Он замолк. В мерцающем свете его раскачивания и кивки стали более резкими.

— Теперь я должен… уйти.

— Уйти? Но куда? — пролепетал я. — Обратно — к ним?

— Нет… гха, гха, гха… не к ним… Все… гха… закончилось. Я чувствую это. Мои хозяева обозлились. Я сказал слишком много. Еще несколько минут, и я буду… гха… свободен!

Жалкая фигура медленно поднялась на ноги, кренясь на бок, спотыкаясь и едва удерживая равновесие.

Титус Кроу тоже вскочил.

— Подождите, вы можете помочь нам! Вы должны знать, чего они боятся. Нам необходимо знать это. Нам требуется оружие против них!

— Гха, гха, гха… Нет времени. Они развеяли чары контролирующие над этим… гха… телом! Протоплазма… гха, гха, гха… распадается! Жаль, Кроу… гха, гха, гха… Жаль…

Существо стало оседать. Волны чудовищного ядовитого смрада поплыли по каюте. Он качался из стороны в сторону, спотыкаясь, на глазах разбухая в основании туловища и становясь тоньше сверху; плавясь, как сосулька в пламени паяльной лампы.

— Атомная энергетика, да! Глугггг, ургхххю, аххх, аххх! Вы… гха… правы! Людвиг Принн, об… глуггг, угххх… об Азатхотхе!

Теперь вонь стала и вовсе невыносимой. Запах черными волнами смрада исходил от дергающейся фигуры. Я последовал примеру Кроу, поспешно прижав платок к носу и рту. Последние слова посланца, прежде чем он распался и растекся на полу, были следующие:

— Да, Кроу… гларххх, аргххх, ургххх… смотрите «О таинственных червях Принна»!

Через несколько секунд на полу осталось только темное, отвратительно пахнущее пятно, а в центре его — легко узнаваемый комок!

Человеческий мозг в чужом теле из протоплазмы!

Я окаменел, но Титус Кроу все это словно подстегнуло. Он включил лампу на полную яркость и скомандовал так, что у меня зазвенело в ушах:

— Наружу, де Мариньи. Наружу, на сходни. Эта вонь без сомнения ядовита!

Титус Кроу вытащил меня на чистый ночной воздух. Я еле живой сел на сходни.

Мой друг, хотя и надышался ядовитой гадости, быстро овладел собой. Я слышал скрип открываемых раздвижных окон каюты и сдавленный кашель Титуса Кроу, слышал его тяжелые шаги и хриплое дыхание, когда он выбрался на палубу и перешел к другому борту, и громкий всплеск, словно что-то упало в медленно текущую воду.

Затем, когда слабость моя отступила, я услышал звон ведра, звуки льющейся воды, и поблагодарил свою счастливую звезду, что не покрыл пол каюты ковром, хотя собирался это сделать! Неожиданно налетевший свежий ветерок быстро высушил ядовитое пятно, оставшееся от нашего ночного посетителя, и к тому времени, когда я смог снова держаться на ногах, каюта приняла свой нормальный вид.

Уже незадолго до полуночи, Кроу вышел на палубу без пиджака — в одной рубашке — чтобы охладиться и проветриться. И тут к самым сходням подъехало такси. Мы с Кроу видели, как из него выбрался пассажир с большим портфелем, и затем из багажника шофер вытащил большой чемодан. Я отчетливо слышал голос приехавшего, когда тот расплачивался:

— Благодарю вас. Я вижу, хозяева на месте, так что нет необходимости ждать.

В этом полном достоинства голосе чувствовался незначительный северо-американский акцент. Я увидел, как брови Титуса Кроу вопросительно полезли вверх, когда второй за эту ночь посетитель подошел к нашим сходням. Такси тем временем исчезло в ночи.

— Эй, на борту! — позвал приезжий, двигаясь в нашу сторону. — Это мистер Титус Кроу, — и мистер Анри Лоран де Мариньи?

Когда незнакомец шагнул в полосу света, я разглядел пожилого джентльмена, к густым бровям и большим глазам которого очень шли седые волосы. Его одежда была выдержана в самом консервативном американском духе.

— Вы приехали в неподходящее время, сэр, — ответил Титус Кроу, протягивая руку.

— Конечно, — незнакомец улыбнулся. — Пожалуйста, извините меня. Мы никогда не встречались, но часто посылали друг другу письма!

На мгновение мой друг слегка нахмурился, но затем радостно улыбнулся и, охнув, сильно сжал руку незнакомца.

— Значит…

— Писли, — ответил незнакомец. — Уингейт Писли из Мискатоника. Рад с вами познакомиться.

Никогда в своей жизни я не переживал такой насыщенной событиями ночи.

Писли вылетел из Америки сразу, как только получил первое письмо Кроу, отправившись из университета в Аркхеме еще до прибытия яиц, которые теперь останутся в Америке. Прибыв в Лондон, профессор пытался связаться с Кроу по телефону и в результате вышел на преподобного Гарри Таунли. Но телефонные переговоры ни к чему не привели, и ему пришлось добраться до резиденции священника, имея при себе все доказательства своего знакомства с Кроу. Только тогда доктор теологии выдал ему наш адрес. Воистину Гарри Таунли не из тех, кто пренебрегает доверием!

— Тверд, как скала, — удовлетворенно отметил Титус Кроу, услышав об этом. — Добрый старый Гарри!

После того, как преподобный возымел доверие к Писли, он рассказал профессору о моем участии в «таинственной» деятельности Кроу. Хотя одной из главнейших целей путешествия Писли в Англию была встреча с моим другом, он не возражал против моего присутствия или участия в беседе. Профессор знал моего отца — великого нью-орлеанского мистика, Этьенна Лорана де Мариньи — и правильно рассудил с самого начала, что ко мне перешло немало отцовских качеств, в особенности любовь к темным и ужасным тайнам.

Как пояснил нам Писли, он прибыл в Лондон, чтобы — помимо всего прочего — пригласить Титуса Кроу (а теперь — и меня) в организацию, или скорее «фонд» Уилмарта. Руководство этой неофициальной организации находилось под контролем самого Писли и членов административного совета, в состав которого входили опытные университетские профессора. Создание фонда было вызвано безвременной смертью мудреца, по имени которого и назвали фонд, а главной целью этой неправительственной организации стало осуществление весьма непростой задачи, завещанной Уилмартом.

Писли мгновенно оценил эрудицию Кроу и колоссальные знания о божествах мифов Ктулху. Когда же Титус Кроцу в разговоре упомянул о своих снах, Писли стал выуживать из него подробности. Похоже, профессор уже сталкивался с подобными явлениями прежде и знал некоторых людей, обладающих подобными способностями. Но собственные открытия Уингейта Писли были куда более удивительны, чем все события той ночи, и мы слушали его увлекательный рассказ до самого утра.

Впрочем, сначала он забросал нас вопросами обо всех событиях, которые произошли с момента получения Кроу яиц из Хардена.

Удовлетворив любопытство, он вежливо поинтересовался, что же привело нас в нынешнее состояние подавленности и печали. И мы охотно поведали ему о нашем жутком госте. Писли страшно заинтересовал наш рассказ, открывший ему доселе неизвестную способность ктулхов сохранять индивидуальные особенности жертвы, заточив мозг в искусственные ткани.

Затем, придавая большое значение подробностям — и подстрекаемый нашими нетерпеливыми вопросами — он рассказал как горстка энтузиастов у постели Уилмарта, его умирающего друга и компаньона по многим легендарным предприятиям, решила основать фонд; о расширении этой группы; о вступлении в нее энтузиастов и «охотников за ужасом», как в свое время предлагал сэр Эмери Уэнди-Смит; и о превращении фонда практически во всемирную организацию, ориентированную на полное уничтожение всех существующих божеств цикла Ктулху.

Но прежде чем я погружусь в рассказ о фантастических открытия Писли, я хочу отметить удивительное чувство облегчения, охватившее Титуса Кроу и меня с той минуты, как профессор шагнул на борт «Морского бродяги». Я прекрасно помню, как несколько дней назад Кроу «освободил» меня от власти ктулхов своими заклинаниями и эликсиром, но ничего подобного на этот раз не произошло. Откуда же взялось это упоительное ощущение полной свободы разума и тела? Глубокие морщины на лице Титуса Кроу разгладились менее чем за полчаса, и непривычная нервозность сменилась почти эйфорической веселостью, тоже не слишком свойственной его характеру. Что же касается меня — то такой радости жизни я уже не ощущал, пожалуй, долгие годы. И это все на фоне зловещих событий и чудовищного визита нечеловеческого существа всего несколько часов назад! Беседуя с профессором Писли, мы радовались, как дети, но, не в силах понять причины столь замечательного настроения, то и дело обменивались вопросительными взглядами. Профессор, внимательно наблюдавший за нами, заметил недоумение, так легко читавшееся на наших веселых физиономиях, и, в конце концов, привел объяснение этого феномена. Но я забегаю вперед, пока же отмечу лишь, что мы с Кроу получили вполне надежную защиту против ктулхов и их воздействия на разум и сны. А до визита Писли нас, оказывается, спасало от сумасшествия лишь умело использованное заклинание Вах-Вираж и эликсир Тиккоуна, благодаря которым воздействие ктулхов было значительно ослаблено. Впрочем, только Старшие Боги могли полностью подавить влияние Великих Старых. Даже если знать, как получить и использовать такую силу, какой человек решится воспользоваться ее? Позволят ли Старшие Боги применять такое заклинание? Каждый из них, по мнению Писли, находится под влиянием сил зла в той или иной степени, но есть способ противостоять этому. Потом, как я уже говорил, мы узнали, в чем он состоит.