— Чудак ты! — успокаивал мальчика старый сосед. — Эти штучки не ворованные.

— Как не ворованные?

— А так. Там их целая свалка на заводе. Когда приборы испытывают на долговечность, на температуру, их после испытания разбирают на части и смотрят, как что работало. А потом разобранные части на заводскую свалку везут. Я их на свалке и подобрал. Так что, они не ворованные, милок. Это ведро ворованное. Я с завода все время ведра выношу.

— Почему ведра? Как ведра?

— А так. Я или краски наберу полное ведро и иду как маляр. Или земли с цветами возьму и шагаю будто я садовник, милок. Сторожа меня и пропускают. А потом я краску вылью, а ведро продам. Я ведь, милок, пьяница.

Взгляд у собаки Астры смягчился.

Во время этого сложного психологически-воспитательного разговора раздался звонок.

Володя открыл дверь и увидел пластмассового дедушку.

— Здравствуйте, уважаемые, — сказал Константин Михайлович. — Скажите, уважаемые, Удинцев В. здеся проживает?

— Здесь, — сказал мальчик. — Это я.

— Мне, наверное, нужен ваш родитель. Взрослый Удинцев.

— Это мой папа. Они с мамой в плаваньи. Еще не скоро вернутся. Но вы проходите.

Увидев, что пришел гость, Залогуев Иосиф Сергеевич тихонько удалился, высыпав транзисторы из ведра на журнальный столик.

— Эва! Да тут есть неисправные! — сказал дедушка. — Сейчас мы их отсеем. — Он стал отбрасывать плохие триоды в сторону. Причем определял неисправность на ощупь, без приборов. — Бывалишные проводники. Старинушка, — добавил он. — У нас такие только на раскопках находят.

— А вы кто? — спросил мальчик. — Вы откуда?

— Я с космоса, — ответил дедушка. — Прилетел по делам. Охота познакомиться. Мы в Брошенных Шариках живем.

Володя сразу притащил большой звездный атлас.

— А где ваши Шарики расположены?

— Вот здеся, по соседству.

— Так это же Стожары. Такое созвездие.

— По-вашему выходит Стожары, по-нашему Брошенные Шарики.

— Вам никто не поверит, что вы оттуда, — заявил мальчик.

— Почему еще?

— Потому что даже свет оттуда идет несколько тысяч лет.

— Так он, может, не спешит никуда. А я, может, очень торопился, к примеру.

— А почему вы так разговариваете странно?

— Как странно?

— Будто вы — деревенский.

— А я и есть деревенский. Брошенные Шарики — это ж деревня такая в космосе. Городского типа.

— И там все так разговаривают?

— Нет, мы разговариваем не так. У нас ультразвуковое наречие. Тр… тр……!!! Ясно?

— А где вы учились по-земному разговаривать? По-русски?

— По-русски? В селе Троицком под Переславом. Я там был на прахтике. Я будто бы студент заграничный был. Из булгахтерского института. И два месяца картошку собирал.

— И никто не догадался, что вы из космоса? — спросил Володя.

— Никто. Я еще окрашен был в синий цвет. Будто я из Африки булгахтер. Меня туды на летающем блюдце забросили. А после через два месяца в обрат взяли.

— А можно спросить?

— Спрашивай, не жалко. Меня от этого не убудет.

— Зачем вы в этот раз на Землю прилетели?

— Я же толковал. Познакомиться охота. Дружбу установить с населением местности. Чтобы вы знали, что мы рядом живем. Что — суседи.

— Хорошо, — сказал мальчик. — Только мой папа вам ни за что не поверит. Он всю жизнь сигналы из космоса ловит. У него весь корабль «Витязь» радиоаппаратурой набит. И радиотелескопы есть, и электронные ловушки. Он любой сигнал заметит. Но если к нему домой придет гражданин и скажет: «Здравствуйте, я из космоса. Из Стожар», — он будет считать, что его разыгрывают.

— А что, если я сделаю так? — спросил дедушка.

Он замер на стуле, уставил глаза в стенку и загудел. Из его глаз, как из кинопроектора, полились на стену два пучка белого света. На стене они слились в одно овальное пятно. И как на экране телевизора стали возникать четкие-пречеткие картины.

Сначала вид на Стожары из космоса. Потом постепенный наезд. Вид одного из ста жарких стожаровских солнц. Дальнейший наезд. Вид одной из планет. И все цветное…

Планета из шарика превращается в глобус. Из глобуса в громадный шар. Вот один из материков в зеленом океане. Вот один из городов…

И все цветное. Двигающееся, куда-то торопящееся…

Вдоль и поперек, вверх и вниз двигались разные машины. Всюду шастали прохожие на космических везделетных щетках. Странные летающие звери паслись на зеленых летающих клумбах. Велись грандиозные спортивные соревнования. Стояли очереди за газированной водой. Люди, звери, птицы, деревья, цветы, грибы. Как только появились грибы, собака Астра сказала: Бах! Бах! Бах-бах!

Никакой «Клуб кинопутешествий» не смог бы сравниться с этим зрелищем. И я, ребята, оставляю одну чистую страницу, чтобы вы сами, а еще лучше, чтобы ваши знакомые взрослые художники нарисовали бы вам это потрясающее и любопытное зрелище.

— Ну что? — спросил гордый пластмассовый дедушка. — Какое впечатление?

— Изумительно, — ответил Володя. — Я такого никогда в жизни не видел. Только ученые вам все равно не поверят.

— Почему?

— Потому что они чудики. Они решат, что вы гипнотизер, парапсихолог, кто угодно. Только не космический пришелец.

— Не понимаю.

— Они уже взрослые. Они уже все знают и обо всем по-своему судят. Даже о том, чего вовсе не знают.

— Изумительно! Действительно чудики!

Володя Удинцев увидел, что космический гость не очень ему верит, и поменял тему.

Он накормил дедушку обедом. Потом они оба взялись за цветной телевизор «Юность-707». Просто мигом починили его. Обменялись телефонами и расстались.

— Спасибо, уважаемый! Спасибо, молодой юноша! — говорил Константин Михайлович, спускаясь по лестнице.

— Звоните в любой день! Приходите! — кричал сверху владелец и исправленного телевизора «Юность-707», и большей половины целого ведра транзисторов.

Ж-ж-ж-ж-ж!

«Этот клиент из двадцать четвертого номера не иначе как колдун! — думал начальник отдела кадров тов. Карцев, он же муж тёти Паши, он же горничный на шестнадцатом этаже. — Вот здесь в ковре была дырка. Сейчас ее нет». Ж-ж-ж-ж-ж!

«В ванной раковина отваливалась. Теперь стоит как влитая. Диван не скрипит. И радио, и вентилятор, и шторы — все работает». Ж-ж-ж-ж-ж!

«Ну просто нечистая сила здесь поселилась!»

— Ж-ж-ж-ж-ж!

И под жужжание пылесоса он принял решение быть очень и очень осторожным!

Тов. Бетономешалкин — работник кефирного завода — был хороший человек. Его все любили — дети, лифтерши, сотрудники.

Он был такой глазастый, толстый, приветливый. До тех пор, пока его не назначили лучшим человеком города. Вот тогда-то и начались его неприятности. Его все стали узнавать.

Стоило ему чуть-чуть опоздать на работу, вахтерша говорила:

— Что это? Товарищ Бетономешалкин, вы — лучший человек, а опаздываете.

Дочь Катерина постоянно делала замечания:

— Папа! Вот ты — лучший человек, а ботинки не почистил! И даже соседка по дому сказала однажды:

— Очень странно! Вот вы — лучший человек, на доске висите, а ваша собака мою Пальму искусала!

В конце концов Бетономешалкин взорвался и прилетел в горсовет. К самому председателю горсовета:

— Снимите меня с этой проклятой доски!

— Не имеем права! Это решение коллектива.

Председатель горсовета был железный человек. Он решений не менял. Тем более решений коллектива. И фамилия у него была такая современная: товарищ Съездов.