображений безопасности, действия, посредством которых гражданин, не нарушая права, ограждает свою личность или свою собственность, государство не может, разве что в исключительных случаях когда отношение гражданина к государству временно носит особый характер, как, например, в случае войны. Ибо государственный союз является лишь средством, имеющим подчиненное значение; этому средству не должен быть принесен в жертву человек, как раз и составляющий истинную цель, за исключением таких моментов, когда создается такая коллизия, при которой если бы даже отдельный человек и не был обязан жертвовать собою, однако общество было бы вправе воспользоваться им в качестве жертвы. Кроме того, в соответствии с установленными нами принципами государство не должно заботиться о благе граждан, а для сохранения их безопасности не может оказаться необходимым именно то, что уничтожает их свободу, а тем самым и безопасность.
Безопасность нарушается либо действиями, которые сами по себе нарушают права другого, либо действиями, последствия которых могут к этому привести. Государство должно запрещать и стремиться предотвращать действия того и другого рода, однако с определенными модификациями, о которых сейчас и пойдет речь; если же они совершены, государство должно попытаться законным путем возместить, насколько это возможно, нанесенный ущерб, устранив таким образом причиненный вред, и с помощью наказаний добиться того, чтобы в будущем такие нарушения стали более редкими. На этой почве возникают — мы сохраняем принятые термины — полицейские, гражданские и уголовные законы. Однако к этому присоединяется еще одно своеобразное обстоятельство, которое в силу своей природы требует особого рассмотрения: существует класс граждан, к которым наши принципы, поскольку они предполагают в качестве своего объекта человека нормального, обладающего всеми своими силами, не могут быть полностью применены; я имею в виду тех, кто не достиг еще зрелости, или тех, кого безумие или слабоумие лишает умственных способностей, присущих человеку. Об их безопасности государство также должно заботиться, и их положение, как легко предположить, может потребовать особого отношения. Следовательно, в заключение необходимо остановиться на обязанностях государства в качестве верховного опекуна, как принято говорить, всех неправоспособных граждан. Таким образом, поскольку о безопасности от внешних врагов мне после сказанного выше прибавить больше нечего, я полагаю, что набросал контуры всех объектов, на которые государство должно направить свое внимание. Я далек от намерения досконально анализировать все перечисленные мною глубокие и сложные вопросы и удовлетворюсь тем, что в каждом случае рассмотрю важнейшие положения в той мере, в какой это необходимо для данного исследования. Лишь после того как это будет сделано, можно будет считать, что попытка полностью исчерпать поставленную проблему и заключить деятельность государства со всех сторон в надлежащие границы завершена.
Глава X Полицейские законы
Забота государства о безопасности, выражающаяся в регулировании таких действий граждан, которые непосредственно касаются самого действующего лица (Полицейские законы)
Для того чтобы последовать, как нам теперь предстоит, за человеком во всех многообразных обстоятельствах его жизни, лучше начать с простейшего из них, а именно с такого случая, когда человек, живя в союзе с другими людьми, полностью остается, однако, в сфере своей собственности и не предпринимает ничего, что касалось бы прямо и непосредственно других. Об этом идет речь в большинстве полицейских законов. Как ни расплывчато это определение, но самое важное и всеобщее значение состоит здесь в том, что эти законы, не распространяясь на те действия, в результате которых нарушаются права других, устанавливают только средства, с помощью которых можно предотвратить подобные посягательства; они ограничивают такие действия, последствия которых сами по себе легко могут стать опасными для других, или такие, которые обычно ведут к нарушению закона, или, наконец, определяют то, что необходимо для утверждения и осуществления самой государственной власти. Я оставляю здесь в стороне, поскольку это не связано с моей задачей, то обстоятельство, что подданное наименование подводят преимущественно и те постановления, которые направлены не на сохранение безопасности, а на благо граждан. В соответствии с установленными выше принципами, здесь, в этих простых отношениях, государство может налагать запрет только на то, что действительно вызывает опасение в качестве возможного посягательства на собственные права государства или на права граждан. Что касается прав государства, то здесь уместно применить недавно сказанное в общих чертах о смысле этого выражения. А именно: во всех тех случаях, когда речь идет только о выгоде или ущербе собственника как такового, государство не вправе обращаться к запретительным законам для ограничения действий граждан. Причем для оправдания подобных ограничений недостаточно того обстоятельства, что какое-либо действие наносит только ущерб кому-либо, — оно должно также ущемлять его права. Это второе определение требует дальнейшего объяснения. Об ущемлении прав речь может идти только в том случае, если кого-либо без его согласия или против его воли лишают части его собственности или личной свободы. Напротив, там, где этого нет, где один гражданин не вторгается в права другого, нет и ущемления прав, какой бы вред этим ни наносился. Точно так же нет нарушения прав и в тех случаях, когда это ущемление прав проявляется в результате деятельности самого потерпевшего, который, так сказать, сам к действию присоединяется, или, во всяком случае, ему недостаточно в меру своих сил препятствует.
Применение таких определений очевидно само по себе. Напомню только несколько особенно ярких примеров. Согласно этим принципам, из определения нарушения закона совершенно выпадает все то, что говорится о действиях, вызывающих возмущение своим неуважением к религии и нравам. Тот, кто позволяет себе высказывания или действия, оскорбляющие религиозное чувство и нравственность другого, безусловно, совершает безнравственный поступок, однако до тех пор, пока он ограничивается только этим, он не нарушает ничьих прав. Чувствующий себя обиженным может удалиться, а если это невозможно, то должен примириться с этим неизбежным неудобством, проистекающим из несовместимости характеров. Не следует при этом также забывать, что, быть может, и другой стороне неприятны некоторые присущие ему свойства. Таким образом, вопрос: на чьей стороне право? — важен всегда только там, где речь безусловно идет о праве. Даже в гораздо худшем случае, то есть когда то или иное действие или то или иное высказывание наносит ущерб добродетели, разуму или здравому смыслу людей, ограничение свободы не допускается. Тот, кто действовал или говорил таким образом, не нарушил этим ничье право, и оскорбленный имеет полную возможность противопоставить дурному впечатлению силу воли или доводы разума. Поэтому, как ни велико вызываемое подобными поступками зло, оно всегда сопровождается и благими последствиями, так как служит проверкой в одном случае силы характера, в другом — терпимости и широты воззрений. Нет необходимости, вероятно, напоминать, что во всех этих случаях я исхожу только из того, не угрожают ли данные проявления безопасности граждан. Их отношение к нравственности нации и пределы дозволенного государству вмешательства в эту сферу я пытался установить в предшествующем изложении.
