Себе они сочувствуют, бросил Виктор. Все закончилось так, как и должно было. Люди примерили эту историю на себя – и испугались. Впрочем, очки надень, побереги глаза, сегодня яркое солнце.

Ты совсем потерянный, сказала она. Господи, как мы будем дальше?..

Я что-нибудь придумаю, сказал он.

Дедушка умер, сказал Лешка, дедушка умер.

Лена поджала губы. Виктор молча кивнул. Ничего не поделаешь, детям нужно «проговаривать» вслух такие вещи.

Михаил догнал Виктора у выхода с кладбища.

– Я понимаю, сейчас не время… О работе. Но надо продолжить то, что он начал. Это наш долг и перед ним, и перед страной.

Виктор потупился, пряча глаза, и невоспитанно сунул руки в карманы. Руки хотелось девать подальше. Так и подмывало сунуть кулаком в эту гладкую скорбную физиономию. Речь новоиспеченного директора Нанотеха над гробом его предшественника состояла наполовину из лозунгов, будто Михаил и тут, на кладбище, выступал перед телекамерами. Сбывался прогноз Деда: прямо на глазах человек превращался в политика. От него уже и слов-то человеческих, нормальных, не дождешься.

– Не спеши, подумай, – сказал Михаил, безуспешно ловя взгляд собеседника. – У тебя ведь талант исследователя. Нанотеху позарез нужны такие медики, как ты. Куда ты уходишь? Зачем? Я только собрался назначить тебя главврачом… Считай, это дело решенное. Останься.

– Спасибо… Нет.

– Почему?

– Понимаешь, я все-таки не ученый. Я просто врач. Хочу лечить людей.

– Так мы с тобой вылечим всю страну! – шепотом вскричал Михаил. – Даю слово. Я жизнь на это положу! Как он положил. Мы сделаем их здоровыми и счастливыми. Ты и я вместе.

Виктор только головой помотал.

– Почему?!

– Устал… – сказал Виктор. Наконец-то поднял глаза на Михаила и проговорил отчетливо: – От нанотехнологий.

Михаил проглотил издевку так, будто не заметил ее.

– Меня бросают все, на кого я мог опереться, – произнес он с великолепно поставленной горечью. Казалось, он сейчас пустит скупую мужскую слезу. – Сначала Дед, теперь ты. Это несправедливо… Мы вернемся к этому разговору.

Михаил быстрым шагом ушел вперед. Виктор смотрел ему в спину, чувствуя, как сползает с лица маска безразличия, а ее место занимает гримаса отвращения, и ничего не мог с собой поделать.

Еще несколько лет назад он бы поверил Михаилу. Энергичный умелый администратор, верная тень Деда, научную карьеру забросил ради института… Ну, позер, не без этого. Ну, «лицо фирмы», что поделаешь, работа такая, не каждый справится, кстати. Ну, задирает нос. Все равно наш человек.

Теперь – не наш совершенно.

Михаил догнал Лену и деликатно взял ее под руку.

– Слушай, я понимаю, сейчас не время, – сказал он прочувствованно. – Но… Мы обязаны продолжить дело твоего отца.

– Да, Миша, конечно. Он тебя очень ценил. Всегда говорил, какой ты… Собранный, деловитый.

Лена всхлипнула, Михаил протянул ей платок.

Лешка, которого мама крепко держала за руку, едва заметно поежился. Дядя Миша, всегда добрый и веселый, был сегодня какой-то не такой.

– Мне бы посмотреть его рабочие записи. Черновики, наброски, планы… Чем скорее, тем лучше.

Лена отняла платок от глаз, вернула очки на место и посмотрела на Михаила в легком недоумении.

– Но их нет.

– Э-э… Прости?

– Папа все делал на своем ноутбуке. Я точно не помню, но мне кажется, в последнее время он вообще не приносил его домой… Значит, оставлял на работе. Он наверное и сейчас там.

– Естественно. Как я сам не догадался. Слушай, Леша-то какой молодец!

– Да, прогноз хороший, – Лена так стиснула руку мальчика, что тот снова поежился. – Есть шанс, что мы совсем выздоровели.

– У меня никто болеть не будет, я обещаю, – твердо сказал Михаил. – Скоро.

В кабинете директора ничего не переменилось, только на стене теперь висел портрет Деда, а в его кресле сидел Михаил. Посреди кабинета, переминаясь с ноги на ногу, страдал начальник службы безопасности.

– Это маленький белый «Сони», – процедил сквозь зубы Михаил. – Тринадцать дюймов. Вынести машину из института мог только сам Деденёв, ноутбук вписан в его пропуск. Ну, и где он?

– За последнюю неделю отметок о выносе на проходной нет. Значит, ноут где-то здесь. Будем искать.

– Ищите, – сказал Михаил. – Берите сканеры и переройте все здание. Начните прямо с этого кабинета, а потом идите комната за комнатой, я разрешаю вам прозвонить все лаборатории, все «чистые камеры». Не забудьте цех опытного производства. Проверьте территорию… Если сами не найдете – будем допрашивать. Всех! Всех!!!

Техник-лаборант Семенов, казавшийся в строгом темном костюме еще большим медведем, чем обычно, поймал Виктора, когда тот уже садился в машину.

– Не сочти за оскорбление, – буркнул Семенов. – Я на поминки не приду. И так хватит с меня. Гошка Гуревич дома лежит, давление у него. Извинись там за нас обоих, ладно?

– Да я бы сам не пошел, – ляпнул Виктор. – Если бы мог.

– Ну вот, – Семенов кивнул. – Ты понимаешь. И это…

– Ну?

– Правильно уволился. Сейчас такое дерьмо начнется… Не надо тебе этого.

– А ты?

Семенов пожал плечами.

– Куда я денусь?

Повернулся и ушел, не прощаясь.

Машина у Семенова была старенькая, но крепкая. Когда траурный кортеж втянулся в город, Семенов незаметно отвалил в сторону, и тогда уж дал по газам. Лавируя между колдобин, понесся узкими улочками.

На душе было муторно. Сколько лет он просидел в институте, как приклеенный, выполняя очень непростые задачи, и все годы рядом с Дедом – от начала до конца. Семенов знал этого сложного человека как никто. И уж точно никто так не натерпелся от этого самодура. Хотя почему самодура, просто ученого, не привыкшего сдаваться, нацеленного на результат, и готового идти вперед, прошибая стены лбом. Временами Семенову хотелось его пристукнуть. Чисто от зависти: у Деда никогда не опускались руки. Кстати, руками он работал не хуже, чем головой. Говорил, плох тот экспериментатор, который забивает микроскопом гвозди, но куда хуже тот, кто не знает, как это делается без ущерба для микроскопа…

Машина выскочила на загородное шоссе, Семенов от души наступил на педаль газа.

В багажнике лежала сумка, а в ней – белый ноутбук.

Вытащить тринадцатидюймовую игрушку с территории и не попасться – чисто инженерная задача, решать ее было интересно. Охрана наверное уже сейчас переворачивает институт вверх дном – ничего, пускай суетится, у нее профессия такая. Завтра начнутся расспросы, а то и допросы.

Это тоже ничего.

Зато со дня на день приедет спецкомиссия Госдумы проверять, как Нанотех выполняет конвенцию о запрете репликаторов… А наш дорогой Михалборисыч потерял служебный ноут, записанный на главного разработчика пятой серии! И фиг знает, что там, в этом ноутбуке. И пока комиссия не уберется из института, новоиспеченный директор будет трястись, как затравленный заяц, и потеть, как мышь, застигнутая на месте преступления. Каждую секунду ему будет стыдно, обидно, а главное, очень и очень страшно.

Он эту пропавшую «соньку» на всю жизнь запомнит. Она ему будет являться по ночам в кошмарах.

И самое приятное – никогда он не узнает, что там, в этом ноутбуке.

Дед бы одобрил. У старика было хорошее чувство юмора.

Полоски на винте «Апача» слились в один сплошной круг. Под вертолетом плескалось море зелени, из динамиков на бортах гремел «Полет валькирий».

Леха плавно взял рычаг на себя, поднимая машину чуть выше. Далеко впереди Принц вскинул руку: нормально, хватит.

– Так держать, – раздалось в наушнике.

– Понял, веду ровно, – отозвался Леха.

Есть два метода бросать «воздушку» с крыши на крышу. Либо ты привязываешь шнур к арбалетной стреле, либо цепляешь его к игрушке, способной летать. В обоих случаях тот, кто ловит шнур, рискует. Легкий порыв ветра может превратить немудреную операцию в довольно опасный трюк. Что получить стрелу в живот, что схлопотать вертолетным винтом по черепу, удовольствие ниже среднего. Если «ловяще-тянущий» уже разок побывал в травмапункте, он перед заброской «воздушки» бегает по друзьям, выпрашивая телогрейку и мотоциклетный шлем.