— То вот тут-то мы (или, надо полагать, французы? ) и попытаемся угостить их термоядом. — Джилл хмуро улыбнулся, что могло быть все же неверно истолковано, и кивнул. — В нескольких тысячах миль от любого мало-мальски крупного человеческого поселения. Да, хороший выбор... но очень плохая мысль. — Улыбка исчезла.

— О? — Глаза Миранды вспыхнули, взгляд стал много острее. — И что заставляет вас это утверждать?

Джилл снова почувствовал себя объектом охоты или, по меньшей мере, существом, находящимся в присутствии охотницы. А если Миранда и не была охотницей как таковой, то наверняка являлась человеком, неразборчивым в средствах, к тому же с серьезной проблемой эго, — что можно считать практически одним и тем же.

— У меня есть свои резоны, — ответил Джилл, — но я должен проверить их правильность. Рассказать о них я всегда успею.

— Я бы предпочла услышать о них сейчас, — полуулыбнулась она. — Потому что, если вы не расскажете, как же я смогу передать ваши рекомендации? На чем их основывать? На силе предчувствия?

— В прошлый раз мои предчувствия оказались довольно точными. — Он попытался улыбнуться ей в ответ, но вдруг нахмурился: его что-то отвлекло.

Миранда лишь вздохнула и начала было:

— Спенсер, я...

— Погодите, — оборвал он ее, подняв руку. — Кстати, о предчувствиях: как раз сейчас происходит нечто весьма важное.

Джилл ощущал какое-то смутное беспокойство с тех самых пор, как поднялся на борт вертолета. Отстегнув пояс безопасности и встав, он, покачиваясь, проследовал по узкому проходу и отодвинул дверь, ведущую к пилоту. Заглянув в кабину, он перебросился парой фраз с летчиком, а затем вернулся на место. Остальные пассажиры не могли не заметить, что лицо его побледнело и приняло слегка напряженный вид.

— Что такое. Спенсер? — озабоченно взяла его за руку Анжела.

А Миранда спросила:

— Вы плохо себя чувствуете? И вы правда думаете, что ваша проблема, в чем бы там она ни заключалась, действительно важнее, чем то, о чем мы только что говорили? — Выражение ее лица сделалось подозрительным, а тон — резким. Джилл гадал: «Неужели она думает, будто я специально уклоняюсь от разговора?» Он, конечно, хотел уклониться, но его действия имели и другое объяснение.

— Да, мне немного не по себе, — ответил он и плотно сжал губы. — И да, это важнее того, о чем мы только что говорим. И вы должны поверить мне, если хотите и дальше быть боссом и по-прежнему что-либо координировать. Понимаете, плохо не мне, а этой чертовой машине, этой проклятой стрекозе! Однако, поскольку до места осталось лететь всего минуту-другую, мы вполне можем дотянуть в целости и сохранности, прежде чем случится что-то страшное. А тем временем, если вы не против, то... ну, я предпочел бы ни о чем особо не говорить. Вместо этого я бы хотел просто сидеть и изнывать от беспокойства — хорошо, босс?

И незаметная (для всех, кроме него) вибрация в одной из быстро вращающихся лопастей продолжала беспокоить Джилла всю дорогу, вплоть до желанной посадки, которая, впрочем, прошла идеально.

Уэйт представил пилота:

— Служил в ВМФ, командир эскадрильи, ветеран войны на Фолклендах и пилот воистину большого вертолета. Тот, на котором мы прилетели, в сравнении с ним — младенец. Фред Стэннерсли и его птичка перевезли великое множество крайне важных людей, и пока никто не жаловался.

Пока Уэйт демонстрировал свое сомнительное знание летного жаргона, Фредди Стэннерсли стоял, чуть склонив набок рыжевато-каштановую голову, вопросительно глядя на министра и выглядя более чем смущенным за него.

Когда Уэйт закончил, Джилл спросил:

— А это и есть ваша «птичка»? — и покосился на доставивший их вертолет, стоявший на краю поля, откуда открывался вид на море. Вернее, на то, что прежде было морем. Там, где некогда ходили корабли, теперь все заполняла зелено-коричневая живая масса.

— Нет, — покачал головой Стэннерсли. — Это вертолет министерства, как я понимаю, министерства обороны.

Мне предложили срочную работу, много денег, мало опасности и авиационный бензин, которым я могу пользоваться задаром. А моя собственная, э-э, «птичка», — (он тревожно взглянул на Уэйта, который стоял спиной к нему, разговаривая с Мирандой, группой старших полицейских чинов и прочих должностных лиц) — сейчас проходит регулярный техосмотр в ангаре. Но работу хотели поручить именно мне и поэтому предложили вместо моей машины французскую модель. Это немножко слишком броская, но зато обычно надежная машина. Впрочем, опять же, они нынче все надежные. Просто я не в восторге от того, что не смог хорошо ее испытать и проверить, вот и все. У меня тогда не оставалось бы времени, чтобы забрать эту министерскую жопу и женщину.

Стэннерсли выглядел лет на тридцать девять-сорок.

Ростом он был примерно метр семьдесят три-семьдесят пять, крепкого телосложения. Он давно уже утратил военную выправку, хотя Джилл заметил на его поношенной летной куртке следы от крылышек и других нашивок. «Со старыми привычками трудно расстаться», — подумал Джилл. Однако своей квадратной челюстью, проницательными зелеными глазами и общей установкой на старательность Стэннерсли уже произвел благоприятное впечатление. Он мог быть немного медлительным на земле, но главное — каков он будет в воздухе.

Летчик всегда остается летчиком, и человек, воевавший на Фолклендах, был достаточно хорош для Джилла.

— Ну а что-нибудь мешает вам проверить ее сейчас, прямо здесь? — спросил Спенсер. — Возможно, нам придется много гонять на ней. А мне в данное время есть о чем потолковать с моими здешними коллегами, так что сильно спешить ни к чему. В курс дела я смогу ввести вас позже. Тогда у нас будет время и познакомиться как следует, идет? — Он протянул руку, и они обменялись рукопожатием.

— Разумеется, вроде как отлично. — Но Стэннерсли нахмурился. — Э, вы сказали: какая-то проблема с несущим винтом? Может, с одной из лопастей? Я понимаю, что у вас есть кое-какой опыт с этими машинами?

— С машинами... да, — кивнул Джилл. — Но почему бы вам не проверить самому? И если я ошибся — поставлю вам стаканчик.

— Вполне справедливо, — пожал плечами пилот. — А если вы окажетесь правы, то я сам поставлю вам целую бутылку! Понимаете, я пока никогда не встречал кого-то с более чутким ухом на капризы двигателя, чем мое...

Джилл и остальные прошли к воде, вернее, к водорослям. На юге виднелся Ньюпорт, но почти весь обзор загораживало здание, широко расползшееся по соседнему полю до самого края водорослей и отметки прилива.

— Особняк, — вздрогнула Анжела и крепко сжала руку Джилла. — Дом Дверей.

День выдался солнечный и жаркий, дующий с запада ветерок можно бы было описать как ласковый, но Анжелу все равно била дрожь. А шедшая с моря вонь вообще не поддавалась описанию, несмотря на то, что водоросли находились с подветренной стороны.

Вдоль кромки воды, в обоих направлениях, насколько хватал глаз, работали люди. Никакой деятельности не велось только около Особняка, оцепленного заграждениями и полицейской лентой с надписью «НЕ ВХОДИТЬ». Все были в респираторных масках и опрыскивали водоросли чем-то токсичным.

— Конец всему району, — определил Транболл. — Новый источник загрязнения — гибель для рыбы. Если под этой дрянью есть какая-то рыба... и вода!

За особняком выстроились бампер к бамперу полицейские автомобили и другие официальные или полуофициальные машины, за ними стояли палатки, различные автофургоны с затемненными окнами, на крышах которых расположились целые скопления необычных антенн. Всюду мелькали полицейские в форме и настороженно глядящие охранники в штатском. Все это выглядело как поселение, с минуты на минуту ожидающее атаки краснокожих.

— В некотором роде напоминает некую сцену на некой горе в Шотландии, не правда ли? — сказал Джилл Анжеле.

— Да, — ответила та, — напоминает. Зная, что такое этот Особняк, я нахожу его столь же зловещим. Но я не знаю природы этих водорослей... и я нахожу их пугающими.