Чересчур горячая кровь залила щеки Фроны, и это заставило ее еще больше разозлиться на него. Она была уверена в том, что умеет владеть собой, но все же боялась, чтобы эта краска не внушила ему мысль о смущении, которого она не испытывала на самом деле.

– Нет, – ответила она холодно, – я не опереточная актриса.

Он молча сложил по одну сторону печки несколько мешков муки, сделав из них основание постели. Затем проделал то же самое с остальными мешками, сложив их по другую сторону печки.

– Но вы все же из актрис, – настойчиво повторил он, с нескрываемым презрением произнося слово «актриса».

– К сожалению, я совсем не актриса.

Он выронил одеяло, которое складывал в этот момент, и выпрямился. До этой минуты он лишь мимоходом скользил по ней взглядом, но, услышав этот ответ, внимательно осмотрел девушку с головы до ног и с ног до головы, не упуская ни одного дюйма, ни единой подробности ее платья и прически. Он проделал это обстоятельно, без всякой торопливости.

– О, прошу прощения, – резюмировал он результаты своего осмотра и снова уставился на нее. – В таком случае вы очень безрассудная женщина, мечтающая о богатстве и закрывающая глаза на опасности, которыми грозит вам это путешествие. Только два сорта женщин встречаются в этих краях. Одни пользуются уважением в качестве жен и дочерей, а другие совсем не пользуются уважением. Ради приличий они называют себя кафешантанными певицами, опереточными звездами, а мы из вежливости делаем вид, что верим этому. Да, да, это так. Не забывайте, что женщины, попадающие сюда, в результате обязательно примыкают к первым или вторым, середины не бывает, и те, кто думает удержаться на ней, обречены на неудачу. Вот потому-то я и сказал, что вы очень, очень безрассудная девушка и вам лучше всего вернуться обратно, пока еще не поздно. Если вы согласитесь принять услугу от незнакомого человека, я готов ссудить вас деньгами на обратный переезд в Штаты и дать вам проводника-индейца до Дайи.

Фрона раза два пыталась перебить его, но он всякий раз повелительным жестом заставлял ее молчать.

– Благодарю вас, – заговорила она наконец, но он снова перебил ее.

– О, не за что, не за что.

– Благодарю вас, – повторила она, – но дело в том, что вы немного… ошиблись. Я пришла сюда прямо с Дайи и рассчитывала найти в Счастливом лагере носильщиков со своим багажом. Они вышли на несколько часов раньше меня, и я понять не могу, каким образом мне удалось опередить их. А впрочем, нет, догадываюсь. Сегодня днем буря прибила одну лодку к западному берегу озера Кратер, должно быть, они-то как раз и были в ней. Вот почему мы разошлись. Что касается моего возвращения в Штаты, то я, конечно, очень благодарна вам за любезное предложение, но в Даусоне живет мой отец, которого я не видела уже три года. Кроме того, я прошла за сегодняшний день весь путь от Дайи, очень устала и хотела бы немного отдохнуть. Поэтому, если вы не откажете мне в дальнейшем гостеприимстве, я лягу.

– Но это немыслимо! – Он оттолкнул ногой одеяло, опустился на мешки с мукой и в полном смущении уставился на девушку.

– Нет ли… нет ли в других палатках женщин? – нерешительно спросила она. – Мне не попалось ни одной, но, быть может, я проглядела.

– Здесь были муж с женой, но они двинулись дальше сегодня утром. Нет. Других женщин вы не найдете, если… если не считать двух или трех в одной палатке, но… но это вас все равно не устроит.

– Неужели вы думаете, что я побоюсь воспользоваться их гостеприимством? – горячо спросила она. – Ведь вы сказали, что это женщины.

– Но, говорю вам, что это не подойдет, – рассеянно ответил он, устремив взгляд на натянутую парусину палатки и прислушиваясь к реву бури. – В такую ночь невесело остаться под открытым небом. А все другие палатки битком набиты, – продолжал он рассуждать вслух. – Я случайно знаю это. Они забрали внутрь все припасы, хранившиеся в ямах, чтобы уберечь их от дождя, и теперь там негде повернуться. К тому же им пришлось приютить с десяток других путников, которых буря застигла по дороге. Двое или трое просили меня укрыть их на ночь, если им не удастся устроиться в другом месте. Очевидно, они устроились, потому что я больше не видел их. Но это совсем не значит, что вы найдете еще где-нибудь свободный угол. И, во всяком случае…

Он беспомощно умолк. Положение становилось все более тягостным.

– Смогу ли я добраться сегодня ночью до Глубокого озера? – спросила Фрона, забыв посочувствовать ему, и тут же, заметив свою оплошность, расхохоталась.

– Но не можете же вы переправиться через реку в темноте, – сказал он. Ее веселый смех заставил его нахмуриться. – А по дороге нет ни одной стоянки.

– Вы боитесь? – спросила она с легкой насмешкой.

– Не за себя.

– Ну, в таком случае, я могу ложиться.

– А я, пожалуй, посижу и буду поддерживать огонь, – предложил он после маленькой паузы.

– Вздор! – воскликнула она. – Как будто это спасет ваш дурацкий жалкий кодекс приличий. Мы находимся за пределами цивилизации. Это путь к полюсу. Ложитесь спать.

Он пожал плечами в знак того, что сдается.

– Ладно. Что же мне теперь делать?

– Прежде всего помогите мне приготовить постель. Вы положили мешки поперек. Благодарю вас, сэр, но мои кости и мускулы еще не совсем утратили чувствительность. Так… Поверните-ка их вот сюда.

Подчиняясь ее указаниям, он уложил мешки в длину двумя рядами. В середине образовалась неудобная выемка, из которой торчали узлы мешков, но она примяла их несколькими ударами обуха топора и таким же манером сгладила края выемки. Затем, сложив втрое одно из одеял, она закрыла им длинную щель.

– Гм, – заметил он, – теперь я понимаю, почему мне так плохо спалось до сих пор. Вот это другое дело. – И он проворно проделал ту же процедуру со своими мешками.

– Видно, что вы не привыкли странствовать в этих краях, – заявила ему Фрона, расстилая верхнее одеяло и усаживаясь на нем.

– Возможно, – ответил он. – А вы-то сами много ли знаете об этой кочевой жизни? – проворчал он минуту спустя.

– Достаточно, чтобы уметь приспособляться к ней, – неопределенно ответила она, отбрасывая от печки высохшие поленья и заменяя их сырыми.

– Прислушайтесь-ка. Вот так буря, – сказал он, – погода все ухудшается, хотя хуже придумать трудно.

Палатка содрогалась под напором ветра, парусина глухо гудела при каждом новом порыве бури, а снег и дождь барабанили над головою, точно град пуль и разгаре битвы. В минуты затишья они слышали, как вода шумными потоками стекала по боковым стенкам. Он потянулся и с любопытством коснулся рукою мокрой крыши. Целый водопад тотчас же хлынул из этого места и залил ящик с провизией.

– Не делайте этого! – воскликнула Фрона, вскакивая на ноги. Она приложила палец к мокрому пятну и провела им, плотно прижимая к полотну, до боковой стенки. Течь тотчас же прекратилась. – Никогда не делайте этого, – с упреком сказала она.

– Черт возьми! – ответил он. – Ведь вы прошли сегодня весь путь от Дайи сюда. Неужели вы не устали?

– Немножко, – откровенно созналась она, – и спать хочется смертельно. Покойной ночи, – пожелала она ему через несколько минут, с наслаждением вытягиваясь под теплым одеялом. Однако через четверть часа она снова окликнула своего хозяина. – Послушайте, вы еще не спите?

– Нет, – глухо прозвучал его голос из-за печки. – В чем дело?

– Вы накололи лучинок?

– Лучинок? – переспросил он сонным голосом. – Каких лучинок?

– Чтобы развести утром огонь, разумеется. Встаньте-ка и наколите.

Он беспрекословно повиновался, но прежде чем он успел справиться с этим делом, она заснула.

Когда Фрона открыла глаза, в воздухе стоял уже аромат неизменной свинины. Наступил день, и с ним утихла буря. Омытое солнце заливало радостным сиянием затопленный дождем пейзаж и заглядывало внутрь палатки через широко раскрытые полы. Повсюду уже кипела работа, и группы людей проходили мимо с тюками на спинах. Фрона повернулась на бок. Завтрак был уже готов, и хозяин ее, поставив грудинку и жареную картошку в печку, подпирал в этот момент двумя поленьями ее открытые дверцы.